Оба замолчали. Лицо девушки стало серьезным. Она взялась за весла и посмотрела на мужчину прямым и честным взглядом, который, будучи оценивающим и любопытным, в то же время совершенно не казался наглым. Это был взгляд человека, в прошлом которого нет секретов, – взгляд ребенка, довольного свой нынешней жизнью и не думающего о будущем. Немного найдется таких существ женского пола – даже среди тех, кто еще находится в подростковом возрасте. Светское притворство, ломанье, неутолимое тщеславие, то есть все то, что стимулируют в женской природе современные жизнь и воспитание, очень быстро подавляют такую ясность и прямоту во взгляде. Между тем прямота и искренность взгляда, встречающиеся так редко, восхищают и очаровывают куда больше, чем кокетство и откровенное приглашение, которые читаются во взглядах большинства хорошо воспитанных светских дам, научившихся вовсю использовать в отношениях с мужчинами свои глаза, но не сердца. Эта девушка явно не получила надлежащего светского воспитания, иначе она бы «опустила внутренний занавес», чтобы не дать увидеть свет ее души. Она немедленно подумала бы о том, что находится на берегу в полночь, хотя солнце все еще остается на небе, а рядом с ней незнакомый мужчина. Она принялась бы жеманничать, изобразила бы смущение – даже если бы вовсе его не чувствовала. Однако она не стала делать ничего подобного. Когда она заговорила после паузы, голос ее звучал мягко, в нем слышались кротость и, пожалуй, тень сочувствия.

– Если вы не любите саму жизнь, – сказала девушка, – вы наверняка любите красоту, которая есть в жизни, разве не так? Взгляните вон туда! Это то, что мы называем встречей ночи и утра. Когда видишь такое, поневоле радуешься тому, что живешь на свете. Посмотрите, скорее! Этот свет скоро померкнет.

Девушка указала на восток. Ее собеседник взглянул туда и издал восклицание, почти вскрик, от изумления и восхищения. Всего за несколько последних минут вид неба полностью изменился. Преобладавшие на нем пурпурный и фиолетовый тона будто растаяли и уступили место розовато-лиловому сиянию – нежному, как цветущая сирень. На этом фоне по небосводу плыли два тонких, словно сотканных из паутины, облака – зеленоватые, с бледно-желтой оторочкой цвета лепестков примулы. Между этих облаков, перламутрово-полупрозрачных, похожих на крылья стрекозы, сиял полированным золотом солнечный диск. Испускаемые им лучи, словно копья изумрудно-зеленого оттенка, пронизывали воздух и заливали все вокруг нереальным светом. Казалось, что луна соперничает с солнцем за право господствовать над окружающим пейзажем. Она также была видна где-то на юге, но напоминала собственный призрак – бледная, тающая.

Опустив голову, мужчина посмотрел в лицо девушке, находящейся рядом с ним, и поразился ее невероятной красоте, которой меняющийся, словно танцующий свет лишь придал выразительности. Сама лодка, в которой сидела девушка, казалось, излучает бронзовое сияние, мерно покачиваясь в зеленовато-серебристой воде. Полуночное солнце переливалось и играло в водопаде длинных волос, подсвечивая каждый локон, каждую прядь медово-янтарным сиянием. Странный свет, заливавший небо, казалось, наполнил и глаза девушки, придав им бриллиантовый, колдовской блеск. Мужчине был отчетливо виден ее безукоризненный профиль – благородный высокий лоб, мягкие очертания губ и округлый подбородок. Отсветы солнечных лучей играли на алом лифе ее платья и причудливых застежках из старинного серебра на поясе и воротнике. Мужчине, глядящему на девушку во все глаза, вдруг показалось, что она – неземное существо, фея из сказочного северного королевства Альвхейм, «обители светлых божеств».

Девушка смотрела вверх, в небеса, и на лице ее читался благоговейный восторг. Какое-то время она сидела совершенно неподвижно, словно ангел на картинах Рафаэля или Корреджо. Затем, глубоко вздохнув, будто возвращаясь с небес на землю, она медленно опустила голову. И тут же заметила устремленный на нее откровенно восхищенный взгляд мужчины. Девушка чуть вздрогнула, и щеки ее загорелись румянцем. Однако она тут же подавила свое волнение и, легонько помахав ему рукой, взялась за весла, готовая отчалить от берега.

Ощутив внезапный порыв, сдержать который он попросту не смог, мужчина положил руку на край борта ее лодки.

– Вы прямо сейчас уезжаете? – поинтересовался он.

Девушка удивленно приподняла брови и улыбнулась.

– Уезжаю? – переспросила она. – Ну да. Я и так окажусь дома довольно поздно.

– Подождите минутку, – сказал мужчина, чувствуя, что просто не может позволить, чтобы случайно встреченное им чудесное создание покинуло его, словно сон в летнюю ночь, не позволив ничего узнать ни о своем происхождении, ни о том, куда она направляется. – Может быть, скажете мне свое имя?

Девушка выпрямилась с возмущенным видом:

– Сэр, я вас не знаю. Норвежские девушки не сообщают свои имена незнакомцам.

– Извините меня, – сказал мужчина, слегка смутившись. – Я не хотел вас оскорбить. Просто мы с вами вместе наблюдали полуночное солнце, и… и я подумал…

Он умолк, так и не закончив фразу. При этом почувствовал себя ужасно глупо.

– Вы можете часто встретить на берегах Альтен-фьорда крестьянских девушек, любующихся полуночным солнцем в то же самое время, когда это делали и вы, – заявила девушка, и мужчине почудился в ее голосе сдерживаемый смех. – В этом нет ничего странного. Такое мелкое событие даже не стоит запоминать.

– Стоит или нет, а только я его никогда не забуду, – сказал мужчина с внезапной пылкостью. – И вы не крестьянка. Послушайте, а если я сообщу вам мое имя, вы и тогда не скажете мне, как зовут вас?

Девушка сдвинула свои великолепные брови к переносице с несколько высокомерным видом, явно собираясь возражать.

– Мне ласкают слух только те имена, которые мне уже знакомы, – подчеркнуто холодно отчеканила она. – Мы с вами больше не увидимся. Прощайте!

Не произнося больше ни слова и не глядя на мужчину, она изящно наклонилась вперед, взяла в руки весла и решительно сделала первый сильный гребок. Лодка легко, стрелой двинулась вперед по искрящейся воде. Мужчина стоял неподвижно, глядя ей вслед, пока она не превратилась в крохотную точку, сверкающую, словно бриллиант, на фоне прозрачных вод. Когда он почти перестал различать ее невооруженным глазом, он достал подзорную трубу и продолжил наблюдать за движением суденышка. Оно шло по прямой, однако затем внезапно стало отклоняться к западу – по-видимому, держа курс на скалы, далеко вдающиеся в воды фьорда. К этому времени лодка почти пропала из виду, а достигнув скал, вообще исчезла. Одновременно роскошные цвета, которыми было украшено небо, стали уступать место сероватой, жемчужного оттенка мгле, которая расползалась вокруг, словно кто-то набросил накидку на роскошный дворец короля – солнца. В воздухе быстро распространились прохлада и особый, не поддающийся описанию аромат приближающегося рассвета. Над водой возник легкий туман, скрывший от глаз близлежащие острова. В окружающем пейзаже появилось что-то неуловимо осеннее, хотя стоял июль. Из гнезда, спрятанного в поле, взлетел жаворонок и, поднимаясь все выше и выше, огласил окрестности великолепными трелями. Полуночное солнце больше не сияло в небесах. Оно словно бы спокойно и умиротворенно улыбалось, спрятавшись за туманной пеленой наступающего утра.

Глава 2

Приди же, я буду петь тебе песни, которым научили меня кладбищенские души!

Чарлз Роберт Мэтьюрин

– Вот тебе и на! – воскликнул мужчина с несколько смущенным смехом, когда лодка окончательно исчезла из виду. – Ну и женщина! Кто бы мог подумать?

В самом деле, кто бы мог представить подобное! Сэр Филип Брюс-Эррингтон, баронет, весьма состоятельный человек и завидный жених, за которого мечтали выдать своих дочерей многие дамы, занимавшие видное положение в высшем обществе, объект восхищения и вожделения, способный стать прекрасной партией для любой знатной молодой леди… И вдруг ему оказан такой холодный прием, им, можно сказать, пренебрегли – и кто? Какая-то заблудившаяся принцесса, а то и вообще просто крестьянка. Размышляя по поводу случившегося, он зажег сигару и принялся расхаживать по берегу, причем черты его красивого лица выражали нечто близкое к раздражению. Он не привык к пренебрежительному отношению к себе, даже в шутливом разговоре. Его завидное положение в обществе позволяло ему практически всегда чувствовать свое превосходство, и большинство людей ему льстили или пытались добиться его дружбы. Он был единственным сыном баронета, известного как своей эксцентричностью, так и размерами своего состояния. В детстве его очень баловала мать. Теперь же, когда его родители умерли, он, унаследовав богатство отца, остался один на всем белом свете и ощущал себя совершенно свободным во всех своих действиях. Своеобразной платой за его богатство и внешнюю привлекательность было то, что дамы буквально преследовали его, и потому теперь его изрядно раздосадовало высокомерное равнодушие, которое проявила одна из красивейших – если не самая красивая женщина в его жизни. Он был уязвлен, его самолюбию нанесли ощутимый удар.

– Я уверен, что мой вопрос был совершенно безобидным, – угрюмо пробормотал он себе под нос. – Она вполне могла бы на него ответить.

Мужчина окинул воды фьорда нетерпеливым взглядом. Однако своей яхты, возвращающейся обратно, вновь не обнаружил.

– Да где же они? – раздраженно проговорил он. – Если бы на борту не было лоцмана, я бы решил, что они посадили «Эулалию» на мель.

Докурив сигару, мужчина бросил окурок в море. Затем, остановившись у самой воды, он принялся уныло наблюдать за тем, как небольшие волны ласкают гладкий коричневый берег у его ног. При этом он продолжал думать о странной девушке с прекрасными лицом и фигурой, с огромными голубыми глазами и копной золотистых волос. Она поразила его своим изяществом и гордой, независимой манерой держаться.

Встреча с ней стала для баронета своеобразным приключением – первым за долгий период времени. Он уже давно ощущал странную усталость, вызывавшую резкие перемены настроения. В результате такого внезапного порыва он и покинул Лондон в самый разгар сезона и отправился на яхте в Норвегию с тремя спутниками. Один из них, Джордж Лоример, вместе с которым баронет учился в Оксфорде, на данный момент был его закадычным приятелем – и, в частности, его, так сказать, жрецом-прорицателем, преданным другом, пользующимся абсолютным доверием. Именно благодаря тому, что этот молодой джентльмен, обычно довольно вялый и бездеятельный, в последнее время испытывал прилив энергии, Филип Брюс-Эррингтон в данный момент оказался один, хотя обычно нигде не появлялся без хотя бы одного из своих приятелей, а в большинстве случаев – без компании из троих молодых людей. Пребывание в одиночестве для него было очень странным и редким явлением, и потому казалось удивительным. Но Лоример Томный, Лоример Ленивый, Лоример, который остался совершенно равнодушным и сонным даже при виде великолепной панорамы норвежского побережья, включая Согне-фьорд и нависающие над берегом пики ледника Йостедаль; тот самый Лоример, который мирно спал в гамаке на палубе даже в те моменты, когда с борта яхты можно было насладиться красотами Мельснипы; так вот, этот самый Лоример, когда судно пришло в Альтен-фьорд, великолепный в лучах светящего постоянно солнца, вдруг обнаружил внезапный и какой-то ненормальный всплеск интереса к местным пейзажам. Находясь в этом необычном для себя состоянии, он выразил желание «произвести наблюдения» за полуночным солнцем с острова Сейланн, и даже объявил о своем намерении почти невозможного: взойти на ледник Джедке.

Эррингтон, узнав об этой идее, расхохотался.

– Только не говорите мне, – сказал он, – что вы собираетесь карабкаться на самую вершину. Неужели вы думаете, что я поверю, будто вас – именно вас, а не кого-то другого – настолько интересуют небесные тела?

– Почему бы нет? – отозвался Лоример с непринужденной улыбкой. – Это земные тела меня нисколько не интересуют – за исключением моего собственного. Что же касается солнца, то это очень приятный персонаж. В его нынешнем состоянии оно вызывает у меня симпатию. Оно устроило вечеринку, которая затянулась, и никто не может заставить его отправиться спать. Мне прекрасно известны чувства, которые оно должно испытывать. И мне просто хочется увидеть его нетрезвый лик с какой-нибудь другой точки. Не смейтесь, Фил, я серьезно! И к тому же мне в самом деле хочется проверить мои навыки альпиниста-любителя. Да, восхождение будет нелегким (тут Лоример с трудом подавил зевок), но я люблю преодолевать трудности. Это станет для меня неплохим развлечением.