«Брат», – с улыбкой показываю телефон.

– Спасибо, Вивиан. Еще раз.

«А тебя когда заберут? Может, подбросить?»

– Не, спасибо. Я подожду на въезде, у башни. Там они меня не тронут.

Машу на прощание рукой. Тимофей отвечает тем же.

Саша в машине обескураживает меня приподнятым настроением. Из колонок играет песня Patience группы Take That.

– Это кто был? Твой парень? – Друг смеется, радуясь тому, что я не могу обозвать его болваном, дураком и идиотом, пока мы не доедем как минимум до границ поселка.

Пока мы в пути, я думаю, правильно ли поступила, стоит ли рассказывать об этом Саше и как Тимофей доберется до дома. Он, наверное, здорово перепугался. А если эти придурки снова задумают его поколотить? И меня на этот раз рядом уже не окажется? Ах, слишком просто все начиналось, за все в жизни приходится платить. Вот и я плачу за свою ложь.

Саша отвозит меня домой и возвращается на работу. У ученых пятница не короткий день. У них все не так, как у обычных людей. Сегодня я даже не выключаю надоедливый робот-пылесос, мне хочется чувствовать чье-то присутствие.

Захожу в «Инстаграм» и загружаю в профиль фотографию фасада академии, сделанную на днях: «Week 1 – Done»^[12].

Раскладываю на столе учебные принадлежности и решаю проверить свой дневник. Марина Алексеевна, учитель по литературе, выставила оценки за описание поединка. Четыре. Без минуса, но с огромным комментарием на целую страницу. Я рада, что мне есть чему поучиться в эти выходные, ведь завтра родители будут работать весь день.

Почти все воскресенье у нас дома – царство Морфея. Обессиленные взрослые, пришедшие с работы в субботу почти в четыре утра, просыпаются только к вечеру. А что делаю в воскресенье я, спросите вы. Нет, не еду вместе с одноклассниками в Калининград, несмотря на противный моросящий дождь. Лишь пишу лаконичное: «Я пас», – и благодарю всех богов за возможность закончить два реферата и четыре теста.

А все потому, что в ночь с пятницы на субботу меня посетил давний приятель – сонный паралич. Я закрываю глаза и готовлюсь к нормальному четырехчасовому сну. Не могу вспомнить правильную методику дыхания, показанную в четверг на йоге. Как нужно задерживать дыхание: на вдохе или на выдохе? Черт! Теперь пульс, наверное, за сто.

Моему приятелю много не надо. На самом деле я не знаю, что ему надо. Пара секунд, когда кажется, что заснула, – и вот я уже не могу пошевелиться. Мои глаза закрыты, но таинственным образом сквозь сомкнутые веки я вижу потолок и кусочек окна. Нужно потерпеть и постараться по-настоящему закрыть глаза, представить черную пелену. Хлоп – в голове гул, словно кто-то залил мне в уши ведро воды. Перед глазами белый шум, мерзкий и ослепляющий. Изо всех сил стараюсь пошевелить рукой или ногой, хотя бы одним пальцем, но с каждым усилием гул увеличивается, а апогеем становится пришедший ему на смену неистовый смех киношного злодея. Белый шум стихает, но я и не надеюсь, что это конец, – перед закрытыми глазами на белом потолке моей комнаты в ночном сумраке ползут тени силуэтов-великанов, будто грешников в Дантовом аду. Прожорливый смех, питающийся моей психикой, скорчившиеся в безумном сюрреалистическом танце тени, бешеный стук моего сердца – барабанной установки, отбивающей ритм этого нечеловеческого хохота…

Я сдаюсь! Сдаюсь! Буду считать до ста, двухсот, пятисот, тысячи… Тысяча одиннадцать…

Все стихает так же резко, как и началось. Медленно встаю с кровати и разминаю конечности, провожу затекшей рукой по мокрому лбу.

– Ви, ты должна мне помочь!

– Я не знаю, смогу ли! Пожалуйста, не уходи. Нам нужно подождать. Они скоро придут.

– Ты обещала мне, Ви! Ви!

Это крики или смех? Сон смешался с параличом? Смотрю в зеркало в ванной на свое осунувшееся лицо и обильно умываюсь ледяной водой, затем наливаю ее в стакан и выпиваю залпом. Родители, кажется, говорили, что здесь нельзя пить воду из-под крана. Блин.

На часах пять утра. Я не смогу заснуть и всю субботу проведу в гостиной под пледом, смотря «Нетфликс». Главное – забыть этот ночной кошмар. Главное – не показывать родителям, что я себя неважно чувствую.

Парочка корейских масок, и к понедельнику выгляжу более или менее похожей на человека. В воскресенье вечером мы с мамой даже печем шарлотку вместе из местных яблок. Хорошо, что главная тема для разговора у нас непосредственно сам рецепт, а также список покупок на две недели. Завтра после работы родители поедут за продуктами, поэтому им нужна будет машина. Саша приедет за мной на такси, но чуть позже обычного, в семь часов.

В семь часов! И что прикажете делать в школе до семи часов? Пойти с Анджелой и Алексой в кафетерий, послушать свежие сплетни, сделать упражнения для мышц шеи? Но выбора у меня нет, как, в общем-то, и всегда.

Маме нравится помогать мне укладывать волосы по утрам. Я смотрю на загадочную улыбку Моны Лизы, посетившую ее ненадолго, слушаю восклицания удовлетворения, заряжаю себя хорошим настроением на весь день.

– Красота! Можешь идти!

– Спасибо, мам.

Женьшеневый чай, ставший уже традицией, сухофрукты в бумажном пакетике. Что-то изменилось в маме с момента нашего переезда в Россию. И эти изменения в лучшую сторону. А как изменилась я? Стала больше врать? Не думай об этом, Ви. Не порть себе понедельник.

Сегодня непростительно жаркая погода, и я благодарю метеорологов за то, что они помогли мне с выбором: белая рубашка с коротким рукавом и синей бахромой по низу, короткие белые носки вместо телесных колготок и черно-белые кеды Vans. Никто же не хочет, чтобы ученики угорели? Тем более я видела в академии школьников в кедах. Плюс двадцать четыре градуса! Прибавьте к этому влажность балтийского климата, и получится что-то около тридцати.

Ко всеобщему счастью, в кабинетах включили кондиционеры, но их мощность is as useful as a chocolate teapot!^[13] Наверняка чтобы не застудить детей. На первых двух уроках щеки мне охлаждает металлический термостакан, снаружи прохладный. «Угораздило же маму налить мне горячего чая в такой жуткий день», – думаю я и решаю проверить температуру напитка.

Кубики льда! Там плавают кубики льда! Мама приготовила охлаждающий чай! Она очень старается.

– Почему бы нам не провести биологию на улице? – сетуют ребята.

– И правда, почему бы нам не провести биологию на улице? – соглашается Валентина Леонидовна.

Мы заходим в самое сердце искусственно посаженного леса, и вот я уже вижу то, что нельзя увидеть с территории академии: огромное спортивное поле с электронным табло и несколько жилых деревянных домиков для служащих.

– Ви, видишь каменный домик? Мы там живем во время летних курсов.

Рядом с деревянными домиками стоит красивая постройка в стиле академии с двумя колоннами и каменными балконами, напоминающая старое английское поместье. Мне становится неприятно: я уже никогда не посещу летние курсы и не проведу время в этом здании.

Нам дают задание: разбиться на пары и подобрать латинские названия ко всем деревьям и растениям в лесу. Кто найдет больше всего правильных латинских названий, тот и победил. Глупое задание, особенно если учесть, что никто не захочет в напарники немую.

– Разбились на пары?

Соня и Рита, Анджела и Алекса, Марта и Давид, Бэкхем и Голд, Димитрий и Егор, Мирон и Вадим, Мари и Аглая, я и…

– А почему я с немой-то? Что за подстава?

– Михаил! Без вопросов и пререканий. Приступайте к заданию, пожалуйста.

Еще около двадцати секунд ребята жалостливо осматривают получившийся тандем, и мне становится по-настоящему интересно, кого они все жалеют: меня или Михаила?

– Пиши разборчиво, а не каракулями, – грубо бросает низкорослый парень с хипстерской прической – высоко уложенным хохолком. В ответ я смотрю на него таким взглядом, чтобы он в полной мере ощутил ответный метафорический плевок.

Следующие двадцать минут мы медленно ходим по лесу и изучаем таблички под деревьями. Я под диктовку записываю красивые латинские названия. Несколько раз пересекаюсь у кустов с лесной геранью с Анджелой и Алексой. Они мне по-дружески улыбаются, а вторая даже ободряюще хлопает меня по плечу.

Около рядов с туей Fastigiata мы встречаем Голда и Бэкхема – носителя еще одной хипстерской прически с небольшим хвостиком и выбритыми боками.

– Тебе обязательно быть таким засранцем, Миш? – внезапно спрашивает блондин. Мой напарник встает с корточек и подходит ближе к Голду. Со стороны это выглядит смешно, так как он оказывается ему почти по грудь.

– Туя оксиденталис Фастигиата, – выплевывает слова Миша. – Записывай, немка.

Голд усмехается, закусывает губу и резко хватает парня за грудки так, что у того на спине натягивается рубашка. От неожиданности Миша роняет телефон на землю. Недоумевающий Бэкхем успокаивающими движениями ладони хлопает друга по предплечью, но это не сильно исправляет ситуацию.

– Сейчас ты извинишься перед Вивиан. И. Впредь. Запомнишь. Ее. Имя. И не будешь. Вести. Себя. Как. Последняя. Скотина, – Голд отделяет паузами почти каждое слово так, что они бьют по Мише сильнее ударов.

Я не вижу выражения лица своего горе-напарника, но, судя по его дергающейся правой ноге, могу сказать, что он не на шутку испуган. Лицо Голда искажено гримасой пренебрежения, близкого к ярости, но еще контролируемого. От ближних тропок слышатся голоса остальных ребят, и Голд наконец отпускает Мишу, поправляет на нем рубашку и одергивает рукава.

Вивиан. Мое полное имя.

– Ты, кажется, телефон уронил, Миш. Аккуратнее надо быть, – говорит парень как ни в чем не бывало. На полянке появляются сразу две парочки: Анджела и Алекса, Марта и Аглая. Чувствуя напряжение в воздухе, староста заводит разговор на нейтральную актуальную тему, о которой все ненадолго позабыли:

– У нас уже двадцать девять наименований, а у вас?

Мне становится нестерпимо жарко, хотя сквозь деревья на полянку пробиваются порывы прохладного ветра. Я дышу так неровно, будто у меня начинается самая настоящая паническая атака.

Голд только что за меня заступился?

– У нас около двадцати, да, Бэк? – спрашивает друга блондин, но смотрит при этом на меня. Я стараюсь сдержать эмоции и не показать ничего, вспоминаю слова похвалы Саши и с самым бесстрастным лицом смотрю прямо в глаза своему защитнику. И только тетрадь по биологии превращается в смятое безвкусное оригами из картона и бумаги. Голд закусывает нижнюю губу, словно собирается что-то сказать, но в последний момент передумывает.

– Теперь двадцать один. С этой туей.

– Отлично, пошли дальше.

Парни пересекают поляну в том месте, где нет ни одного человека, и поспешно удаляются. Я выпускаю из легких весь воздух, не издавая при этом звуков, и, кажется, Миша делает то же самое. Затем он, наконец, сдвигается с места и поднимает испачканный в земле телефон.

Ни на кого не глядя, выхожу из леса прямо к скамейкам, где большинство ребят уже стоит около царственно восседающей в широкополой шляпе учительницы биологии.

– Ну что, все готовы? Сначала говорите число растений, а потом победители прочтут свой список. Если окажется, что у них нет каких-то растений, – поднимаете руку и дополняете список.

Забавно, на какие только ухищрения с заданиями не пускаются учителя, чтобы посидеть в тишине и подышать свежим воздухом. Все мы люди.

Когда очередь доходит до нашей пары, я открываю тетрадь, где на пустом смятом листе уже написала огромную цифру 18. Мы оказываемся не последними, Мирон и Вадим нашли всего пятнадцать наименований, а победителями оказались Марта и Давид – тридцать два растения.

Марта, кажется, искренне радуется победе в глупом задании по ботанике и на глазах у учительницы не стесняется чмокнуть Давида в щеку. Я бы не удивилась, если бы Валентина Леонидовна вслух сделала комплимент гармоничности молодой пары.