До обеда я никак не могу унять дрожь в правой руке. Во время письма ручка съезжает с клеток и линеек так, что даже графологическая экспертиза не установила бы значения написанных каракуль. Я успокаиваю себя тем, что скоро смогу подкрепиться вкусным салатом и блинчиками, но из головы никак не уходит пристальный взгляд Голда. Он мог означать что угодно! «Ты жалкая. Почему даешь себя в обиду?», «На самом деле я – супергерой и не терплю несправедливости!» Или то самое, над чем любят шутить девочки: «Ты мне нравишься, Вивиан. Ты же немая, так что будешь выслушивать любые бредни».

По дороге на задний двор меня вылавливают Анджела и Алекса и отводят в сторону аквариума, избавляясь по дороге от заинтересованных рыбками учеников средних классов.

– Ви! Мы, конечно, видели только немножко и со спины… Но! Просто тебя предупреждаем. У Артура есть проблемы с агрессией. Он в восьмом классе кулаки распускал на раз-два. Но такого не было вот уже… да больше двух лет!

– Да! Я теперь даже не уверена, что ты ему нравишься. Он, может, от стресса совсем с катушек съехал. Выпускной класс, все дела. Осторожнее с ним. Он очень хороший пацан. Последнюю копейку другу в беде отдаст. Да и симпатяга, что скажешь! Но что есть, то есть. – Алекса замечает приближающихся Соню и Риту и умолкает.

В который раз я сажусь за столик так, чтобы сидящим за «популярным столиком» не было видно моего лица. Овощной салат и хумус – отличный выбор для такого пекла, но я решаю жевать медленнее и, может, даже опоздать на урок, чтобы отдохнуть от кучи людей в ограниченном пространстве.

– Вы только гляньте на них, сидят милуются. Ни стыда, ни совести. А если бы тут были дети?

– Анджелка, ты такая завистливая. А что, если бы это были вы с Робертом, а?

– Пфф, мы бы себя так бесстыдно на людях не вели. Это же всю романтику портит. Аж аппетит пропал.

Становится интересно, что так взбесило нашу старосту, и я немного поворачиваю голову. Вижу, как Давид с ложечки кормит Марту, а рыжеволосая бестия гладит его по голове и над чем-то хихикает. Ребята вокруг них тоже не особо рады такому соседству, но ничего поделать не могут – законы племени.

– У тебя же аппетит пропал!

– А вот на Робеньку посмотрела, и появился. – Алекса закатывает глаза так, чтобы это видела я, и беззвучно смеется. Я отвечаю ей широкой улыбкой, потому что Анджела иногда на самом деле уморительна. Обеденное время тянется, на радость, медленно, но балтийский ветер преподносит неожиданный подарок в виде дождя. Я смотрю на свои подостывшие блинчики, на еще не тронутый чай матча и вспоминаю, что у меня в шкафчике лежит зонт. Это значит, что к тому моменту, как я вернусь на улицу, здесь уже не будет никого, кроме Степашки – второго повара.

Накрываю блины и чай на подносе салфетками, чтобы они не сильно намокли, и стремглав бегу к школе. Ребята, наверное, думают, что я совсем больная. Решаю быстро добежать до шкафчиков и передохнуть там пару минут, пока все они не вернутся в школу.

2319. Ага, вот и мой любимый зелено-желтый зонт в клеточку.

Кто-то сзади хлопает меня по левому плечу два раза. Я сжимаю зонт и резко поворачиваюсь на пятках.

В слабо освещенном дневным светом, просачивающимся сквозь густые тяжелые тучи, холле, всего в полуметре от меня, стоит Голд и показывает руками какие-то невообразимые символы, не говоря ни слова. Он ударился головой? Ему нужна помощь? Как же мне позвать кого-то?

Я смотрю на него взглядом, полным страха и тревоги. Он что, изгоняет из меня демона?

– Прости! Вивиан, я думал, ты… Какой же я дурак! – Голд складывает руки в замок, подпирает ими подбородок и начинает заразительно смеяться, так звонко, что мне хочется рассмеяться в ответ. Но мне нельзя.

– Я Артур, ты помнишь, да? – Киваю, не в силах убрать глупую улыбку. – Я подумал, что ты знаешь язык жестов, но не пользуешься им, потому что все равно никто не поймет. А сейчас до меня дошло! Мы используем разные языки жестов! Ты ведь из Англии?

И почему только я не могу перестать показывать эмоции? Я крепче держусь за зонт, как корабль за якорь, в надежде, что он сможет забрать у меня это странное ощущение. И вновь киваю.

– И ты не знаешь русского языка жестов?

Догадайтесь, что я делаю.

– У меня есть отличная идея! – Голд оборачивается, услышав приближающиеся шаги десятков пар ног. – Я научу тебя русскому языку жестов, а ты меня – английскому. Идет?

Наконец так сильно раздражающая улыбка исчезает с моего лица. Какая же я идиотка! Решила прикинуться немой? Может быть, думала, что все люди умеют читать по губам? Может быть, думала, что никто в новой школе не будет знать языка жестов?

Конечно, нет. Ни о чем таком я вообще не думала.

Уголки полных губ опускаются, а глаза превращаются в рентгеновский аппарат, сканирующий меня с ног до головы. На секунду я даже чувствую себя голой, безоружной, опустошенной в этом забытом всеми богами холле. Срываюсь с места и мчусь обратно на улицу, просачиваясь между непонимающими узколобыми незнакомцами, которые никогда не смогут встать на мое место.

Дождь почти прекратился. От потемневших столов доносится характерный запах мокрой древесины. Долговязый лысый Степашка уже ставит на тележку подносы с грязной посудой, и в этом ему помогают двое кухонных работников, имен которых я не знаю.

– Ты доела? – спрашивает Степашка.

Бросаю отрешенный взгляд на насквозь промокшую салфетку, быстро хватаю рюкзак и разворачиваюсь.

В коридоре второго этажа меня окликает знакомый голос:

– Вивиан!

Кладу зонт в боковой карман рюкзака, мысленно отдавая ему всю плохую энергию, и печатаю:

«Привет, Тимофей».

– Ты можешь называть меня Тим.

«Хорошо».

– Ты с обеда? У нас уже был перекус после третьего урока, а после шестого будет обед.

«Тебя больше не доставали?»

Тим мнется и переводит взгляд куда-то вдаль. Словно решает, стоит ли озвучивать свои мысли.

– Надеюсь, ты не против… Я сказал этой троице, что ты сфотографировала их, выбегающих из кладовки. Они тоже очень дорожат учебой в академии. У них, конечно, богатые родители, но, как я понял, и они не поскупятся на побои. Вот так.

Рассматриваю только что услышанное со всех сторон и поражаюсь смекалке своего нового знакомого.

«Я не против. Ты находчивый».

– Спасибо! – Лицо Тима озаряется улыбкой. – Я рад, что встретил тебя. Ой, мне пора на урок. Пока, Ви!

На последних уроках я стараюсь абстрагироваться от всего произошедшего, но и это удается с трудом, так как учительница по английскому языку сначала добрых пять минут хвалит уровень моего английского, а потом рассказывает всем о своей практике в Оксфордском и Кембриджском университетах. И это я стараюсь не выделяться! Как хорошо, что мне не задают никаких вопросов, иначе это повлекло бы много нелестных перешептываний.

Занятие по йоге прошло мирно и помогло немного успокоиться – все потому, что Артур пропустил его.

Долгожданные пять часов вечера. Идея девочек с кафетерием уже не кажется такой уж и плохой.

– Пока, Ви! – бросает мне вслед Анджела. Но я, сама не веря, что приказываю своим ногам идти за ними, следую в кафетерий, находящийся на несколько ступеней ниже уровня холла. Внутри оказывается свежо и просторно, но темно, как в каком-нибудь баре. Убранство кафетерия похоже на старый британский паб: каменные стены с редкими картинами, фонари и лампочки вместо светильников. Но специальные столики с кожаными диванами для учителей в левом углу, таблички с делениями на классы и разноцветные скатерти на столах указывают на то, что это все-таки школьная столовая.

– Ви! – замечает меня Алекса. – Ты пришла! Класс! Видишь, там ширмочка? Пошли.

В дальнем правом углу действительно стоит красная ширма под стать китайским фонарикам. За ней оказывается проход в совершенно другое помещение. В таких местах обычно прячут какой-нибудь подпольный бар. Несколько мягких диванов, много света, книжные стеллажи с настольными играми. Что это за место?

– Добро пожаловать в наш секретный шта-а-аб! – Алекса раскидывает руки и поворачивается на каблуках, делая акцент на последнем слове.

– Знания об этом месте передаются каждому избранному десятикласснику. Но приходить сюда можно только с разрешения старосты. И, конечно же, нашей любимой Анночки Васильевны. – Анджела ехидно улыбается при виде повара.

– Ой, подлиза! Да это самое лучшее место в школе. После моей кухни, естественно. Но туда вход запрещен всем! А это место придумано директором для поощрения старшеклассников. В первые годы школы оно было таким популярным, все мечтали сюда попасть, вход был по билетикам. Завуч выдавала их за внеклассную деятельность. А теперь… Ты да я, да мы с тобой! Больше это место крутым не считается. Да что тут говорить! Моим девочкам я всегда рада. Так, у меня сегодня есть немного «Наполеона», для учителей готовила, из чего-то попроще – профитроли. И блинчики могу разогреть, ты же их вроде не доела, да?

Я округляю глаза и киваю раз пять.

– Ты просто так их салфеточкой накрыла, что я подумала, ты не успела их съесть. Никому не говорите, но у нас потом нетронутые порции дядя Леня за обе щеки уплетает. Это оператор.

А, ну конечно. У него же такая тяжелая работа!

Пока мы ждем сладости, сидя на мягких диванах, девочки несколько раз перешептываются, явно решая, какой вопрос задать мне сначала. Но я не предоставляю им такой возможности.

«А кто еще знает об этом месте?»

– Из наших? Да почти все. Модно было в начале прошлого года приходить сюда со знакомыми одиннадцатиклассниками. Но на то это и мода, она закончилась. А потом, когда у них экзамены пошли, в основном приходили мы, Марта с Машкой, Давид с Артуром, Бэк иногда и Сонька пару раз.

– А теперь наша очередь, – перенимает эстафетную палочку Алекса. – Ты почему с обеда убежала, как ненормальная?

Достаю из бокового кармана зонт и показываю девочкам.

– А-а-а. Теперь понятно. А то мы не поняли даже, еще и Голд будто бы за тобой побежал.

«Я его увидела мельком, когда шла обратно».

– Я же говорила, Эндж, что в туалет пошел, а ты – нет, нет!

Анна Васильевна вовремя приносит пирожные, разогретые блинчики, политые сверху шоколадным топингом, и чайник чая с тремя чашками.

– Анночка Васильевна, а где те изумительные пирожные, которыми вы нас в прошлом году угощали?

– А эти вам что, не изумительные? Вот те раз!

– Ну вы что, Анночка Васильевна, самые вкусные у вас пирожные. Ни в каких кафе таких нет. Просто те были… ну, как сказать…

– Произведениями искусства были, Анджелочка, так и говори. Да, конечно, не я их делала, сами понимаете. Но поставщик пока не выходит на связь.

– Неужто Степка? – удивленно спрашивает Алекса.

– А что сразу я? – отвечает внезапно появившийся из кухонных маятниковых дверей второй повар. – Я вообще мастер холодного и горячего цехов. А по напиткам и десертам у нас Анна Васильевна.

– Ты представь только, Ви, там такие пирожные были! Разной формы, с вензелями, прослойками всякими, ух! Я таких в жизни не пробовала. Как назвать-то бы поточнее… Авторские, что ли. Не простой шоколадный торт, а с манговым муссом, и все в таком духе.

После пары-тройки сплетен и фотографий еды для соцсетей с последующей публикацией для ограниченного круга лиц девочки решают, как обычно, отправиться по разным кабинетам и заняться важными для поступления в артистические вузы делами. Я сердечно благодарю повара в заметке и интересуюсь у девочек, где здесь можно позаниматься в тишине.

– Можешь попробовать библиотеку, но туда обычно мелкие ходят. А можешь – специальную Тихую комнату, туда обычно, кроме старшеклассников, как раз никто не заглядывает.

Тихая комната отличается от всех кабинетов уже при входе: большие резные деревянные двери похожи не на вход в кабинет, а скорее на портал в Нарнию.