Как, по его мнению, я буду пить?

– Я не могу сейчас.

– Я подержу ребёнка. Руки я помыл.

– В этом нет необходимости. Я справляюсь.

– Ты сказала, что пришла, чтобы оставить мне дочь. Не думаешь, что нам пора познакомиться?

Королёв делает шаг. Его глаза совсем темные, он прищуривается, ноздри раздуваются.

Я понимаю, что бывший в бешенстве.

Была бы моя воля он никогда бы не узнал о Рите.

Он не достоин её.

Но сейчас мне не до глупых игр. На кону жизнь моей малышки. Не могу оставить её одну на этом свете.

– Я готова сделать анализ. Если ты не веришь, что она твоя.

– А что будет, если не моя? Понесешь её к другому папаше?

Никогда не могла понять, почему он так жесток к людям. Безжалостен.

Наверное, всё идёт из семьи.

Меня когда-то очень любили и мама, и папа. Моя жизнь сложилась бы иначе, если бы они не сели в то злополучное такси…

Про родителей Королёва я знала мало. Только то, что отец развелся с матерью и забрал сына, воспитывал строго.

– Её отец ты. Можешь не верить. Анализ покажет. Я понимаю, что ты, конечно, можешь его подделать. Ну… тогда, наверное, ей и вправду будет лучше в детском доме.

Говорю, а у самой в горле снова ком размером с эту башню в Москва-Сити.

Неужели в прошлой жизни я была настолько плохим человеком, что в этой мне приходится отрабатывать такую карму?

– То есть ты считаешь меня настолько гнилым, да, Лиза?

Качаю головой.

– Я ничего не считаю, Роман. Мне не до этого сейчас. Мне плохо. Я больна. Я очень устала, замерзла. И я хочу умереть.

Глава 7

Я знаю, что так говорить нельзя. Знаю.

Просто… у меня на самом деле больше нет сил.

Говорю правду. Именно это я и чувствую.

Желание, наконец, покончить со всем.

И в то же время мне так мучительно жаль дочь!

Я ведь знаю, что значит расти без матери…

Если бы был хоть малейший шанс бороться за жизнь! Я бы стала.

Если бы…

Если бы у меня была возможность сразу найти нормальных врачей, как только я начала чувствовать недомогание. Мне нужно было пойти в поликлинику, пройти хоть минимальное обследование! Я же видела, понимала, что что-то не так!

Все списывала на усталость, на то, что нужны витамины, на которые нет денег. Потом умерла бабушка и всё стало еще хуже.

Мне казалось, я поправлюсь, вот еще чуть-чуть, сейчас… Это просто банальная простуда, которую я не долечила.

Оказалось всё гораздо хуже.

И даже узнав диагноз я всё еще пыталась как-то бороться. Надеялась получить направление в онкоцентр в столицу – я ведь жила у бабули в глуши, в деревне, в ста километрах от Москвы. Да, да, не все деревеньки близ сердца нашей Родины еще стали коттеджными посёлками, есть и такие как наше Рыжиково.

А потом новая напасть. Дядя, который посчитал, что мне в бабушкином доме делать нечего. Выгнал нас, я только успела Птичкины вещи собрать, а свои почти все оставила. Пустила меня бабулина соседка, тётя Нина. А сегодня приехал сын тёти Нины, и я поняла, что мне там больше делать нечего.

Да, не жизнь у меня, в сериал канала «Россия-1».

Было бы смешно, если бы не было так грустно.

Я поняла, что выхода больше нет. Надо идти к Роману.

Никому кроме меня моя дочь не нужна.

Оставить её в приюте я просто не могу. Поэтому приехала.

Отдам ему её и…

Что дальше – сама не знаю. Просто… уйду. В никуда.

Говорю, что хочу умереть – и это на самом деле не игра.

Роман реагирует на мою отповедь решительно. Подходит ближе, ставит чашку на столик у дивана, на котором он меня разместил, протягивает руки, обхватывая Риту за тельце.

– Дай мне ребёнка, выпей чай. Потом поедем в клинику.

– Она не наелась, нужно докормить.

– Выпей этот гребанный чай, Лиза! – говорит сквозь зубы, еле сдерживаясь.

Да уж, взбесила я его.

Ворвалась в размеренную жизнь миллиардера Королёва со своим гембелем.

– Лиза, отпусти ребёнка, я держу её.

– Она будет плакать.

– Я потерплю.

– При чём тут ты? – пуп земли нашелся, неожиданно эта фраза меня выводит из себя, – Ей не полезно рыдать и кричать!

– Значит я её успокою. Пей. Есть хочешь? Хочешь… чёрт.

Он забирает Риту, которая, как ни странно, молчит, только хлопает глазками на него глядя.

Я беру чашку. Руки дрожат. Тонкий фарфор стучит. Отпиваю.

Тепло. Сладко.

Самый просто напиток кажется божественным, когда ты никак не можешь согреться и ела последний раз почти сутки назад.

Нет, вру… в электричке какая-то добрая бабушка дала мне пирожок.

Почему-то это воспоминание меня срывает в пропасть.

Реву… реву захлебываясь слезами, чаем, своим кашлем.

– Чёрт… – глухо ругается Королёв, подходя к столу, вызывает секретаря по внутренней связи. – Наташа, пожалуйста, быстро принесите из кафе кашу… сырники… котлеты… что там можно кормящим матерям? И чаю еще нормального сделайте. И всё это как можно скорее, ясно?

Ответа он не дожидается, подходит снова к дивану.

Ритуля, видимо увидев моё состояние тут же куксится и тоже начинает рыдать.

Да уж, Королёв, сегодня явно не твой день.

Дальше происходит то, о чём я даже подумать не могла.

Роман садится рядом со мной, Одной рукой держит нашу малышку, другой забирает у меня чашку, ставит прямо на пол и…

Обнимает меня.

Обнимает, крепко прижимая к себе.

И меня снова накрывает. На этот раз дежа вю.

***

Мы сидели на скамейке на набережной, это было наше первое свидание. Я жутко волновалась – не знала тогда точно кто он, но понимала, что мужчина очень богатый и у него много власти, но мне было плевать и на власть, и на богатство. Он мне просто очень нравился. Взрослый, красивый, умный, воспитанный, элегантный. Я, наверное, с первого взгляда влюбилась. Он пригласил в ресторан, после ужина предложил пройтись по набережной. А я надела туфельки на каблучках, у подружки одолжила, они мне маловаты были, ноги стёрла. Роман заметил.

– Что же ты не сказала, что не можешь идти?

– Я могу, это ерунда.

– Не ерунда, давай сядем.

Мы сели. Он тут же достал телефон, спросил какой у меня размер ноги, что-то напечатал.

– А зачем вам размер ноги?

– Сейчас тебе привезут удобную обувь и пластырь.

– Привезут? Кто? – я тогда дико удивилась, был уже вечер, довольно поздно, я даже не уверена была, что магазины работают, и потом, кто будет этим заниматься?

– Тебе какая разница, Бельчонок? – он тогда меня в первый раз так назвал.

Смотрел улыбаясь, а потом как-то резко стал очень серьёзным, подвинулся ближе, обнял крепко…

– С ума по тебе схожу, девочка… как пацан малолетний, что мне с этим делать, скажи?

А я не знала, что сказать. У меня сердце пело от счастья.

Зачем же ты меня сломал? Зачем?

Глава 8

Выныривать из теплых воспоминаний в реальность больно.

Я застываю в его объятиях, каменею.

Тихо шепчу:

– Не надо…

– Лиза…

– Не надо, пожалуйста… Всё хорошо.

– Что хорошо, Бельчонок?

Нежное имя из прошлого просто взрезает вены, сердце истекает кровью.

У нас же всё было так хорошо!

Мы были так счастливы!

Безумно счастливы.

И мой первый раз он превратил в волшебную сказку. Так нежно любил, так трепетно ласкал, доводя до блаженства и сам срываясь вместе со мной в пучину огня и страсти.

Я и не подозревала, что так бывает!

А он снисходительно улыбался, поглаживая подушечками пальцев мою кожу и говоря, что я чудесная, чистая, чувственная девочка.

Его Бельчонок.

Роман с Романом развивался стремительно, хотя я даже не надеялась на то, что у нас будет серьёзно. Мне сразу всё сказали «добрые люди».

– Королёв? Милая, он бабник, у него таких как ты – вагон и маленькая тележка, он девок меняет как перчатки. Даже чаще. А ты еще и выгодная, ничего не требуешь, так даешь.

Да, я не требовала. Мне от него был нужен только он.

Он один.

Его руки, его губы, глаза…

Ласки, поцелуи, страсть, нежность.

Этот шепот срывающийся:

– Еще, Бельчонок, еще, ну, пожалуйста, да, детка, давай, маленькая моя…

Я не ожидала, что на одном из свиданий он достанет колечко.

– Малыш, я в тебе по самое «не балуйся», никогда такого не было. Понимаешь, Бельчонок? Мне тридцать пять, я впервые влюблён. Нет. Люблю.

– А я люблю тебя.

Призналась тогда искренне. Хитрить не умела.

Не научилась.

И сейчас не умею.

Поэтому…

– Пусти, мне нужно докормить ребёнка.

– Тебе нужно поесть, и согреться. И… тебе нужно в нормальную клинику.

– Нет. Никаких клиник. Никаких врачей.

– Лиза!

– Я сказала нет! Пусти.

Ненавижу его.

Почему-то в этот момент так сильно и так остро ненавижу!

Королёв убирает руки, оставляя мне Риту. Отходит к окну, засовывая руки в карманы.

Если бы не он…

Ничего бы этого не было со мной!

Я знаю.

Верю.

То, что со мной происходит – это не про болезнь тела. Это про душу. Для меня это так.

Она не просто так появляется. Эта зараза, которая расползается по организму как тля. Как черная плесень. Поражая всё.

Она появляется, когда в душе мрак.

Сжирает заживо.

Я много думала после того, как узнала диагноз – что было бы, если бы в моей жизни не появился этот разрушительный смерч по фамилии Королёв?

Жила бы себе спокойно студентка Лиза Гордеева, училась, жила бы в общежитии, потом устроилась бы на работу, нашла бы простого парня, вышла замуж. Снимали бы квартиру, потом ипотеку бы взяли, машину в кредит. Родили бы парочку малышей, завели бы собаку – корги, и кота, обязательно ориентала, они такие милые…

Меня накрывало от мысли, что тогда не было бы Риты, моей сладкой Птички.

Но я успокаивала себя, придумывая теории, что ребёнком от другого мужчины тоже могла бы быть Рита.

И я ловила себя на мысли, что лучше бы не было Его. Даже если бы не было и её.

Ритуся причмокивает, опустошая вторую грудь. Снова держу столбиком.

Королёв как изваяние стоит у панорамного окна с видом на Москва-реку.

Отец моей дочери.

Тот, кому я должна её оставить.

Не представляю, как будет жить моя кроха, когда меня не станет. Кто будет её воспитывать? Ухаживать за ней?

Королёв собирался жениться на своей Диане.

Я не уверена, что она будет хорошей мачехой.

Но, по крайней мере, Роман обеспечит дочери нормальное образование. Это поможет ей в будущем.

Что касается психологических проблем, с которыми сталкиваются сироты… Тут я тоже как могла постаралась подготовится. Все это время я писала дочери письма. На каждый день рождения до её двадцати одного. На каждый праздник. Просто так. У меня уже сотня этих писем. Да, в некоторых информация повторяется. Но мне просто очень хочется, чтобы моя малышка знала, как сильно я её любила.

Рита срыгивает, хорошо, что я успеваю подставить носовой платок, который всегда в кармане. Теперь её точно нужно переодеть. Оглядываюсь в поисках вещей, не вижу их.

– Роман, где мой рюкзак? Мне нужно переодеть малышку.

Он поворачивается медленно. Не вижу его лица. Как-то резко опустились сумерки, в кабинете горят только боковые лампочки, вмонтированные в панели на стенах.

– Рюкзак?… Минуту, Наташа его забирала.

Он подходит к своему столу там теплый комбинезон Риты, и мои вещи. Достаёт из-под них рюкзак. Подходит.

– Помочь?

– Ты умеешь переодевать младенцев?

– Я быстро учусь, ты же знаешь.

– Знаю.

Расстегиваю кнопки на комбинезоне, освобождаю ножки, пухленькие, розовые с перетяжечками. Ну, моя принцесса, конечно, сразу после обеда успела сделать все дела.

Достаю пеленку, которую кладу ей под попу, влажные салфетки, крем.