– Малахольная какая-то! Наркоманка! – фыркнула та и ушла проталкивать через турникет стайку кей-поперов. Уже сквозь шум Стейш услышала: – А вы чего тут встали? Еще и бошки свои выкрасили. Ходите как обезьяны патлатые!

И всё бы ничего, но рядом было еще шесть свободных турникетов.

Стейш, хохоча, медленно сползла вниз по стене и просмеивалась, уже сидя на корточках. Она думала, что самый идиотский день в ее жизни был, когда толпа горцев ворвалась в квартиру и попыталась забрать ее в жены. Но сегодня вывело идиотизм на новый уровень. Шведов, Антипов, этот на красной ламборгини, сумасшедшая тетка с сумками. Что дальше? У нее не хватило фантазии придумать нечто более глупое. Как такое вообще возможно? Судьба, которая тасует ее карты, сегодня решила вместо покера сыграть в дурака.

Через несколько минут Стейш все же смогла взять себя в руки, встала, ладонью стерла выступившие на глазах слезы и встретилась с обалдевшим взглядом охранника.

Ответила коротким кивком: мол, всё нормально, минутка шизофрении в общественном месте – не более того. Тот, кажется, поверил.

Она не была в метро долгие десять лет. За это время вестибюль станции перекрасили в какой-то грязно-зеленый, поставили автоматы для пополнения проездных билетов и несколько банкоматов. А так ничего не изменилось. Всё так же спешит к эскалаторам разношерстная толпа, так же охранники отлавливают парней с рюкзаками и отправляют на досмотр, всё так же. Словно ей сейчас восемнадцать и никакой Стейш не существует. Есть Настя.

И на ней впервые за много месяцев надето платье. Она помнила его от подола до воротника-стойки и рукавов три четверти. Белое с мелкими голубыми цветочками и широким атласным поясом в тон. Волосы в тот день были при помощи мамы завиты в крупные кудри, а солнце светило так ярко, что день казался праздничным. А всё потому, что она была юна, глупа и по уши влюблена…

* * *

– Подожди! Мы еще успеем!

Он догнал ее у турникета и, ловко поймав за бант на поясе, притянул к себе. С тонких губ сорвался звонкий, беззаботный смех.

– Это последний поезд, Петь.

– Завтра вечером мы уезжаем на сборы. Не увидимся целый месяц.

Высокий красавчик с фигурой профессионального спортсмена, эффектно обтянутой черной футболкой, привлек ее к себе и коротко поцеловал. Настя хихикнула ему в губы и ответила, запустила пальцы в распущенные темные волосы до плеч и растворилась в моменте, не думая ни о чем.

Сегодня они много целовались. Слишком много для третьего свидания, но какая-то сумасшедшая сила тянула ее к нему, и девушка позволяла и ему, и себе эти моменты счастья на остановке, в парке, в кино, в кафе, в вестибюле метро…

* * *

Стейш нервно постукивала кончиками пальцев по резиновому поручню, стараясь не думать о том, сколько людей его облапали и у какого процента из них была экзема. Запах пыли, горячей резины и железа щекотал ноздри. Эскалатор двигался слишком медленно…

* * *

Он подхватил ее за талию и поставил на ступеньку выше. Так они оказались наравне, смотреть друг другу в глаза, прикасаться губами и шептать глупости стало удобнее. Кто увеличил скорость эскалатора? Они начали целоваться наверху. Одно прикосновение губ. Одна вспышка. И только благодаря отличной реакции Настя успела вовремя среагировать и не полететь носом в пол. К счастью, у Петьки реакция и устойчивость были не хуже, все-таки будущий великий борец – несмотря на юный возраст, его уже взяли в сборную на чемпионат мира. Ей же только предстояло показать себя на чемпионате юниоров.

– Ты будешь звонить?

– Они забирают телефоны, но я что-нибудь придумаю.

– Не сомневаюсь.

Он всегда что-нибудь придумывал и никогда не сдавался. Даже когда она двадцать пятый раз отказалась идти с ним на свидание, все равно не сдался. И добился своего. Месяц назад неприступная крепость Анастасия Эндшпиль пала, распахнула двери и позволила себе наслаждаться сладким поражением.

* * *

– С ума сошел? Здесь же люди! – Юная блондинка хлопнула своего ухажера по плечам и чуть оттолкнула, не дав поцеловать.

– Да ладно, всем плевать! – Парень решительно притянул ее к себе, и очередная женская крепость пала перед мужской настойчивостью.

А всем и правда было наплевать. Стейш хмыкнула и медленно обвела взглядом вагон: почти все едут в наушниках, уткнув носы в телефоны. Старушки, которые могли бы стать гарантом безопасности невинной девицы, задумчиво читают книжки или мирно дремлют под шум летящего сквозь темноту поезда.

Стейш всё видела, все слышала, но думала совсем о другом: «Дураки. Целоваться в метро лучше ночью, когда в вагоне только вы двое и мелькающий свет ламп».

Воспоминания тяжелым камнем легли на плечи, пытаясь придавить к грязному полу вагона. Но Стейш не такая. Она выдержала многое и уже не сломается. Больше никогда не поддастся чувствам и не сдастся ни одному мужчине. Даже если это раскаявшийся Шведов.

Нет. Ничего уже не исправить.

* * *

Они жили на одной ветке. Ей от Дворца спорта до дома четыре станции, ему пять.

Железный поручень холодил ладонь, а теплый взгляд карих глаз согревал, проникал в душу и заставлял бешеной птичкой трепетать сердце. Он смотрел так пристально, что у Насти не хватало сил отвести взгляд.

«Станция „Лесной проспект“. При выходе из вагона не забывайте свои вещи!»

– Не уходи! – Горячая рука накрыла ее пальцы, и от холода не осталось следа. – Настя, не уходи сегодня.

Мурашки вдоль позвоночника. Голова слегка закружилась от предвкушения, от охватившего безумия.

Всё решили секунды и «мама во вторую смену». Двери закрылись, а Настя осталась.

* * *

Иногда Стейш казалось, что Настя осталась в том вагоне навсегда. В той безумной ночи, в тех поцелуях и желании, разлитом по телу раскаленным золотом.

А через несколько недель она узнала страшную истину, которая до сих пор эхом отдавалась в ушах: «Ты такая неприступная крепость, что тебя можно взять только на спор».

Часто Стейш думала о том, что было бы, выйди она тогда из вагона. Как сложилась бы ее жизнь? Она стала бы чемпионкой? Не потеряла веру в мужчин и удачно вышла замуж? Что было бы, если…

Одно она знала точно. Если бы Настя Эндшпиль в тот день вышла из вагона, то Катюши Зиминой – яркой девочки, компьютерного гения и ее «доченьки» со скверным характером – не было бы на этом свете^[3].

* * *

Лучшая подруга Саша сидела в огромном кресле с чашкой в руках и рыдала. Муза Загорская – трогательность и сентиментальность их дружеского трио – смотрела на подругу сочувствующим взглядом и кивала, позволяя той выговориться.

Обычно Стейш называла такие женские страдания идиотизмом и в утешениях не участвовала, но на этот раз повод у подруги был – и весомый.

– Безвыходная ситуация, Муз. Мне некуда идти, не на что жить, меня бросил жених, и я беременна…

Стейш понимала, что еще пара минут страданий – и Саша изменит свое мнение по поводу аборта. Сдастся. Пойдет по пути наименьшего сопротивления и никогда себе этого не простит. Год назад Стейш цинично убедила бы ее сделать аборт в хорошей клинике, жить дальше и уже потом, лет в тридцать, родить нового ребенка. Год назад, но не теперь.

– Ты еще башкой об стенку побейся! У Музы большая квартира и куча денег, а если еще и замуж выйдет, будет еще больше и свободная квартира. Когда нет сборов, у меня учебы на физкультурке не так много. Саша, ты смелая и сильная, твоим характером можно стены ломать и потом им же отстраивать новые. Мы что, втроем одну девку не вырастим?!

В комнате повисла тишина. Решение, которое она высказала, было радикальным. Зато таким правильным, что у всех присутствующих зазвенело в ушах. В конце концов, их трое! Обычно ребенка растят двое родителей и мужчина не всегда активно участвует. А есть и матери-одиночки, у которых нет никакой помощи. А их трое, черт возьми! Трое на одного ребенка.

– А почему девку? – шепнула Саша.

– Потому что мужик в нашем дурдоме не выживет!

* * *

И как это работает? Стоило подумать о Катюхе, как внутри всё успокоилось. Всё, что было прожито и выплакано, оказалось не зря. Сама судьба будто вела ее к этому. Да, узкими, кривыми тропами через тернии, зато прямо к маленькой звездочке по имени Екатерина.

Единственная проблема – как бы они с Музой ни любили эту непоседливую девчонку, у нее только одна настоящая мама.

Кому скажи – не поверят, что суровая темная госпожа Анастасия Викторовна Эндшпиль иногда плачет в подушку, потому что мечтает взять на руки собственного малыша. Но эта мечта навсегда останется лишь мечтой.

Илья Серов

Он лишь усмехнулся, проводив взглядом улепетывающую к метро фигуру. Рассмотреть что-то под джинсами и мешковатой толстовкой было сложно, но взгляд все-таки зацепился за необычную манеру ходить – резкие движения, словно она пыталась ударить воздух. Или отшлепать дождь за то, что посмел намочить небрежно собранные в хвост волосы?

От созерцания прекрасного отвлек телефонный звонок. Илья хотел сбросить, но увидел имя абонента и принял вызов.

– У тебя на почте список того, что нужно сделать в кабинете перед тем, как Саша выйдет на работу.

Серов глянул на тяжелое серое небо, будто спрашивая «за что мне это?», но вместо ответа получил каплей в правый глаз.

Перевел по-своему: «Терпи, казак, а то всю жизнь директором будешь!»

– А сразу Лике переслать слабо? Я занят.

– И чем же ты так занят в рабочее время? – Креспо врубил босса скорее в шутку, чем всерьез.

– Сижу в засаде.

– С каких пор ты стал охотником?

– С тех пор как одна неуловимая дамочка поцарапала бок моей любимой Лабри. – Серов почти с нежностью погладил кончиками пальцев царапину на некогда идеально алом боку. Ничего, уже завтра он отвезет ее в сервис, и будет его детка как новенькая.

Креспо на том конце явно чем-то поперхнулся.

– Ты решил поохотиться на Стейш?

– Ну не все тебе девиц осаждать. Может, я тоже хочу? – притворно возмутился Серов.

– Так я тебе и не запрещаю. Обычно они тебя осаждают, а Стейш больше похожа на телохранителя, чем на дичь. Что-что, а распугивать людей она умеет.

– Креспо, – Илья против воли расплылся в предвкушающей улыбке, – тебе говорили, что ты гений?!

Идея для праведной мести была простая, емкая и с размахом, свойственным большому боссу. Не просто поймать эту неудержимую дамочку, но и привязать к себе, захватить всё ее время и…

А что дальше? Дальше он придумает потом. А пока пусть дичь бегает на свободе, ведь чем дольше ловишь добычу, тем больше удовольствия от момента, когда она наконец-то оказывается в клетке.

– Илюх, что ты задумал?

– Месть. Настоящую. Качественную и с размахом.

– Всё из-за Лабри? – Кажется, друг от таких масштабов офигел.

– Не только из-за Лабри, не только.

За наглость. За поцелуй. За побег. За разбитый мобильник. За странные чувства, которые на минуту шевельнулись в глубине души. Эта засранка ответит за всё!

Почему? Да просто так. Имеет он, в конце концов, право немного поразвлечься?

* * *

Директор Дворца спорта, увидев его визитку, сначала покраснел, потом побледнел и тут же покрылся мелкими капельками пота.

– Сам Илья Серов у нас. Какая неожиданность. Что ж вы не предупредили? Мы бы подготовились, стол накрыли…

«Подготовили список всего, что нужно купить», – мысленно продолжил Серов, но и бровью не повел, оставаясь привычно невозмутимым и отстраненным. Таким его видели все, кому не положено больше.

– Не стоит суетиться. Я по личному вопросу.

– Конечно-конечно. Чем я могу вам помочь?

Станислав Сергеевич Малкин выдохнул, явно сообразив, что приехали не по его душу, да и в расходные книги, на которые он так выразительно покосился, никто заглядывать не будет. И расплылся в елейной улыбочке.

– Меня интересует ваша сотрудница. Эндшпиль Анастасия Викторовна.