– Честно говоря, даже не знаю, чем могу быть вам полезен, господа. – Мужчина достал платок из нагрудного кармана и промокнул выступивший на лбу пот. – Я работал с Ребеккой вот уже двенадцать лет. Сотрудничество у нас всегда было крайне положительное, миссис Болейн владела довольно крупным бизнесом по поставке энергоносителей в Европу, поэтому адвокатские услуги ей требовались регулярно. Сегодня около пяти часов вечера со мной связался ее двоюродный брат, Уинстон, и сказал, что Ребекка, Ребекка… – Окончание фразы утонуло в утробном реве сморкающегося Уозлика.

Понимаю его чувства: если бы умер мой «толстый» клиент, ежегодно приносящий половину прибыли всей конторы, я бы тоже расстроился.

– Грэгори, не происходило ли за последний год чего-то, что выбивалось из вашей стандартной рабочей рутины с почившей?

Адвокат на минуту задумался, в тишине комнаты теперь слышалось только шуршание карандаша Мина о бумагу.

– Все было как обычно, иски о патентах, споры с поставщиками, – залепетал Уозлик, сминая брючину пальцами-сосисками. – Вот только… Примерно с полгода назад миссис Болейн позвонила мне и сообщила, что хочет внести изменения в завещание, оставить поместье Торнхилл и большую часть активов своей племяннице.

Картинка обрастала контурами, убийство ради наследства – старо как мир.

– Ребекка объяснила вам причину своего решения?

Уозлик замотал головой.

– Миссис Болейн, несмотря на свой статус, вела довольно закрытый образ жизни. Не думаю, что кто-либо рискнул бы сказать, что по-настоящему знал ее и тем более понимал мотивы всех ее решений. Однако как-то она обмолвилась, что хочет сообщить об изменениях в завещании семье за праздничным ужином, который проходил как раз сегодня.

Мин с утроенной скоростью застрочил в своем блокноте, я тихонько хмыкнул.

– Кому изначально должны были перейти средства миссис Болейн по завещанию?

– В равных долях ее двоюродному брату и сестре, племяннице, а также паре благотворительных организаций.

– Есть ли вероятность, что родственники почившей не были в курсе того, что изменения в завещание уже внесены к моменту празднования? – продолжил опрос я. Все-таки беседа с адвокатами клиентов имела некоторые преимущества.

– Скажем так, это не исключено. – Уозлик ковырнул наклейку на стаканчике кофе. – Боюсь, я был единственным, кто знал все детали ее финансовых дел.

«Замечательно! – рассуждал я про себя. – Выходит, кто-то из родственников мог решить, что, убив Ребекку, застрахует себя от потери доли в завещании. Если информация все же дошла до них, то жертву, возможно, убили в порыве ярости либо чтобы заполучить все и сразу. Что же, эти версии могли послужить отправной точкой».

– Как зовут племянницу вашей клиентки?

– Мисс Вивьен Бернелл, сэр.

– Спасибо, вы можете быть свободны, – кивнул я.

От осознания того, что мы собираемся уйти, адвокат не сдержал вздоха облегчения; думаю, разговоры о смертях и убийствах его немало пугали. Любопытно, все дело в природной чувствительности к подобным темам или беспокойстве за благополучие собственной шкуры? На прощание Уозлик протянул небольшой листок бумаги:

– Здесь записан адрес поместья Торнхилл, господа. Я, к сожалению, не смогу сопроводить вас до места, меня ждет поздний клиент.

– В этом нет необходимости, спасибо за помощь, мистер Уозлик. – Пожав руку адвоката, я двинулся к выходу.

– Если вспомните что-то еще, позвоните нам. – Мин быстро сунул потрепанную визитку в ладонь адвоката.

– Кстати, Грэгори. – Обернулся я, стоя у порога. – Ребекка не говорила вам, почему указала в завещании именно нашу контору?

– Никак нет, мистер Ларсен. – Мужчина нахмурился, стоя под светом ламп, делавших его лицо еще более грузным. – Я тоже удивился, что она решила обратиться в частное детективное агентство в случае смерти.

Еще раз кивнув Уозлику, мы вышли под проливной дождь, уже не теша себя надеждой остаться хоть сколько-нибудь сухими. Оказавшись в машине, я поспешил включить обогреватель на полную мощность, пытаясь отогреть замерзшие за считаные секунды конечности.

«Ах да, я говорил, что ненавижу лондонскую погоду?»

– А дельце-то предстоит интересное. – Я откинулся на водительском кресле и закурил.

– Не люблю богачей с их причудами, – проворчал Мин, опуская окно на пару дюймов, чтобы выпустить дым. – Зуб даю, что у этой семейки полный шкаф скелетов, раз уж Ребекка заранее внесла расследование своей смерти в завещание.

– Не делай поспешных выводов, это вполне объяснимо. Богатые люди редко умирают от старости в своих постелях, обычно у них много врагов.

– Вот и я о том, но выбирать дела нынче не приходится, я уже перешел на тройное использование чайного пакетика.

– Тут ты прав, друг мой, – сочувственно согласился я.

Машина тронулась, и мы, минуя пробки, выбрались из центра. Несмотря на отнюдь не весеннюю погоду, улицы Лондона полнились спешащими по своим пятничным делам людьми, ну а мне грела душу мысль о славном убийстве! Давно нам не попадался криминал, к тому же гонорар обещал покрыть убытки последних недель.

– Как проведешь выходные? – пребывая в приподнятом настроении, я попытался завязать беседу.

Мин взглянул на меня с недоумением и пожал плечами:

– Как и все.

– Что именно «как и все»? Выпьешь саке^[2], сыграешь в маджонг^[3] с воображаемым другом? Нарядишься в ханбок?^[4]

Кэп выдал подобие улыбки – нечастое зрелище, обыкновенно его ясный лик оставался непроницаемым, как камень.

«Интересно, хоть один выстрел попал в цель?»

– Почему тебе так важно знать, откуда я?

– А почему тебе так важно это скрыть? – парировал я, выезжая на трассу. – Считай, что у нас сеанс тимбилдинга.

– Хочешь пооткровенничать? – с ноткой сарказма переспросил Кэп. – Тогда, может, поделишься, почему не отвечаешь на звонки матери?

Намек понят. Сеанс тимбилдинга провалился на самом старте.

– Давай лучше думать о деле, Ларсен. – Мин отвернулся, его голос стал жестче. – В моей биографии нет ничего примечательного.

«В это я, друг мой, уж точно не поверю».

Мы с Мином хоть и проводили последние годы большую часть времени вместе, но не были близки. В процессе работы мне удалось уяснить кое-что о его характере и привычках. Например, Кэп ел еду из контейнеров, никогда не пил ничего, кроме воды из только что купленной бутылки, – лишь полгода назад я удостоился чести угостить его собственноручно сваренным кофе. Он не пользовался соцсетями, не признавал ничего, кроме наличных, и не снимал кобуру, даже когда мы просто сидели в офисе. О весьма интригующем прошлом Мина мне оставалось только догадываться, и я почти ничего не знал о его настоящем, интересах и увлечениях. Поэтому разговор у нас не клеился.

«Может, это я так привык молчать с другими, что забыл, как вести светские беседы?»

Однако мне нравился этот парень: сколько бы я его ни подкалывал, он ни разу не вышел из себя, что говорило о по-настоящему стальной выдержке. Я не мог не уважать подобное в помощнике. Кэп также оказывался незаменим, когда нужно было выудить самые мелкие, ускользающие от моего взора детали, часто меняющие ход дела. Пока я полагался на анализ и логику, Мин заглядывал в души людей, даже тех, у кого ее, казалось, и нет.

* * *

– Кажется, здесь налево, – подсказал Кэп, сверяясь с навигатором.

Даже с расстояния в несколько сотен футов было хорошо видно громадное здание, спрятавшееся за коваными воротами и живой изгородью. Как огромный каменный исполин, поместье Торнхилл реяло над окружающей местностью, демонстрируя всему живому его ничтожность. Я не любил поместья, замки и особняки, меня тошнило от банкетов, раутов и светских приемов, что в детстве так часто устраивали родственники и приближенные семьи. Подъезжая к Торнхиллу, я ощутил кисловатый привкус во рту.

Припарковав машину у самых ворот, мы вышли на подъездную дорожку. Не успел я нажать на кнопку звонка, как одна створка отъехала, пропуская нас во двор. Что-что, а дворецкий тут не зря получал деньги. Мерзкая морось только усилилась, в такую погоду даже зонт не стал бы спасением – Лондон умел удивлять, поливая буквально со всех сторон.

Хлюпая ботинками по грязи, я бегло оглядел пейзаж, кажущийся унылым под серым небом и за нещадным полотном дождя. Поместье Торнхилл, некогда красивое и величественное здание, сейчас являло собой черную дыру из камня и кирпича, втягивающую в себя весь свет и радость из мира вокруг. Бросив окурок в клумбу, я двинулся по небольшой, усыпанной гравием тропинке, ведущей к входной двери. Торнхилл до боли напоминал место, где вырос я сам, – фамильный особняк прапра-кого-то, гордость всея семейства Ларсен, пропахший сыростью и запустением, после…

«К черту. Сейчас определенно не время бродить дорожками памяти».

У входа нас никто не встречал, кажется, швейцару все-таки не доплатили. Едва потянувшись к ручке, Мин заметил, что дверь не заперта, и легонько толкнул, открывая проход. Перед нами выстлалась ожидаемо вычурная картина: алые ковры на полу, великанская люстра с хрусталем под потолком и, конечно же, мрамор! Какое поместье без мраморных плит, сверкающих своими пошлыми гранями на свету? Помимо внешнего лоска в доме стояла гробовая тишина, казалось, что Торнхилл необитаем.

Мин снова беспокойно огляделся вокруг и окликнул хозяев, но никто не ответил. Странно, я совсем иначе представлял себе вечеринку в доме столь влиятельной персоны.

Вытерев обувь о коврик в огромной прихожей, мы двинулись в гостиную, где, на удивление, находились люди, но никто как будто не замечал нашего появления. Молчаливые, словно статуи; за большим антикварным столом, уставленным всевозможными блюдами, восседало, по-видимому, семейство Болейн. Кто-то лениво пережевывал кусочки стейка, кто-то молча курил, потягивая вино из громоздкого бокала. Одно-единственное место во главе стола пустовало, место, которое каждый присутствующий старательно игнорировал. Место для призрака той, кто уже не выпьет за собственное здоровье.

«Пир во время чумы, что ж, эта семейка мне уже не нравится».

Столь странная картина вызвала во мне весьма противоречивые чувства, захотелось еще немного понаблюдать за «статуями» в их естественной среде обитания. Проверить, как долго они смогут делать вид, что мы – пустое место. Привычно окинув цепким взглядом всех присутствующих, я шумно выдохнул и опустился на стул рядом со входом, откуда открывался широкий обзор на всю комнату. Передо мной сидели четверо человек, но ни одного лица – сплошные маски.

Мин деликатно кашлянул, напоминая о необходимости представиться, однако я никогда не любил торопиться. Сейчас хотелось получше изучить диковинную семейку. Достав потрепанную пачку сигарет из кармана пальто и заложив одну в рот, я ощупал карманы брюк.

«Черт, похоже, зажигалку я выронил где-то на улице».

Над самым ухом чиркнуло, я невольно дернулся и повернулся на звук. Из темноты, ранее мною не замеченная, отделилась пятая – женская – фигурка.

– Огоньку?

Я посмотрел на девушку, протягивающую мне зажженную зажигалку, и благодарно принял предмет из ее рук, попутно разглядывая незнакомку.

«Весьма и весьма занятная особа».

Удивительно, как может человек выглядеть одновременно по-детски наивно и почти старчески мудро? Ярко-зеленые глаза смотрели отстраненно, словно из глубины таинственной пещеры. Казалось, я ей неинтересен и она сразу все поняла, прочитала меня. Такой взгляд бывает у дам с непростой судьбой, как правило… после сорока? Я продолжил изучение ее лица: курносый нос с россыпью веснушек, пухлые губы, больше напоминающие кукольные, – ей шестнадцать?

Из размышлений о возрасте девушки меня вытянул голос Мина.