– Прибери свой дерзкий язык, Элина! – он навис надо мной, вжимая рукой в стену мое плечо, – иди спать! Завтра утром, в семь, ты должна сидеть за завтраком собранная и в светлом костюме от Valentino! У нас съемки для рекламного ролика! Поняла?

– Ты шутишь? – изумилась я шепотом, – ты серьезно думаешь, что я продолжу вот так запросто играть толь твоей счастливой женушки?

– Конечно, продолжишь! – он был абсолютно в этом уверен, – потому что у тебя больше нет права выбора! Ты моя собственность! А вещи, которые перестают выполнять свои функции, – он осмотрел меня недобрым и голодным взглядом, что захотелось запахнуть уголок выреза рубашки, – я даже не выбрасываю. – Наклонился чуть ниже к моему уху, – я их уничтожаю. Никто не смеет пользоваться тем, что принадлежало мне.

– Я тебе не вещь, – все, на что у меня хватило храбрости.

– Ты даже сама в это не веришь, – усмехнулся он, довольный произведенным эффектом. – И да, кстати, я заблокировал ту банковскую карту, куда ты переводила деньги. А еще твои счета теперь под контролем, любая финансовая операция совершается только с моего одобрения.

– Что? Нет! Ты не можешь так поступить! Ты подлец! – у меня сердце провалилось и забилось где-то у ног.

– Закрой свой ротик, зайка, – его рука оказалась на моей шее, – а то я разозлюсь и наведаюсь к твоей маме лично. – Выждал секунду, чтобы суть угрозы впиталась в мое сознание, – завтра в семь, чтобы была при полном параде! – повторил команду, – и скажи, спасибо, что у меня сейчас срочное дело и я лично не укладываю тебя спать! Не слышу ответ!

– Спа… спасибо…

Глава 6

Пушистая кисточка прошлась по моей щеке и лбу, поправляя грим, хотя все было и так идеально, Альберт лично проследил. Даже костюм от Valentino сидит идеально. Но он не все мог контролировать, например, мои мысли, которые сбивали меня уже во второй раз.

Сейчас мы будем снимать третий дубль дурацкого ролика, я помню свои слова, мне даже не сильно пришлось напрягаться, заучивая их. Несколько дней назад, когда мы с мужем обсуждали сценарий и реплики, мне казалось, что они выбраны невероятно гармонично.

Мы с Альбертом рассуждаем о важности любви к семье и родине на фоне свеже отремонтированного детского садика. О ремонте позаботился Кантор, выделив приличную сумму из бюджета и проконтролировав, чтобы ни единый изъян не вылез на камеру в момент съемок.

Нас подгоняет режиссер, скоро уйдет нужный свет, потому что издалека наползает туча, съемки на натуре дело не самое простое. А я лажаю в который раз и Альберт уже готов придушить меня голыми руками на глазах всей изумленной публики.

А я все спотыкаюсь в том месте, где я должна обнять мужа и, посмотрев на него с обожанием, сказать: «вот за это я и люблю тебя!».

Сразу после его длинной речи о том, как он собирается представлять наш регион в Государственной думе, заботясь о благе жителей, поддерживая важнейшие социальные проекты и всеобъемлющее развитие родного города.

«Заложим любовь в фундамент нашего будущего!», – должен сказать Альберт в завершении ролика на фоне детского садика, гуляющей малышни и развевающегося на ветру государственного флага.

Пафосно аж скулы сводит, но еще позавчера я готова была утирать слезу умиления и гордости, а теперь я не могу сказать слово «люблю».

– Еще один провал, Элина, и мне придется принять меры. Съемки в городе стоят чертовски дорого, а ты не можешь нормально одно предложение сказать!

– Мне сложно врать, язык параличом сводит, – я чуть было не облизнула губы от волнения, но вспомнила о том, что там наложена помада, за нервное поедание которой мне снова прилетит.

– Мне отмассажировать твой язык, чтобы он заработал? – прорычал он мне на ухо, царапая кожу жесткой бородой, – а то ведь сейчас отведу в Майбах и пройдусь по нему одним подходящим прибором. – Его взгляд на долю секунды скользит вниз, объясняя, какой свой прибор он собирается вложить в мои уста, если из них не польются нужные слова.

– Макияж придется снова поправлять, а на это нет времени, – я кивком указала на тучу вдалеке. Этот ответ ему более чем понятен, особенно потому, что он сам любил трахать мой рот, пока я слезами не умоюсь.

– Ты меня начинаешь утомлять, – чуть скривился он, чтобы съемочная группа не увидела нашего разлада. Чертов позер. – У нас есть договор, ты подчиняешься, я не трогаю твою мать.

– Ты ее без денег оставил, разве это «не трогать»? – прошипела я, не слишком сильно скрываясь.

– Да, зайка, это «не трогать». А если ты сейчас же не сделаешь финальный красивый дубль, узнаешь, что значит «трогать». Поняла меня?

– Какая же ты мразь! – натянула я фальшивую улыбку от лучших стоматологов. – Вот за это я и люблю тебя! – добавила громко и идеально.

– Отлично, Элина Георгиевна! – обрадовался режиссер, который уже был тут как тут, – а теперь еще раз и на камеру!

– Тебе всегда нужны была правильная мотивация, – пальцы Альберта больно ущипнули меня за ягодицу, опустившись с талии, где он должен был меня обнимать.

Моя улыбка даже не дрогнула, только во взгляде была не любовь, а пожелания ему физических мук, желательно с участием ранее упомянутого «прибора перевоспитания».

Пришлось собрать всю волю в кулак и с тошнотворной выразительностью признаться в любви к Мужу. Дубль, наконец, вышел подходящим, и съемки завершились.

Уже в Майбахе, куда Альберт отправил меня с конвоем в виде Вовы, он выговорил мне все, что обо мне думает и о снова том, что не позволит срывать его кампанию.

– Еще подставы будут? – резко спросил он, развалившись на сидении.

– Нет, – соврала я, – я могу поехать домой или ты еще не удовлетворил свою жажду унижений?

– Можешь, – небрежно бросил он, вытаскивая мобильный и сверяясь со своим планировщиком, – напоминаю твое расписание. Через два часа ты едешь в фитнес-центр на занятия, а вечером у тебя ужин с твоим отцом. И только попробуй где-нибудь что-то вякнуть про развод.

– Если ты так не хочешь, чтобы я «вякала» зачем отправляешь в город? Запер бы на голодном пайке во флигеле, как и хотел изначально.

– Затем, Элина, что ты публичная личность, – напомнил он, теперь ненавистную мне истину, – ты жена кандидата, его моральная поддержка и член избирательного штаба. За тобой и твоей репутацией следят репортеры и мои соперники. Каждый твой шаг считывают, тебе нельзя внезапно нарушить привычный график жизни. Ты будешь ездить туда, куда ездила всегда, посещать свои салоны, спортзалы, рестораны и прочую привычную чушь.

– Это же такой бред! – не выдержала я.

– Бред – это твои мысли о разводе! Прекрати вести себя как бунтующий подросток, брак – это взаимовыгодное сотрудничество! И каждый из нас получает от него свои блага! Ты шикарную жизнь и статус!

– А ты? Что получаешь ты? – не могу я играть покорную овцу, из меня прет злоба, заместившая собой усохшую в одно мгновение любовь.

– Все, что я захочу! Поняла меня? – Альберт ударил ладонью по кожаному подлокотнику, – Вова, отведи Элину в Гелендваген и отвези домой, в два часа у нее занятия в спортзале!

Выбора у меня нет. Весь мой бунт на словах и я только и могу, что огрызаться. Но что делать на самом деле, я не знаю. Поэтому пока что трясусь к Гелике в сторону дома.

А в два часа придется улыбаться и потеть в спортзале, осознавая, что там наверняка кто-то из тренеров нанят Альбертом, чтобы следить за мной и моим примерным поведением.

После отдыха и легкого обеда Вова отвез меня в престижный фитнес-центр премиум класса, единственный на наш небольшой город. Туда ходят все самые богатые и знаменитые работать над своими идеальными (спасибо пластика) телами. Куда ни глянь, лица с банкета.

Всего пара человек, кто мне по-настоящему дорог.

После занятия с личным тренером и нескольких светских пауз на разговоры с «важными» знакомыми, я, наконец, добралась до своей подруги, занимающейся в то же время.

Разговор с ней у меня был более чем серьезный и тайный.

– Карина, ты все запомнила? – полушепотом спросила я подругу, крутящую педали соседнего велотренажера. У меня уже дыхание сбилось рассказывать ей второй раз, куда отправить деньги для моей матери и какие лекарства надо закупить в городе, чтобы ей не пришлось пить те ужасные дешевые аналоги, что выдают в их поликлинике.

– Запомнила, запомнила, – Карина оторвала взгляд от дисплея тренажера и посмотрела на меня с сочувствием. Ей я все рассказала, не выдержала. – Ты уверена, что он не узнает? Я не трусиха, но это же Кантор, он меня в порошок сотрет, если что.

– У меня больше нет никого, кто мог бы помочь, Альберт каждый мой шаг контролирует. Ты не делай все сама, найми помощника или посредника, я придумаю, как отдать тебе деньги.

– Да не надо, я же тебе должна была, ты столько меня по ресторанам водила и в Дубай мы летали за твой счет

– Большое тебе спасибо! Больше мне не к кому было обратиться! – эмоционально прошептала я, пытаясь не задохнуться на большой скорости.

Я пыталась ей рассказать что-то еще, но Карина, кажется, меня больше не слушала, ее взгляд прилип к чему-то за моим правым плечом, да так, что она приоткрыла рот, а спустя пару минут и облизнулась.

– Карина, ты чего? Пить хочешь? – я потянулась к фляжке в держателе.

– А? – она уставилась на меня, будто очнулась, – пить? Разве что в душевой… – ответила что-то странное.

– Что? В душевой?

– Да, – ее взгляд снова через мое плечо, – если вода будет течь по его телу, я ее всю выпью…

Я моргнула. Чего?

После таких слов я не смогла не повернуться в ту сторону, куда она уставилась как зомбированная жертва гипнотизера.

– Что ты там… – и на этом мой словарный запас иссяк, заменившись длинным вдохом.

На дальней беговой дорожке у самого окна, рассекая воздух отточенными движениями охотящегося гепарда, бежал он.

В черном облегающем спортивном трико и такой же черной майке, прилипшей к идеальным рельефным мышцам. Длинные мокрые пряди волос подпрыгивали от каждого его шага, поблескивая под яркими лампами. Каждый открытый сантиметр его тела лоснился от выступившего пота.

Такой же высокий, гибкий и стремительный, вызывающе резкий в движениях и в них же завораживающий.

Кажется, я сбилась с ритма кручения педалей, когда он вдруг стал сбавлять скорость, лишая нас гипнотизирующего зрелища.

Где-то за спиной я услышала короткий вздох ровно в тот момент, когда он спрыгнул с дорожки, взял маленькое черное полотенце, чтобы вытереть пот. Поднял голову, проводя махровой тканью по длинной, гибкой шее, затем по волосам, собирая их назад.

Наклонился за флягой с водой, а подняв ее с пола, высоко задрал, допивая остатки. У меня пересохло во рту, а с его губ сорвались последние прозрачные капельки, падая на шею и видную в вырезе майки рельефную грудь.

– Кажется, я кончила, – прохрипела Карина.

А я захлопнула рот, понимая, что он обернулся, тут же встречаясь со мной взглядом.

И вдруг пошел к нам.

Глава 7

Я слишком хорошо помню этого мужчину, он поймал меня на подъездной дорожке и не дал сбежать от охраны. Он виновник моего пленения Альбертом, иначе я бы уже была у мамы в соседнем городе. И себя спасла бы и её, а теперь я тут в какой-то безумной кабале.

Поэтому как бы он ни выглядел, как бы ни бежали у меня мурашки от его пристального взгляда и этой обтягивающей одежды, прилипшей к рельефу тела, словно сошедшего с постамента в музее. Я даже думать не хочу, как иначе он выглядит без того мрачного костюма, я его просто ненавижу!

Точно так же как и Альберта! Он такой же, как и мой муж, того же отравленного поля ягода. Важный и долгожданный гость Кантора не может быть мне интересен, все, что ему нужно – это добиться моего расположения и таким образом повысить свой вес в глазах Альберта.

Ищет пути получить более выгодные условия сделки или заручиться «дружбой» будущего депутата.