Дело было не только в ее великолепии. Помимо внешности в Эль всегда было нечто особенное, она далеко не обычная девушка. Она держалась так, что это чувствовалось в любой точке зала. Буквально притягивая к себе все взгляды.

Она была звездой во всех смыслах этого слова.

И я задался вопросом, куда подевалась та яркая, нахальная, но в то же время приземленная девушка, которую я когда-то знал.

Я все еще мог видеть ее, сидящую на расстоянии вытянутой руки. Под дизайнерской одеждой и макияжем. Я видел ее, живущую такой роскошной жизнью, как будто это было ее второй натурой, но, похоже, она чувствовала себя неуютно посреди всего этого. Больше похоже на… привычку. Как будто она научилась с этим жить.

Я видел, как она носила это, словно сшитое на заказ платье, которое она забыла снять в конце дня. Ее холодная отстраненность от всего этого. Ее одиночество посреди собственной жизни.

Самая известная участница Dirty…

Из всех людей я не мог получить шанс приблизиться именно к ней, но по какой-то причине она меня подпустила. По крайней мере, пока.

Она была единственной участницей Dirty, которая протянула мне оливковую ветвь мира.

И я не мог понять почему.

– Белла устроит тебя в одном из коттеджей для гостей, – сказала Эль, представляя меня экономке У. Мы стояли в его огромной кухне, одна стена с окнами от пола до потолка представляла ночь во всей красе. Пахло свежесваренным кофе, цветами и океаном. Я слышал, как волны разбиваются о берег за двором, у подножия скалистых утесов.

– Для тебя все готово, – сказала Белла, улыбнувшись мне. Она была миниатюрной, жизнерадостной женщиной лет шестидесяти с небольшим. – Я могу проводить, если хочешь.

Я взглянул на Эль, которая стояла в стороне и наблюдала за мной. Она скрестила руки на груди, но ничего не сказала. Я заметил, что Флинн и Джоани исчезли за деревянной дверью. Флинн быстро осмотрел дом, прежде чем исчезнуть. Я даже не заметил, что Джоани зашла внутрь.

В боковом дворике стояли четыре небольших, но уютных на вид домика для гостей, и все мы, кроме Эль, спали в них. Было около четырех утра, но мне не очень хотелось спать.

– Спасибо, – сказал я Белле. – Я сам найду дорогу.

После короткого разговора с Эль у входной двери Белла направилась домой. Она дождалась нашего прихода и настояла на том, чтобы устроить мне экскурсию по дому У. В помещении, которое должно было быть каморкой рядом со столовой, располагалась полноценная студия звукозаписи. В гостиной стоял рояль, а высокие стеклянные стены выходили на задний двор, где располагался обширный внутренний дворик с местом для разведения костра. Из пяти спален наверху открывался вид на обсаженный деревьями двор, скалистые утесы и темную гладь океана за ними.

Дом был спрятан в стороне от дороги, среди деревьев. Уединенный, насколько это вообще возможно в здешних местах.

В общем, я мог понять, почему Эль решила поселиться именно здесь.

Она вернулась на кухню, где я стоял, облокотившись на столешницу, и смотрел в темноту. Я уже налил себе кофе.

– Хочешь? – спросил я ее, поднимая свою кружку.

Ее глаза встретились с моими. Она крепко обхватила себя руками, как бы защищаясь, но сказала: «Конечно». Затем Эль устроилась на одном из устланных подушками мягких широких подоконников с видом на задний двор. Я почувствовал на себе ее взгляд, когда готовил ей кофе.

– Ты любишь сливки? Сахар?

– Только сливки, – ответила она.

Я принес ей кружку. На ней была нарисована маленькая гавайская девочка-танцовщица и написано: Я застрял на Вайкики.

– Спасибо. – Ее губы при виде кружки слегка изогнулись, но она не улыбнулась, а лишь взяла ее и отхлебнула. Эль все еще смотрела на меня, время от времени отводя взгляд, и поскольку она еще не послала меня, я решил, что просто побуду рядом, пока этого не случилось.

Я сел в одно из мягких кресел напротив нее. Теперь она сидела спиной к темноте, лицом ко мне, закинув ноги на подоконник, и ее длинное мягкое серое платье облегало их. Эль переоделась с тех пор, как мы приехали. У платья были тонкие бретельки; одна из них была почти спущена, загорелые плечи были обнажены, она сидела вплотную ко мне, притянув колени к груди.

– Итак, – сказала она, – ты в порядке? – Она выглядела и звучала настороженной, но, по крайней мере, разговаривала со мной.

И я подумал о том, что Эль, возможно, хотела бы услышать. О том, насколько сложным может быть этот вопрос и ответы на него.

– В основном, – сказал я.

Это было чистой правдой. С тех пор как я завязал, моя жизнь стала довольно стабильным потоком, стремящимся к ответу «хорошо».

Она кивнула, словно прикидывая в уме, что к чему, и ставя галочку где-то у себя в голове. Затем она отхлебнула кофе и посмотрела на свои пальцы на ногах. Ее ногти были покрыты золотым лаком с блестками, и она пошевелила ими, теребя кольцо на среднем пальце ноги.

– А как насчет тебя? – спросил я ее.

Она посмотрела на меня, ее тонкие брови сошлись на переносице.

– Я в порядке.

– Да-а? Как тебе жизнь в эпицентре бури?

Она пожала плечами.

– Так, как это и выглядит.

– Выглядит утомительно.

– Ага. – Она выглядела измученной, когда сказала: – Так и есть.

– Тебе это нравится? Что все хотят заполучить кусочек тебя? – Я выдержал ее стальной взгляд и добавил: – Любят тебя… Любят ненавидеть тебя… Просто ждут, когда ты облажаешься. – Лично я знал, что это была моя самая нелюбимая часть славы. Но ты не можешь пользоваться всеми плюсами успеха рок-звезды, избежав всего остального.

Она медленно кивнула.

– Можно сказать, что это настоящая ситуация любви-ненависти.

– Одиноко?

– Что?

– Тебе одиноко? – спросил я.

Казалось, ее озадачил этот вопрос. Я застал ее врасплох. Возможно, никто никогда раньше не задавал ей такого вопроса. Ее глаза слегка сузились, и она нахмурилась.

– Почему это одиноко? Я никогда не бываю одна.

Я ничего не сказал.

– А как насчет тебя? – спросила она. – Как Рэй?

Я пожал плечами.

– Все тот же старина Рэй.

Рэй Бразерс был моим опекуном, назовем это так. Простой мужик, любивший простые вещи. Свой телевизор, диван и светлое пиво. Но он хороший человек. Взял меня тринадцатилетнего к себе и заботился обо мне несколько лет, пока я не оказался в колонии для несовершеннолетних за то, что меня поймали на торговле наркотиками. Даже после смерти своей жены он приютил меня, пока не повредил спину на работе и не был вынужден выйти на пенсию по инвалидности, когда власть имущие сказали, что он больше не может работать.

Он самый близкий мне человек в жизни, который мог бы стать настоящим отцом. Мой собственный отец, Тодд Беккер, – человек, который побывал в тюрьме и вышел из нее, прежде чем исчезнуть из моей жизни, – определенно им не был. Рэй даже предложил мне свою фамилию, когда мне исполнилось девятнадцать. Сказал, что я могу ее получить, стоит только захотеть. Сказал, что это может стать новым началом, шансом начать новую жизнь и оставить позади паршивое детство.

Я принял его предложение. В то время я действительно думал, что это начало новой жизни.

Я и не подозревал, что худшие времена в жизни еще поджидали меня впереди.

– Думаю, он ждет моего визита, – добавил я. – Ему не нравится, что я живу так далеко в последнее время.

Эль слегка склонила голову набок, глядя на меня.

– Где ты живешь? – спросила она. И это было так чертовски странно, что она даже не знала ответа на этот вопрос.

Но зачем ей это?

– В Лос-Анджелесе иногда. В Нью-Йорке. В Остине. Где бы то ни было.

– У тебя там есть дом? – В «где бы то ни было»?

– У меня их много, – сказал я. – Своего нет, если ты это имеешь в виду. Я вроде как в свободном плавании. Перекатывающийся камень мхом не обрастет^[4], типа того.

– И тебе это нравится? Быть в свободном плавании?

– В основном, – ответил я.

– Тебе не бывает одиноко? – В ее серо-стальных глазах был вызов.

– Я никогда не бываю один, – сказал я, повторяя ее собственные слова.

– Угу. – Она внимательно оглядела меня, словно пыталась прочитать мои мысли. Или понять меня. – У тебя есть девушка?

Я пожал плечами.

– Там есть девушка. Мишель. Последние пару лет у нас что-то было время от времени.

– И?

– И… она в Бостоне. А я здесь.

– Вы больше не вместе?

– Мы никогда по-настоящему не были вместе. Просто… хорошие друзья.

– Друзья. – Эль о чем-то раздумывала. – С привилегиями?

– Если это можно так назвать.

Она покачала головой и сказала:

– Я не знаю, Сет… Бостон кажется далеким местом для того, чтобы отправиться на встречу ради секса.

– Только если ты не живешь в Бостоне, – сказал я.

– Оу. – Она замолчала, возможно, задаваясь вопросом, когда, черт возьми, я жил в Бостоне.

– До этого, – продолжил я, – была Лорен. Она в Лос-Анджелесе.

– Еще одна подруга?

– Именно. А до этого… я был зависимым, как и почти все девушки, с которыми я встречался. Те, которые не были… ну… когда они заглядывали за занавес, это оказывалось не так уж и приятно, так что они надолго не задерживались.

– Но это было давно.

Да, она определенно бросала мне вызов. Прощупывала меня. Высматривала любой признак того, что я собираюсь облажаться. Любой признак того, что ей нужно будет позвать сюда Флинна, дабы тот надрал мне зад.

– Ага, – сказал я, выдерживая ее взгляд. – Давным-давно.

– У тебя когда-нибудь были настоящие отношения? – Она попивала кофе, наблюдая за мной поверх ободка своей кружки. – Ну, с тех пор, как завязал.

– Как это? – спросил я. – Цветы и прогулки по пляжу?

– Возможно. Это кажется вполне обычным времяпровождением с теми, кто тебе дорог.

– Тогда, наверное, я просто не такой обычный, – сказал я.

Глава 8
Сет

– А что насчет Джессы? – спросила меня Эль после затянувшегося, но не вызывающего дискомфорта молчания.

Она все еще сидела на подоконнике, по-прежнему настороже, но возникало ощущение, что за болтовней на кухне У мы продвигались вперед по тонкой дорожке доверия. Миллиметр за миллиметром. И мне казалось, что мир вокруг отдаляется. Что нет ничего важнее этого разговора. Прямо здесь и прямо сейчас.

Я. Эль.

Отвечая на ее вопросы, я отсекал все то паршивое недопонимание, накопившиеся между нами за это время обиды и бесчисленное множество глупых ошибок.

Однако я не представлял, как ответить на этот конкретный вопрос.

– А что Джесса?

– Она сейчас с Броуди, – произнесла она, изучая мою реакцию, которой, по сути, у меня и не было. Я давно смирился с тем, что Джесса Мэйс не моя. Что она никогда не любила меня так, как я надеялся. Что ее сердце всегда было вне моей досягаемости, потому что принадлежало кое-кому другому.

И тот факт, что она с Броуди, меня не удивил. Лишь то, что они не были вместе с самого первого дня.

– Да, – сказал я.

– Тебя это не беспокоит?

– Почему это должно беспокоить меня?

– Не знаю. Вы двое встречались.

– Ага. Думаю, можно и так это назвать.

– А как бы ты это назвал?

– У нас с Джессой были отношения, – признался я, осторожно подбирая слова. Я понятия не имел, насколько Эль осведомлена, во что верила или как она относилась к этим отношениям. – Они были не совсем, скажем… конвенциональными. Оглядываясь назад, можно сказать, что мы оба были как бы… заблудшими душами. – Я не знал, как иначе это выразить. – И не совсем общеизвестными. Но теперь ты знаешь.

– Мы все знаем, – сказала Эль. – Но не то чтобы мы тогда не догадывались. По крайней мере я. Я видела, как ты к ней относишься. Я просто думала… – Она умолкла, крепче обхватив колени, затем опустила взгляд на свои ступни и принялась отковыривать лак на ногтях. И тут меня словно громом поразило, когда я увидел, как изменилось ее лицо: Эль чувствовала… вину? За то, что произошло между мной и Джессой? – Я просто думала, что ты в нее втрескался.