Он спрыгнул со сцены, с важным видом подошел к Дилану, дал ему пять и вернулся на свое место.

– Итак, по крайней мере, мы уверены, что Зейн в группе, – сухо сказала я.

– Тебе понравилось то, что ты услышала, Эль? – спросил Зейн, тяжело дыша после физической нагрузки во время выступления. Он блестел от пота, когда убирал со лба свои светлые волосы; Зейн сразу же выдавал максимум, когда выходил на сцену.

И да. Очевидно, мне понравилось. Нам всем понравилось.

Мы все просто уставились друг на друга. Зейн ухмыльнулся, но никто ничего не сказал. Я уверена, что в этот момент мы общались телепатически. Это случалось время от времени, ведь мы так долго играли, творили и гастролировали вместе.

Синхронность.

Нам всем понравился гитарист. Даже Джесси не нашелся, к чему придраться по этому поводу. Пока что.

Дерьмо… Неужели мы только что нашли нашего парня в последний момент?

– Напоминает вам кого-нибудь? – вставил У. Наш музыкальный продюсер, расположившийся по другую сторону от Зейна, большую часть времени сидел довольно тихо, больше смеясь, чем разговаривая. Его звали Дэвид Уорстер, но все с незапамятных времен называли его У. Он был чем-то вроде пятого участника нашей группы в студии звукозаписи и даже играл на гитаре в некоторых песнях, когда нам это было нужно. Он был с нами с самого начала, и мы записали с ним три из четырех наших альбомов – наши лучшие альбомы. Так что его голос, когда он его использовал, имел вес.

– Черт, да, – сказал Зейн, нарушая напряженное безмолвие. – Напоминает мне Сета.

Казалось, больше никто не хотел это произносить вслух.

– Так что, возможно, сейчас самое подходящее время спросить себя, – сказал У. – Вам нужен фанат Сета Бразерса?

– Это может быть и фанатка, – сказала я. Почему они всегда считали, что лучшие гитаристы – парни?

– Может быть, – согласился У.

– Это чувак, – сказал Зейн. – У него широкие плечи.

– Через этот экран ни черта не видно, – заметил Джесси.

– А может быть, у нее широкие плечи, – сказала я.

– И кого, черт возьми, волнует, что он фанат? – добавил Зейн. – Он нанят.

– Он так же хорош, как и Сет, – согласилась я. – Почему бы нам не захотеть его? Или ее?

– Если только он не страшный или что-то в этом роде, – исправился Зейн, – он нанят.

– Кем бы он ни был, он хорош, – мягко сказал Джесси. Он спокойно относился ко всему этому процессу, сдерживая свой энтузиазм. Возможно, из-за того, что он был нашим ведущим гитаристом, Джесси было труднее всего расположить к себе.

Но этот парень – или девушка – хорош.

Больше, чем хорош.

Дилан все еще сидел с отвисшей челюстью, поэтому я ткнула его в бок.

– Подбери челюсть, муха залетит.

– Скажи что-нибудь! – Зейн достал из ниоткуда барабанную палочку и запустил ею в него.

Дилан поймал палочку, даже не глядя. Он медленно закрыл рот, затем сказал:

– Я словно очутился в моменте из песни «Devil Went Down to Georgia».

Зейн радостно расхохотался.

– У вас есть какие-нибудь вопросы к нашему загадочному гитаристу? – спросила нас Лив. Она тоже держала микрофон. Она не появлялась в кадре, но иногда обращалась к нам, побуждая нас к дискуссии. – Вы же знаете, что он слышит вас прямо сейчас.

– Да, – прорычал Зейн в микрофон, обращаясь к гитаристу. – Дилан хочет знать, не продал ли ты случайно душу дьяволу.

– Насколько я помню, нет, – произнес мужской голос.

И мы все замерли.

Потому что мы все знали этот голос.

Когда я посмотрела на свою группу, я поняла, что мы все его узнали. Мы все слышали его.

Лив дала команду сдвинуть ширму, и когда она отъехала в сторону, мы все увидели его.

Сет Бразерс.

Сердце екнуло.

Глава 4
Эль

Сет стоял на сцене с белой, перекинутой через плечо Gibson Les Paul, одна рука покоилась на грифе гитары, а другой он виртуозничал медиатором.

Он выглядел… иначе.

У него была короткая борода, но я уже видела его с ней в этом году. Дело было в его волосах; я не сразу поняла это. Его неизменно волнистые, выгоревшие на солнце каштановые волосы были обрезаны, а то, что осталось, стало темнее. Я никогда не видела Сета с короткой стрижкой. Она выгодно подчеркивала его красивые черты, особенно скулы и полные губы. На нем были зеркальные солнцезащитные очки-авиаторы, и я не могла прочесть выражение его лица, но плечи казались расслабленными; невозможно было бы так играть на гитаре, если вы сплошной комок нервов.

Я наблюдала, как он снял солнцезащитные очки и повесил их на ворот футболки, затем посмотрел на нас, выжидая.

И меня поразило, когда я увидела выражение его глаз: он все еще жаждал быть с нами.

И я не могла оправиться от шока.

Он все еще хотел играть с нами. Он все еще хотел быть в группе.

Он просто пришел к нам на прослушивание, и по какой-то причине кто-то впустил его и позволил пройти прослушивание.

И все, о чем я могла думать, глядя на него, было: зачем?

Но даже несмотря на шок, я почувствовала… облегчение?

Растерянность, да.

И злость.

Я чувствовала, как на поверхность выплескивается целый поток неприятных эмоций.

Я оглядела ребят. Броуди и Джесси определенно злились.

А вот Зейн выглядел чертовски заинтригованным и возбужденным.

Дилану, казалось, просто неловко, как и на протяжении всего «хождения по мукам» Сета.

Однако больше всего меня беспокоило выражение лица Джесси.

– Джесси? – тихо спросила я. Я не говорила в микрофон, который сжимала бедрами.

Джесси просто уставился на Сета и сказал:

– Выведите его отсюда. – Он тоже не поднял микрофон. Но для Броуди этого было достаточно.

Я даже не хотела смотреть на лицо Броуди. Хватило одного лишь взгляда мельком.

Я услышала, как он приближается, словно ураган.

– Где, черт возьми, Джуд? – Джуд, скрестив руки на груди, стоял прислонившись спиной к дальней стене, откуда мог все слышать. Когда Броуди увидел его там, он прорычал: – Вышвырни его с этой гребаной территории.

Джуд кивнул своей темноволосой головой Броуди, затем посмотрел на остальных из нас. На Джесси. Когда никто из нас не произнес ни слова, плечи Джуда слегка опустились. Он расцепил руки и направился вверх по лестнице на сцену. Сет даже не взглянул на него. Он все еще смотрел на нас.

Его глаза встретились с моими, и у меня внутри все сжалось.

Он был на приличном расстоянии от меня, но что-то изменилось в его взгляде, когда он посмотрел на меня. Сет изучал выражение моего лица, осмысливая его. Я увидела это; я почувствовала это, когда он посмотрел на меня в ответ. Что-то в нем было, какая-то искра, выброс адреналина от исполнения этой песни… возможно, проблеск чего-то – надежды? – угас.

– Все в порядке, – сказал он, слегка откашлявшись и наконец посмотрев на Джуда. – Я пойду.

Тогда мне пришлось отвести взгляд. Я не могла смотреть. Я не хотела наблюдать, как Джуд насильно выводит его отсюда, хотя сомневалась, что Сет стал бы сопротивляться в таком случае. Это было не в его стиле.

Мне стало дурно.

Я слышала, как они уходили, Сет и Джуд, через заднюю дверь со сцены. Дверь громко захлопнулась в тишине похожего на пещеру зала.

– Блудный сын вернулся…

Напряженную тишину нарушил У. Казалось, остальные лишились дара речи.

Но У был единственным из сидящих здесь, кто не знал, почему Сета выгнали из группы в этом году – что произошло между Сетом и сестрой Джесси, Джессой, много лет назад. То, что, по словам Броуди, тогда действительно произошло.

– Кого бы вы ни выбрали, – тихо продолжил У, когда никто не заговорил, – он должен быть наравне с вами четырьмя. Он должен быть рок-звездой, если собирается постоянно играть в этой группе. У него должно быть то, что есть у всех вас. То, что вы только что видели на сцене. То, что вы почувствовали, когда играл Сет. У Сета Бразерса это есть. – Он помолчал, глядя на каждого из нас, а затем обреченно вздохнул, поскольку мы по-прежнему молчали. – Жаль только, что его звезда так быстро погасла, – закончил он.

И тогда Броуди сказал:

– Нам нужно прекратить съемки.

И они прекратились.

Джуд появился снова, и по приказу Броуди он и его ребята выгнали из бара абсолютно всех, за исключением Dirty, Броуди и Мэгги.

Когда мы остались одни, я сказала:

– Знаете, все подумают, что это мы все подстроили.

– Не имеет значения, – сказал Джесси. – Это все равно не попадет в шоу. Сет не станет частью всего этого.

– Да, – сказал Броуди. – Но мы должны оставить этот момент. Это нужно как-то решать, и теперь У сделал это для нас, так что остальным не придется. Сет прошел прослушивание, но не прошел отбор. Это развязка для фанатов. Он никогда не вернется.

– Или мы могли бы дать ему шанс, – сказал Зейн.

На реакцию Броуди было почти больно смотреть. Он напрягся, его челюсть превратилась в гранит. Я не припомню, чтобы он раньше так смотрел на Зейна – как будто хотел залепить пощечину и выбить эти слова прямо из его рта.

– Кто-нибудь на самом деле хочет, чтобы Сет был здесь? – вымучил из себя Броуди сдавленным, пугающе низким голосом. Я только однажды слышала, чтобы он говорил таким тоном, много лет назад, когда он сообщил нам, что Джесса не поедет в первое мировое турне, что она покидает группу. Незабываемо, потому что от этого у меня по спине пробежали мурашки, как и сейчас.

– Ни. За. Что. – Джесси заговорил первым.

– Значит, все зависит только от тебя? – спросил Зейн.

– Нет. – Голос Джесси звучал не так яростно, как у Броуди, но он определенно сдерживал свое беспокойство. – Мы всегда действовали демократично. Если вы хотите официально проголосовать против его кандидатуры, мы это сделаем.

– Нет, – поправила я Джесси, – мы всегда были единодушны.

– Она права. – Дилан поддержал меня, что он часто делал, когда двое других выходили из-под контроля. – Или все за него, или против.

– Кто, черт возьми, еще за, кроме Зейна? – Джесси обвел нас мрачным, обвиняющим взглядом. Мне хотелось рухнуть на свое место и исчезнуть, но я осталась на месте. Мне всегда становилось не по себе, когда Джесси злился на меня, но мне оставалось лишь смириться с этим; мне все равно было неуютно рядом с ним.

– Я не говорил, что за, – холодно произнес Зейн. – Я просто сказал, что, может быть…

– Я за, – сказала я.

Я не была уверена, почему я это сказала, кроме того, что не могла переварить именно такой финал истории Сета. Мне не понравилась ни первая, ни вторая концовка, но я приняла их. С трудом.

Но в обоих случаях Сет тоже принимал их.

По крайней мере, я так думала.

Если это неправда… самое меньшее, что мы могли сделать, – это выслушать все, что он хотел сказать.

Все ребята повернулись и посмотрели на меня. Броуди, Джесси, Зейн и Дилан. Челюсть Джесси сжалась, когда он стиснул зубы: ему не понравилось то, что я собиралась сказать. Но я все равно скажу это.

– Я за… то, чтобы поговорить.

– И я, – сказал Зейн. Без колебаний. Хотя я не могла сказать, был ли он просто «за», чтобы позлить Джесси, или он действительно хотел, чтобы Сет был здесь.

В любом случае отклик был не из приятных. Джесси посмотрел на Зейна так, словно всерьез собирался его придушить. Броуди развернулся и ушел.

Он ушел.

Броуди никогда раньше не бросал группу. Это был просто гребаный разговор. Броуди был нашим менеджером, и мы рассчитывали на его наставничество.

Но мы все знали, что, когда дело касалось Джессы, Броуди мог игнорировать здравый смысл.