– Что это был за отстой? – сказала я ему, когда он поднял глаза и увидел, что я приближаюсь.

– Что именно? – спросил он без обиняков. Очевидно, на него, как и на меня, не произвело впечатления то, что произошло на том прослушивании, – просто по другим причинам.

– Твой, – сказала я напрямую, – уход.

– Ты знаешь, я не собираюсь делать ничего, что могло бы расстроить Джессу прямо сейчас, – сказал он. И да, я знала это.

И нет, я не винила его.

Но это все равно не оправдывало того, что там произошло.

– Броуди, ты всегда был честен со мной. Когда Джесси не был… ну, знаешь, счастлив, когда мы были вместе… ты был единственным, кто вел себя искренне со мной. Поэтому я прошу тебя тщательно подумать и быть честным со мной сейчас. – Я перевела дух и спросила его: – Ты правда веришь, что Сет совершил что-то неподобающее по отношению к Джессе?

Я не собиралась произносить слово «насилие». Я просто не могла.

Я никогда не могла связать это слово с Сетом и Джессой в голове.

Несколько месяцев назад, когда Броуди выплюнул это слово Сету в лицо, я спросила Джессу, хотела ли она, чтобы Сета уволили, и она призналась мне, что не хотела. Тогда я решила, что «насилие» было невероятно возмутительным эквивалентом того, что на самом деле произошло между ними, и Броуди сказал так, лишь чтобы выразить свои чувства по этому поводу.

Я никогда ни с кем не делилась этой теорией.

Но он понимал, о чем я спрашиваю.

Он ничего не сказал, устремив свои темно-синие глаза на меня, а лицо… Я могла бы сказать, что он изо всех сил старался не злиться на меня. Так что это было уже кое-что.

– Я имею в виду, – наседала я, – а не был ли он всего лишь глупым, одиноким ребенком, который принял слишком много наркотиков и, возможно, влюбился?

– Я не хочу слышать об этом, Эль, – тихо сказал он. Слишком тихо.

– Слишком сильно. Он был сиротой, Броуди…

– Ты можешь оставить себе историю о бедной одинокой сиротке, Эль. Я все это уже слышал раньше. От Джессы. И он был взрослым мужчиной.

– Ему было девятнадцать! – выпалила я в ответ. – И он был сиротой. И зависимым. И у него были только мы.

– Откуда, черт возьми, это берется? – требовательно спросил Броуди с изрядной долей яда в голосе, и это застало меня врасплох. Броуди никогда не разговаривал со мной в таком тоне, но, конечно, когда дело касалось Джессы, этот мужчина становился медведем с гиперопекой. Всегда.

– Я чувствую это нутром, – сказала я. – Потому что сегодня на сцене я не увидела преступника. А ты?

Грудь Броуди приподнялась, когда он сделал глубокий, невероятно медленный вдох – возможно, это было частью его терапии по управлению гневом. Затем он тихо сказал:

– Джесса – часть Dirty, Эль. По контракту. И пока это так, я не думаю, что Сет сюда впишется, а ты?

Я не нашлась с ответом. Я не собиралась стоять здесь и говорить за Джессу, как он. Но я действительно имела в виду то, что сказала.

Зачем тому, кто по-настоящему виновен, возвращаться и подниматься на сцену перед всеми нами, перед камерами, перед миром, только для того, чтобы излить душу и снова подвергнуться риску быть отвергнутым?

Рискнуть и уйти с еще раз сломанным носом или чем похуже?

Я развернулась на каблуках и пошла прочь.

– Сообщи, когда вернешься с Кауаи, – сказал Броуди мне вслед, но я даже не ответила. Я еще никому не говорила точно, когда вернусь, по определенной причине. Я не знала этого.

Прямо сейчас я не чувствовала себя обязанной находиться где-либо еще, кроме как на том пляже. Моим единственным неотложным делом было найти гитариста Dirty и закончить работу над альбомом, которая снова была отложена на время съемок. Я вернусь для этих целей, когда буду нужна.

А до тех пор я в отпуске.

Однако, когда я уходила, надеялась увидеть еще одного человека. Я знала, что Джуд, должно быть, впустил Сета в бар, потому что никто не мог пройти мимо Джуда и его команды.

Но никто не знал, где он.

Я сказала Джоани, что готова уходить, и когда мы выходили, появился Флинн. Флинн, давний сотрудник нашей службы безопасности, в этом году получил «повышение» – его приставили ко мне в качестве личного телохранителя и водителя; с тех пор как мой сольный альбом несколько лет назад поднял меня на еще более высокий уровень в стратосфере мегазвезд, Джуд больше никуда не отпускал меня без сопровождения.

Мы втроем, Флинн, Джоани и я, направились к заднему двору. Байк Джуда все еще стоял там, но его самого нигде не было видно, и я не собиралась возвращаться внутрь, чтобы отыскать его.

Мне просто придется отложить разговор с ним.

Лив ожидала снаружи, ее команда загружала оборудование в пару огромных грузовиков.

– Эль, – сказала она, поравнявшись со мной. Я даже не остановилась. – Могу я спросить тебя о Сете? На камеру?

– Не сейчас. – Это был мой вежливый способ сказать «Никогда».

– Всего-навсего крошечный комментарий? – настаивала она. – Что-нибудь. Что угодно? Мне нужна реакция кого-то из группы. Всего пара слов?

– Она сказала: не сейчас. – Это был Флинн. Каким-то образом ему удалось втиснуть свои широкие плечи между нами и остановить Лив, когда мы с Джоани садились во внедорожник.

– Извини, Лив, – сказала я, опять же из вежливости. Жаль мне не было.

Я привыкла к камерам, но с меня хватит всего этого документального опыта. Камеры и съемочная группа мелькали у меня перед глазами весь день, каждый день в течение последних трех недель. Сначала интервью со всеми нами, затем работа за кулисами группы, выступления в церкви, то, что мы делаем каждый день. Они снимали, как я тренируюсь, делаю прическу и макияж, обедаю с Диланом – как будто в этом было что-то интересное – все, что только могли. Затем две недели подряд шли прослушивания, каждый день по нескольку безумно долгих часов.

Мне нравилась Лив, но с меня хватит.

Флинн захлопнул мою дверцу и сел за руль.

– Не беспокойся о Лив, – ободряюще сказала Джоани. – Мы назначим еще одно интервью, если ты будешь готова. Если нет, я поговорю с Броуди.

В последнее время это стало ее мантрой.

«Я поговорю с Броуди».

«Я поговорю с Джесси».

Она даже зашла так далеко, что добавила в этот список «Я поговорю с Зейном».

Эта женщина была бесстрашной. Она серьезно относилась к своей работе и с тех пор, как я рассталась с Джесси, делала для меня все возможное. Она взяла на себя ответственность разбираться со всяким дерьмом, лишь бы этого не пришлось делать мне.

В эти дни я не знала, что, черт возьми, я бы без нее делала.

– Все будет хорошо, – сказала я ей, когда мы отъезжали. Хотела ли я, чтобы она сражалась за меня с Броуди?

Нет.

Позволю ли я ей?

Вероятно, да.

Я вздохнула и опустилась на свое сиденье, стараясь не смотреть на Лив, которая стояла на стоянке и смотрела, как я уезжаю. В ее глазах, которые следили за мной, я ясно читала вопросы: «Что вы все скрываете? Чего вы так боитесь?»

Лив действительно скучала по своему призванию журналиста-расследователя.

– Не хочешь пробежаться по задачам? – предложила Джоани, вероятно пытаясь отвлечь меня.

– Минуту. Просто убедись, что мое расписание на следующие несколько дней полностью расчищено. Я не хочу быть никому и ничему обязанной. – О таком можно только мечтать.

Несмотря на свой талант, Джоани не была волшебницей.

– Ты хочешь, чтобы я перенесла созвон с Даниэль?

Черт. Даниэль. Я совсем забыла, что у меня должен был пройти важный звонок-конференция с моим пресс-агентом и ее командой.

– Это в понедельник?

– Это завтра, – сказала Джоани. – Но я могу перенести ее.

Лихое предложение, учитывая, что последние несколько недель Даниэль буквально вцепилась в меня с идеей этого собрания. Нам было о чем поговорить в связи с предстоящей рекламной кампанией Kiss & Tell; моя новая линия губной помады должна была появиться через два месяца. Она была бы не рада услышать об этом от Джоани, а не от меня.

– Передвинь на следующую неделю, – сказала я. – Мне нужно семь дней. Просто дай мне семь дней, и я буду любить тебя вечно.

– Ты и так будешь любить меня вечно, – сказала она.

– Очень, очень. – Я откинула голову на спинку сиденья. – Музыку. Пожалуйста.

Джоани постучала пальцами по своему телефону, и благодаря чудесам Bluetooth в эфире зазвучала песня Ленни Кравица «Always on the Run». У Джоани было под рукой все, что я когда-либо хотела услышать, настолько она была добра ко мне. Мне следовало подумать о том, чтобы повысить ей зарплату. Как только я вернусь из отпус…

Когда мы плавно остановились на красный сигнал светофора, я повернула голову, чтобы выглянуть в тонированное окно. И увидела его там.

На улице было довольно темно… но это определенно был он.

Сидел на бордюре перед тако-закусочной через дорогу от бара. Он прислонился спиной к вывеске автокафе, как какой-нибудь уличный музыкант, но футляр от гитары, брошенный рядом с ним, не был открыт для мелочи. Грязный старик, сидевший рядом с ним – и он был в буквальном смысле грязным, – держал в руках его акустическую гитару, и они вдвоем болтали.

– Чтоб меня. – Я села ровно.

Старик, очевидно, был бездомным. Но, несмотря на выцветшую футболку и прорехи на джинсах, Сет Бразерс был далек от этого.

Да?

Господи, что он делал? Тусовался на обочине, как вчерашний мусор?..

Неужели он здесь закупается наркотиками?

Эта мысль промелькнула у меня в голове, слишком тревожная, чтобы долго ее обдумывать.

– Остановись. Тормози! – окликнула я Флинна, когда мы тронулись. – Ты не мог бы притормозить? У тако-закусочной.

– В автокафе? – спросил Флинн; я никогда не ела фастфуд. Но он включил поворотник и втиснулся в полосу для разворота.

– Просто заезжай на стоянку, – сказала я.

Так он и сделал. Он свернул в одно из узких мест рядом с закусочной, и я тут же выскочила из машины. Флинн вышел из машины за мной, чтобы постоять на страже, потому что именно это Флинн и делал, даже если я просто покупала тако.

Но я прошла мимо дверей заведения и направилась прямо к Сету. Бездомный старик перебирал струны гитары; насколько я могла судить, они разговаривали о музыке. Старик первым поднял на меня взгляд. Когда он увидел, что я стою над ними, его глаза на изрезанном морщинами лице расширились.

Затем Сет тоже поднял голову.

– Я хочу поговорить с тобой, – сказала я.

Именно так. Как только я увидела его сидящим здесь, на обочине… Я просто не могла поступить иначе.

– Это твоя девчонка? – спросил старик, улыбаясь. Его слова были невнятными. Возможно, он был пьян или нездоров. А может, дело было просто в его возрасте и недостающих зубах.

– Нет, – сказал Сет. Он смотрел на меня с опаской. Смятением. Наверное, гадал, какого хрена я здесь делаю. Но его тон был спокойным и ровным, когда он сказал: – Это Эль.

– Эль, – повторил старик, смакуя звучание моего имени. – Красивое имя для красивой девушки.

– Спасибо, – отреагировала я.

– Похоже, мне пора идти, Гас, – сказал Сет старику, но его взгляд все еще был прикован ко мне.

– Иногда ангелы приходят на зов, – задумчиво произнес старик, передавая гитару Сета. – Нужно быть дураком, чтобы упустить их.

Сет убрал свою акустическую гитару в футляр и поднялся на ноги. Он все еще смотрел на меня, когда старик сказал:

– Не правда ли?

– Я не ангел, – сказала я старику, в основном потому, что мне было неудобно смотреть Сету в глаза. Он был всего в нескольких футах от меня, и я оказалась к этому не готова.

– Но выглядишь именно так, – сказал старик, все еще улыбаясь мне своей приторной улыбкой.

Я развернулась и направилась обратно к внедорожнику. Флинн встретил меня на полпути, точнее, перехватил Сета.