Даша подошла тихо. Ни сын, ни отец, занятые беседой, не услышали её шагов, только голос.

– Непременно, Егор. – серьёзно заверила она, – И по лестнице поднимешься, и зимний сад посмотришь, и, – она подмигнула, – На метле полетаешь.

Теперь Даша выглядела иначе. Балахон сменила на домашний плюшевый костюм, волосы собрала в хвост, смыла размазанный макияж.

Красивая девушка, ничего не скажешь, но Грише совсем не нравился подобный типаж, его привлекали девушки с тёплой красотой – милые, улыбчивые, с ямочками на щеках и непременно светловолосые. А Даша казалась снежной королевой – красивая, да, но красота её холодная, отстранённая: резкие, точёные черты, тёмные глаза в обрамлении пушистых ресниц, широкие, чуть изогнутые брови, бледная кожа, губы… а вот губы, слегка полноватые, немного смягчали облик.

– Почему ты в перчатках? – прервал затянувшуюся паузу Гриша и осёкся, понимая, что ответом будет грубое: «Не твоё дело!», но просчитался.

– Я пальцы сильно поранила. Вот… Лечу, – спокойно ответила девушка.

Григорий кивнул и отвёл взгляд. Неловко вышло. Разглядывал девчонку словно диковинку на базаре!

– Идём на кухню, – предложила девушка, – Чаем вас напою.

Гриша поднялся с дивана, принимая приглашение, а вот Егорка заупрямился.

– Можно я тут побуду? Пожалуйста! – и достал из кармана смартфон. Что-то промелькнуло в его глазах такое, что спорить Гриша не решился.

– Оставайся, – кивнул он.

Кухня тоже была отделана под старину. Гарнитур из массива искусно состарен, стол и стулья тоже выглядели как минимум изделием позапрошлого века, а буфет, пристроившийся у стены, похоже и в самом деле старинный.

– Хорошо у тебя. Уютно, – похвалил Григорий хозяйку.

Она в ответ лишь плечами пожала и отвернулась, доставая из буфета чашки.

– Что с Егором?

Вопрос прозвучал неожиданно. Вот так, в лоб мало кто спрашивать осмеливался.

– Не знаю, – честно ответил Григорий.

– Как так? – девушка поставила на стол чашки, следом деревянную миску, накрытую льняной салфеткой. От миски шёл восхитительный аромат свежей выпечки.

– Что-то психологическое, – не желал вдаваться в подробности мужчина, – Обследования не выявили патологии, а психологи нам пока ничем не могут помочь.

– Я могу… посмотреть его? – запнувшись, спросила Даша.

– Ты врач?

– Нет. Не совсем… Но я умею некоторые вещи…

Тут бы ему закричать на неё, обозвать шарлатанкой, ну вот зачем она так?! У них беда, с которой врачи справиться не могут, а она… насмехается будто. Но Григорий не закричал, не отказался от чая, и даже с места не поднялся с намерением тут же уйти, услышал свой голос, несказанно удивляясь собственным словам:

– Что ж, попробуй, если не шутишь.

Девушка кивнула. Сомнения, отразившиеся на его лице, она, разумеется, заметила, но насмехаться не стала. Попробует. Она непременно попробует поднять на ноги мальчика. Но если его травма действительно психологическая, ей необходимо будет знать, где и при каких обстоятельствах Егорка получил её. Иначе не справиться.

– Что ты делал ночью на кладбище? – снова в лоб спросила она, и Грише показалось, она просто не умеет говорить длинными фразами, только выдавать короткие рубленные предложения вопросительного характера, ставя собеседника в тупик своей прямотой.

– Жена на нём похоронена. Мама Егора. – Ему нечего скрывать, ответил, как есть.

– Я не о том. Что ты делал там ночью? – спросила так властно, что Григорий растерялся. И снова захотелось сбежать, но он снова остался понуро сидеть за столом, кроша пальцами надкусанный круассан.

– Соскучился! – фыркнул он, посчитав подобный ответ достаточным для удовлетворения её любопытства.

– Соскучился или тянет? – требовательно глядя ему в глаза, настаивала девушка. Будто бы есть в этих определениях существенная разница!

И тут он не выдержал. Поднялся из-за стола, уронив стул, двинул по поверхности стола чашку, расплескав чай, и пошёл в гостиную, так стремительно, что грохот упавшего стула догнал его уже в дверях кухни… Он замер на мгновение, обернулся резко, свирепо глянул на застывшую у стола девушку.

– Какое тебе дело до нас?! – холодно бросил он, уйти просто так показалось не очень хорошей идеей.

Она не ответила, он прошёл в гостиную за сыном, подхватил недоумевающего Егора на руки, довольно грубо посадил в кресло, покатил его к выходу. И мальчик не посмел возразить, лишь тайком от отца поднял ладошку и, едва сгибая пальцы, помахал появившейся в гостиной Даше. Она улыбнулась и кивнула, дав понять мальчику, что не обижается на его отца.

Ночью Григорий снова отправился на кладбище. Этот маршрут стал привычным до такой степени, что бабушка перестала задавать вопросы, лишь до сих пор неодобрительно качала головой и провожала внука обеспокоенным взглядом, а иногда даже крестила украдкой. Но вот такого, чтобы вторую ночь подряд Гриша шёл на кладбище, не было давненько, поначалу разве что. Тогда сложно было. Грише пришлось уволиться с работы, чтобы заботиться о внезапно заболевшем сыне. Он возил Егорку по врачам, снова и снова обследовал мальчика, но результатов обследования не давали, врачи лишь разводили руками, мол, здоров мальчишка, физически здоров, а проблемы его в голове искать нужно.

Сколько их было потом – и психологов, и гипнологов – всё без толку. В итоге о передышке взмолился измученный Егор, да и бабушка на сторону мальчика встала. Гриша сдался. И с тех пор повадился ходить на кладбище ночами. Днём – никогда, а ночами пару-тройку раз в неделю выбирался. Он сам себе не мог объяснить, что за сила тянет его к могиле жены, сначала пытался найти ответ, а после рукой махнул. Раз ходит, значит, так нужно. Иногда, правда, сопротивляться пытался, превозмогая странную тягу, оставался дома, но наутро силы покидали его, с кровати подняться не мог. Видно, таким образом мстила ему Вероника за пренебрежение.

В эту ночь ещё холоднее стало. Подморозило, хрустела под ногами тонкая корочка льда, сковавшая разбитую за зиму дорогу, что-то потрескивало в воздухе, смотрели с чёрного неба холодные звёзды. Всё здесь, возле могилы было как обычно, и в тоже время… несколько иначе что ли. Вроде бы, ничего не изменилось, а в душу неприятный холодок лезет, пробирается потихоньку, чтобы остаться навсегда. Кажется? Ощущение, должно быть, сродни звериному инстинкту, из тех необъяснимых, когда вроде бы не произошло ещё ничего, а зверь мечется и страшно воет, чуя беду. Человеку подобная чувствительность не свойственна, он полагается скорее на разум, нежели на собственные ощущения, так отчего же тогда Григорий замер в ужасе, не смея шелохнутся, и даже дышать боится? Отчего судорогой свело ноги и кажется, что они, как и у Егорки, отказываются служить и подчиняться?

Он никогда не боялся кладбищ. Что в них пугающего? Тихо, спокойно, даже умиротворение какое-то чувствуется, хоть и свойственно людям бояться смерти и кладбищ, с ней заодно, как мест последнего приюта, но Гриша не боялся никогда и частенько, будучи ребёнком, прятался от бабушки среди могил. Бродил, читал таблички, представлял себе жизнь когда-то умерших людей. Кем они были? Как жили? Как путь свой земной окончили?

Всё так, но сегодня что-то дало сбой, и ему хотелось вопить от ужаса, но язык будто примёрз к нёбу, слушаться не желал, и каких усилий стоило не поддаться панике!

С трудом справившись с захлестнувшими эмоциями, мужчина сунул руки в карманы, бросил, на фотографию, подсвеченную робким огоньком зажжённой свечи, короткий взгляд.

– Довольна, тварь?! – проронил он сквозь зубы и, не медля больше, двинулся к выходу.

Однако что-то остановило его. Чувство тревоги, да, на этот раз не лютого ужаса, а именно тревоги, заставило остановиться и поменять маршрут.

Девчонка сидела на скамейке, привалившись боком к ограде, гитара валялась тут же, на земле, как и тонкие кожаные перчатки. Одного взгляда на освещённую ярким светом фонаря фигурку хватило, чтобы понять, как отчаянно девушка нуждается в помощи.

Чертыхнувшись, Гриша в три прыжка преодолел оставшееся расстояние, подхватил девушку на руки, ругаясь вполголоса, потащил её к машине. Он старался передвигаться быстро, но получалось не очень, то камень из-под ноги выскочит, то зацепится за что-нибудь. Благо, идти до выхода всего ничего. А там проще, там машина, на машине до бабушкиного дома всего четыре минуты. Бабушка справится. Обязательно справится… поможет девочке. Вот тут настоящая паника накатила. Девчонка не приходила в себя, а Гриша ничем не мог помочь ей. Растерялся. Да и не умел, не слишком часто встречались ему барышни, уходящие в обморок по поводу и без.

Или же она замёрзла и заснула? Как разобраться? Он же даже пульс не проверил! Не сообразил… Может, она уже того… Не живая?…

Его как током прошило. Но девчонку не бросил, сгрузил на заднее сиденье, прыгнул за руль и стартанул. Да так рванул с места, что все деревенские собаки оценили. Лай подняли такой, что, наверное, до Москвы долетел. Ничего. Это всё неважно, важно довезти девицу до дома, а там бабушка непременно поможет.

Бабушка и в самом деле помогла. Сначала, увидев Дашу, поджала губы и нахмурилась, но не погнала внука вместе с девушкой за порог, распоряжаться взялась. И его загоняла, и сама забегалась.

Даша долго не приходила в себя, но вот дрогнули ресницы, девушка открыла глаза. Испугавшись незнакомой обстановки, она рванулась с дивана, но Гриша был начеку, удержал.

– Убери руки, – хрипло попросила девушка и добавила едва не со слезами, – Пожалуйста!

– Спринтера изображать не будешь?

Даша покачала головой. Какой уж тут спринт, когда силы кончились вместе с рывком, тут бы пару шагов пройти без посторонней помощи, а уж бегать…

– Хорошо, – Гриша разжал пальцы, удерживающие Дашины плечи, и та заметно расслабилась. – Ты не выносишь прикосновений?

– Что-то вроде того, – уклончиво ответила она, – Ничего личного, просто…

– Не рассказывай, не надо, – отрицательно покачал головой парень. – Расскажешь, когда сама захочешь рассказать.

– Спасибо…

Глава 3

Погода с самого утра менялась едва ли не ежеминутно. Словно определиться не могла, и как модница, крутилась перед зеркалом, примеряя новый наряд. Это не это, то не это… Сначала случилось хмурое утро, потом вдруг расчистилось небо, стало жарко, а потом погода внезапно испортилась. Ещё когда Варвара садилась в автобус, солнце светило вовсю, девушка изнемогала от жары и духоты и проклинала раскалённое нутро старенького автобуса. А тут ещё пассажиров набилось столько, что зажали девушку в самый дальний угол на задней площадке по солнечной стороне. Пока ехала, думала сознание потеряет, да так и останется висеть, придавленная чьими-то чужими телесами, но уже на полпути к деревне, за окнами внезапно потемнело, поднялся сильный ветер, и, казалось бы, вот оно, облегчение, да куда там! Что называется, из огня да в полымя!

Думать о том, что довелось пережить накануне, Варвара в таком аду не могла, да и не хотела, пожалуй, всю ночь от страха тряслась и заснуть не могла, вспоминая и прокручивая в голове свой визит к бабушке. В автобусе, напоминающем консервную банку, думалось только о том, как бы добраться до дома живой, как бы выбраться на нужной остановке, а не уехать до города, как бы не встретить никого по пути до дома… Никого, это значит его, того единственного, ради кого и была затеяна авантюра с приворотом. А вероятность встречи была высока, соседи всё же, сталкиваться на улице частенько приходится.