– Я не была на твоём месте, Андреа, – с сочувствием выдыхает Ленора, – И ты не рассказываешь ничего о прошлой жизни, но я вижу, насколько сильно все это тебя ранило. Ты же знаешь, что всегда можешь все рассказать, и я пойму, – ее рука ложиться мне на плечо.

– Знаю, – улыбнувшись, крепко обнимаю ее, после чего мы вновь беремся за бокалы.

– Мама! – кричит Софи, с воплями подбегая к нам.

Ленора подбегает к дочери и усаживается на корточки рядом.

– Тина нашла червяка! – Софи на грани истерики, крепко цепляется за мать, а вот Тина…господи, этот дьяволенок улыбается во весь рот, подняв червяка на уровне глаз и вертя им в разные стороны. И я не знаю, кого жалеть больше; Софи, заливавшуюся слезами. Или червяка, отчаянно пытающегося вырваться. А может себя, боявшуюся поседеть раньше времени с такой дочерью?

– Он не кусается! – хохочет Тина, – Иди, посмотри, Соф!

Смотря на разыгрывающуюся картину драмы, не могу сдержать улыбку. Да, в этом и была особенность Мартины. Этот маленький дьяволенок не щадит никого. Умная и хитрая. С каждый прошедшим днем она напоминает мне его.

Оставляя вино на столик, подхожу к дочери.

– Милая, и что ты собираешься делать с этой бедняжкой? – сажусь рядом, и мы вместе рассматриваем рыпающегося червяка, немного зеленоватого оттенка.

– Я хотела посмотреть, – выпучивает глаза Тина, как кот из «Шрека». Не хватает только поднять ручки в мольбе.

– Но теперь нужно отпустить, верно? – поглаживая по шелковистым волосам, даю понять, что ругать никто не собирается.

Тина кивает, медленно отпуская насекомого на газон.

– Пока-пока, червячок, – махает малышка рукой и выпрямляется, начиная трясти пальцами, – Они теперь в грязи, – морщит она маленький нос.

– Вот видишь, Софи, червяка больше нет, – успокаивает Ленора дочь, крепко прижимая к себе. Подруга улыбается мне, явно забавляясь ситуацией.

– Правда? – Софи закрыла глаза руками, не желая открывать.

Смотря на хитрую ухмылку, заигравшую на лице Тины, уже могу предположить, что она задумала. И, прежде чем успеть опередить беду, моя дочь с «прекрасным характером», уже бежит к Софи.

– Я несу его к тебе!

В конечном счёте, Софи уходит с красными от слез глазами и шоколадом в руках, который Тина подарила в знак примирения. Я умываю хулиганку и укладываю на ночной сон.

Это был целый ритуал. Тина всегда спит в окружение любимых плющевых игрушек, крепко прижимая к себе мягкого ворона. Али – так мы прозвали верного друга. Я обязательно читаю ей сказку, без которой она не засыпает, нежно поглаживая за ушком. Моя дочь засыпает в любви, тепле и с улыбкой на губах. Что могло быть лучше?

Приглушив ночник, выхожу из комнаты, оставляя дверь приоткрытой. Хочется одного: принять душ и поскорее заснуть. Во сне мысли не тревожат, как и прошлое. Травяной чай помогает уйти в сон быстрее. Меньше думать о нем. Погрузиться в темноту. Не помнить ничего.

Пять лет прошло.

1825 дней и ночей.

Так много…

Я отпускаю злость и обиду. Точнее могу заглушить. Но все ещё трепетно помню его глаза, хмурый взгляд или улыбку, предназначенную исключительно мне. Такое невозможно забыть просто так. Помню чувство безопасности, когда находилась с ним, даже если мы всегда были в эпицентре бури. А сейчас было страшно. Страшно за Тину. Она – слабое место. А больнее бьют по уязвимой точке.

Уже было вхожу на кухню за чаем, когда слышится звонок в дверь. Смотрю на часы и вижу, как стрелка пробивает девять вечера и знаю, кто мог быть за дверью в такой поздний час.

Маттис стоит на пороге с букетом красных роз. Он улыбается, делая шаг на встречу, когда открываю дверь. Отвечаю тем же, принимая букет и нежный поцелуй в губы.

Ничего.

Ничего не чувствую. Нет фейерверка чувств, эмоций и желания углубить поцелуй, обнять и прижаться. Все это совершенно не то, что я ощущала с Даниэлем. Слишком резкий контраст

Хотя, какого хрена я сравниваю?

– Вышел с работы, сразу к тебе, – Маттис закрывает за собой входную, пока я разбираюсь с цветами, замочив их в вазе на кухне, – Соскучился, – рассматриваю цветы, стоя у столешницы, когда он подходит сзади, обнимая и целуя в шею.

Кратко улыбаюсь. Закрываю глаза, пытаясь расслабиться и принять тепло мужчины.

Моего. Мужчины.

Согласившись на эти отношения несколько месяцев назад, поняла: может быть, любовь – это не поток чувств, постоянное желания видеть своего мужчину, хотеть его, желать прикосновений? Возможно, любовь и есть то, что между нами с Маттисом? Тихие ужины, за которыми чаще всего говорит он, а я молча слушаю. Букет роз, бутылка вина, нежный поцелуй, который не осмелюсь продолжить, понимающая улыбка Маттиса. Он скажет, всему свое время, а я мысленно подумаю: когда же это время?

После фильм закончится. Я снова не осмелюсь сказать остаться. Он возьмёт пиджак, обнимет на прощание, кратко поцелует, скажет, что не стоит провожать и уйдёт, закрывая дверь.

Он будет тихо ждать, когда я привыкну. А я буду ждать, когда забуду другого.

Может это сработает, а может и нет. Сейчас, в тишине и спокойствии этих отношений, не хочется об этом думать.

– Как прошел день? – спрашивает Маттис за просмотром очередной серии «Доктора Хауса». Его рука лежит на моем плече, поглаживая, а взгляд устремлен в телевизор. Перед нами попкорн и содовая, как и всегда.

– Утром был урок у старшей группы, потом забрала Тину, – начинаю спокойно, закинув в рот соленую сладость, – Она сегодня поймала червяка, – тут Маттис весело усмехается, и я тоже, вспоминая хитрую усмешку дочери, – Довела до слез Софи, но в конце извинилась, подарив шоколад.

– Наверное это кризис четырёх лет. Такое есть в психологии, – глаза Маттиса загораются, в который раз доказывая, насколько он любит свою работу, – В таком возрасте у детей появляется потребность быть самостоятельными. Много перемен в желании и реальности.

– Да, возможно, – соглашаюсь, пожимая плечами.

Но я ведь прекрасно знаю, что это никакой не кризис. Мартина с рождения такая. Бунтарство в её крови. И сколько бы не приходилось отрицать, Тина – копия своего отца. Её характер словно скопировали и вставили с Даниэля. Судьба послала самое прекрасное в моей жизни, которое напоминало о самом ужасном.

– Хотел пригласить вас на ужин с Тиной. На выходных. Как смотришь? – уже стоя у порога и забирая пиджак из моих рук, предлагает Маттис.

– Почему бы и нет?

Маттис явно рад. С сияющими глазами он обнимает меня, целует и забрав ключи от машины, которую я одолжила сегодня, уезжает.

Дом вновь погружается в тишину. Молчание. Лёгкий осенний ветерок. Желания закрыть глаза и упасть прямо здесь. В прихожей.

Все было чужим.

Ирландия. Этот дом. Соседи. Будни.

Чувства.

Эмоции.

Отношения.

Это не я. Все здесь не мое.

Это глушило. И глушит по сей день. В течение пяти лет.

Я скучаю по теплому и морскому воздуху Италии. По горячему рассыпчатому песку под ногами. По чёрному кофе и круассанам, которых ничто не заменит в Ирландии.

А еще…какая-то извращенная часть моего сердца, скучает по его прикосновениям, голосу, запаху, глазам и губам. И я ненавижу себя за это.

Я ненавижу тебя, Даниэль Грассо Конселло.

ГЛАВА 3

Даниэль

Мы словно лодки пытаемся пробиться в настоящее,

но нас безжалостно относит в прошлое…

Великий Гэтсби (The Great Gatsby) (2013)

Ник Каррауэй

Запах свободы.

Говорят, после заключения это что-то особенное.

Ты свободен.

Но я этого не почувствовал. Словно и там за решёткой, и здесь за пределами неё, я в огромной бездне.

Без птички, каждая частичка этого мира, кажется чужой.

– Ну что, можно встречать тебя с шампанским? – встречает Тристан с распростёртыми объятиями, стоя облокотившись об капот машины.

– Как мне к тебе обращаться? Дон Даниэль? Или господин? – не перестает подшучивать друг.

– Еще рано для этого, – отвечаю, по-дружески обняв и пожав в ответ ладонь адвоката.

– Твой отец вызывал меня вчера, – Тристан проходит к водительскому месту. Мы садимся в машину, где от палящего итальянского солнца, которое не щадит даже осенью, спасал кондиционер, – Мы разбирали имущество и некоторые нюансы. Думаю, именно сейчас время говорить об этом, – улыбается самодовольная морда. Будто доном становлюсь не я, а сам Тристан.

– Возможно и так, – безразлично пожимаю плечами, откидываясь на бежевое сиденье из натуральной кожи.

Тристан, мать его, Костано обожает комфорт. Но, признаюсь, сейчас это сиденье было лучшим, на чем теплилась моя задница за последние пять лет.

***

Дом, который никогда не был для меня таковым, снова дает ощутить себя чужим. Бесспорно, величайший особняк Конселло великолепен. Массивные колоны, возвышавшиеся до небес, красивые ставни, шикарный бассейн и фонтан. Деревья вокруг, свежий воздух, тишина. Но сама аура словно мертва. Ожесточена. Сможет ли этот дом увидеть свет? В нем никогда не было должного тепла. Особняк будто кутался льдом.

Выхожу из машины, рассматривая все вокруг.

Ничего не изменилось.

Кажется, с того дня, пять лет назад, прошло несколько дней.

Не изменилось ничего, но изменился я.

Не успеваю вступить за порог дома, как на встречу выбегает Инесс. Такая взрослая, но по-прежнему озорная, взбалмошная и родная. Конфетка повисла на моей шее, громко крича:

– Господи! Я так скучала! Так скучала! – её голос полон радости, но все равно чувствуется проскальзывающие нотки грусти, и молюсь, не видеть её слез. Обнимаю Инесс в ответ, с лёгкостью оторвав от земли.

Я и вправду скучал по этой занозе в заднице. Её игривым, растянутым «брати-и-и-к», и щенячьим глазам, когда она просила что-то.

– Тоже скучал, конфетка, – опустив Инесс, оставляю поцелуй на лбу девчонке, – Надеюсь, ты не творила глупостей без меня?

Инесс отстраняется. Яркая улыбка становится напряжённой. Ее взгляд скользит за мою спину. Не трудно догадаться, на кого она смотрит. Но я все же слежу за взглядом сестры. Я все ещё помню то сообщение. Но уверен, Тристан понял меня. Думаю, несколько лет в Ломбардии, где он приводил все в порядок после Марко, пошли ему на пользу.

– Брат, – Инесс хватает меня за локоть, прерывая гляделки, – Никаких глупостей, – она поднимает левую руку со смущённой улыбкой, показывая блестящий бриллиант на безымянном пальце, – Я помолвлена. Свадьба через несколько месяцев, – девчонка нервно сглатывает при этом, что мне совсем не нравится.

Я знаю о помолвке. И все еще не могу свыкнуться с этой мыслью.

– Как ты согласилась? – прекрасно помню злость Инесс, когда отец впервые заговорил о сыне Кизаро. Она была готова бежать. Но сейчас. Что изменилось сейчас?

Инесс снова кидает взгляд на Тристана, и в ее темно-карих глазах мелькает едва заметная обида.

– Просто повзрослела.

– Конфетка, – заставляю посмотреть Инесс в мои глаза, аккуратно поднимая подбородок указательным пальцем, – Ты знаешь: одно твоё «нет», и я сделаю все, чтобы расторгнуть помолвку, – настойчивый взгляд говорит за себя.

Инесс шмыгает носом, вновь обняв крепко-крепко.

– Нет, брат. Все правда в порядке, – она хлопает меня по плечу, – Валентин оказался хорошим парнем, и совсем не такой, как его отец.

Об этом я тоже слыхал. Валентин Кизаро постепенно занимал место своего отца. Люди довольны его работой.

– Дядя! – теперь на веранде дома собираются все.