– Да, я…я уверена.

– У меня есть хороший знакомый из скорой, он поможет перевести его вместе с оборудованием, – устало массировал Найл виски, – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Андреа, – и он вновь скрылся, оставляя нас Ленорой.

Скатилась по стенке на пол, наконец почувствовав облегчения и начиная заново дышать. Подруга тихо подошла и села рядом.

– Я не жду объяснений. Я не знаю, кто он тебе, и кто ты ему…

Хочется возразить, но Ленора строго поднимает указательный палец, отрицательно качая головой.

– Вот даже не смей говорить мне, что вас ничего не связывает, – повысила она тон, – Я видела все, Андреа. Я видела страх в твоих глазах. И это не был шок, а именно страх, тот самый, за любимого и близкого человека.

– Он чужой, – скорее говорю самой себе.

– На чужих так не смотрят, – заканчивает Нора.

Опустила взгляд, в конце концов понимая, что Ленора заслуживает правды, как никто другой. После всего, что они сделали для меня.

– Тина…, – пытаюсь собраться с мыслями и признаться в этом в слух, – Она – его дочь.

Ответной реакции не последовало, но уверена Ленора услышала. В следующую секунду наступает гробовая тишина.

Я не могла рассказать ей о мафии. Ради безопасности её же семьи.

– Хрена себе, – первое, что выдаёт Ленора, прикрывая рот от шока, – Кто он такой, Андреа? – сразу же выдаёт она, – У него два пулевых ранения. Его явно выбросили в море. Но почему? Кто эти люди? Кто «вы»?

Я не собиралась отвечать, но и отнекиваться не пришлось. Вышел Найл. Вокруг Даниэля были сплошные мигающие аппараты, а в руках, он держал прозрачный пакетик с кровью.

– Машина ждёт. Нужно сматываться.

Нам пришлось помогать все тащить, и мы наконец уехали. Все также не могу найти силы посмотреть на Даниэля, но мне хватает и того, что он жив. Его кожа хоть и немного, но начинает светлеть.

Когда машина скорой заворачивает на мой дворик, вижу, как на веранду выбегает Маттис. Он явно обеспокоен происходящем. Становится стыдно от того, что придётся ему сказать.

Да и что скажу?

«Слушай, мой бывший муж и отец моего ребёнка подстрелен. Сейчас он находится в комме. Ему нельзя в больницу, поэтому он будет жить у меня. Как тебе такое?»

Боже, это ужасно.

Машина Найла и Леноры припарковалась сразу после нас.

Найл и парамедик помогают вывезти Даниэля, аккуратно покатив в дом. Указываю на гостиную комнату, игнорируя красноречивый и шоковый взгляд Маттиса. Пока он не сказал ничего, кроме одного кивка, когда спросила спит ли Мартина.

Найл расставляет все препараты и аппараты. Комната, которая до этого полностью пустовала, теперь напоминала одну из больничных палат.

– Я останусь до завтрашнего утра, состояние все ещё нестабильное, – озвучил Найл, настраивая систему.

– Я… даже не знаю, как вас отблагодарить, – стою у порога, переступая с одной ноги на другую, не в силах подойти к Даниэлю.

– Я тут ни при чем, – пожал друг плечами, – Не могу оставить человека умирать, да и…Ленора, она дорожит вашей дружбой, – мужчина мягко улыбнулся, и я ушла, стремительно убегая от человека, что лежал без сознания в моем доме.

Маттис и Ленора сидели в гостиной, и как только прошла туда, первый резко привстал.

– Не знаю, что сказать, – поджал он губы.

Смогла лишь покачать головой.

– Я не могла оставить его умирать, – взгляд опустился в пол, и я чувствовала, как ломаюсь. Но Маттис поспешил на помощь. Он обнял меня, прижимая ближе и тихо шепча на ухо, что все понимает.

– Все пройдет.

– Я приму душ, – отстраняюсь, делая шаг назад.

Маттис кивнул, внимательно смотря в мои глаза.

– Ты же справишься, да? – он переживал, знаю.

Но сейчас, мне, как никогда нужно одиночество.

– Все будет хорошо, – выдавив из себя улыбку, скрылась в ванной комнате.

Как только закрываюсь на ключ, судорожно начинаю стягивать с себя вещи, впитавшие кровь Даниэля. Холодная вода пронзает каждую частичку кожи. Со рта вырывается вздох. Я дрожу, постепенно меняя температуру воды. С холодной до горячей, что пар затмил стеклянную кабинку.

Начинаю тереть кожу до скрипа. Словно это могло помочь смыть сегодняшний день. Вот я открою глаза и это окажется сном. Страшным сном, который вскоре забудется.

Нет Даниэля. Нет ничего.

Выйдя из кабинки, завернулась в полотенце и привстала перед зеркалом. Я часто делала это. Смотрела на себя, на свои шрамы, на свое лицо и глаза. Будто бы искала осколки прежней себя.

Шрамы больше не скрывала. Комплекса не было. Я приняла тот факт, что рубцы – часть меня. Часть моего израненного сердца. Моей жизни. А смотря на свои глаза, хотелось увидеть прежний блеск. Блеск, который так ярко засверкал рядом с Даниэлем и так быстро погас.

Думаю, мои глаза блестят только с Тиной.

Мой смысл жизни. Мой стимул жить дальше.

И что я скажу ей, когда она увидит Даниэля?

Нет. Она ни в коем случае не узнает о нем. Не узнает о своём отце.

Я отгорожу Тину от него любым способом. Как только Даниэль придёт в себя, он исчезнет из нашей жизни, как будто и не появлялся. Он никогда не узнает о Тине.

Только поэтому, как только выхожу из ванной, задаю Маттису единственный вопрос:

– Ты сможешь забрать Тину на несколько недель?

Сначала он удивился, но быстро понял и согласился. Пришлось будить Тину, объясняя, что придётся пожить у Маттиса, и я заберу её, как только улажу дела с работой. Малышка отреагировала спокойно. Прежней злости в фисташковых глазах больше нет. Маттис все уладил. Он помог собрать вещи, и ближе к шести утрам я открыла дверь, провожая их.

Маттис усадил Тину на детское кресло. Я крепко поцеловала её, пытаясь как можно сильнее обнять.

– Всего несколько дней. Я буду приезжать.

Малышка растянула озорную улыбку.

– Дядя Маттис обещал показать лошадок.

– Обязательно, – снова поцеловала дочь и повернулась к Маттису.

– Спасибо. Я…просто не могу, что бы она…

– Я все понимаю, – Маттис вновь обнимает меня, – Все будет хорошо.

– Он уйдёт, как только придёт в себя, – не знаю, говорю это ему или себе. Но мне нужно было выразить все вслух.

Даниэль уйдёт из моей новой жизни.

Я забуду этот день, как самый страшный сон.

ГЛАВА 5

Андреа

Как забыть о прошлом, если так тревожит

Но, душа, найди мне ту, что станет всех дороже

И когда я встречу вдруг тебя

Я пущу весь мир к твоим ногам

– Лети

(с) Elman

Обычно, когда Тина в садике, я была на работе. Когда она с Маттисом, я с ними, а когда в гостях у Леноры, всегда ошивалась в студии, танцуя в одиночестве. Чтобы мысли заполняла музыка и ничего больше.

Если говорить кратко, ещё никогда я не оставалась одна. В тишине. Белый шум вокруг, и только там…за дверью, где лежит моё прошлое, мирно издавал звуки монитор.

Наверное, только он, в данный момент помогал не сойти с ума.

Около тридцати минут просто сидела на кресле холла, гипнотизируя взглядом деревянную дверь гостевой комнаты, с момента, когда Найл и Нора ушли.

Прошлое, как старая кинопленка, воспроизводилось в голове.

Наши счастливый ночи на берегу моря. У виллы, которую подарил мне Даниэль. Разговор о детях, прошлом и слова любви. Первое признание. Казалось, такого никогда и быть не могло. Даниэль не мог быть человеком, которого я любила. Не мог быть отцом моей дочери. Его просто не было. Нас не было. Тех месяцев рядом с ним не было.

Легче все отрицать, нежели принять.

Наконец нашла силы встать. Первое, что сделала, собрала все вещи Тины. Плюшевые игрушки на каждом шагу. Её любимый кухонный набор в углу гостиной. Детскую посуду и косметику с принцессами. Убрала все, способствующее напомнить, что в моем доме был ребёнок. Была моя дочь.

Даниэль не знал о ней пять лет. Не узнает и позже. Так будет лучше для всех.

Отнесла все в комнату Тины и закрыла на ключ. Спрятала его в подсвечнике на прикроватной тумбе около моей кровати.

Потом приготовила себе завтрак, хотя время давно пробило за двенадцать дня и еда лезла, царапая горло. Помыла посуда, вытерла пыль, полы и все, что только можно было. Дальше дело коснулась грядок перед домом. Полила цветы, убрала сорняки, и даже взяла у пожилой соседки удобрения, о котором она так часто говорила.

Да, я делала все, чтобы отогнать себя от этой чёртовой двери, манящей словно сладкий яд.

Найл сказал, что состояние стабильное и все нормально.

Но вот я здесь. Стою перед гостевой, проделав взглядом дырку в двери. Ближе прижала альбом, в который в течение пяти лет записывала все, и надавила на дверную ручку.

Вместе с тихим скрипом раскрылись прежние раны. Теперь казалось, что они и вовсе не заживали. Больно. Даже больнее, чем пять лет назад.

Сделала несколько шагов к койке и остановилась у подножия.

Даниэль был все ещё бледным. Однако по сравнению с его состоянием у моря, сейчас было лучше. Так и стояла, прижимая альбом-книжку к сердцу, минута за минутой разглядывая черты его лица.

Делая то, чего не могла сделать в машине.

Смотрела на его закрытые глаза, думая, что хотелось бы вновь взглянуть в них. Мне не хватало их темноты. Но я была слишком горделива, чтобы напрямую признаваться в этом.

Взгляд опустился к его губам. Губам, к которым прикасалась я. Которыми он целовал меня.

А потом взор коснулся области его груди, скрытую за синей тканью одеяла. Автоматически коснулась своего сердца, чувствуя, как пробивается там сердцебиение, все ещё ощущая отблески боли.

Как бы я не пыталась отрубить все пути, ведущие к нему. Моё сердце было самым большим ориентиром. Оно знало, чувствовало и все ещё было связано с его чёрным. Словно тонкой нитью привязана к его сердцу.

Отхожу от койки и сажусь на кресло возле окна, подтянув ноги. Открываю альбом. Я купила его на распродаже для благотворительности дублинских сирот, когда была беременной. На нем можно писать и одновременно оставлять фотографии. Корешок хрустнул от того, как долго я не прикасалась к нему.

Но сегодня мне это необходимо.

Прохожусь взглядом по последней строчке в конце пожелтевшей страницы:

«Я настолько сильно тебя любила, что сгорела дотла, Даниэль. Ты возродил во мне новое чувство: ненависть. Она сжигает, трепещет и убивает. Так же, как и любовь. Наверное, поэтому эти два чувства так сильно связаны.»

Не собираюсь перечитывать все. Это растерзает меня. Поэтому беру ручку, начиная с новой страницы.

«Единственное, о чем я молилась, никогда тебя не увидеть. Я молилась, чтобы ты не искал меня после выхода из тюрьмы. Из тюрьмы, в которую отправила тебя я.

Ты в прошлом. Ты в прошлом. Ты в прошлом.

Я готова повторять эти слова тысячу, миллионы и миллиарды раз. Надеясь, что это станет правдой, и я по-настоящему забуду тебя, Даниэль.

Недавно, Тина спросила про тебя, я снова ответила, что ты спасаешь жителей моря. Она ждёт тебя. По ночам я все ещё думаю, как сказать ей обо всем. Когда настанет этот момент?

Я просто не хочу разбивать её сердце.

Сегодня. Двадцать первое октября. Пять лет спустя, ты снова здесь. Рядом и одновременно так далеко.

Сейчас я сижу напротив твоей кровати, держу блокнот в руках, смотрю на тебя и думаю, что будет, когда ты проснёшься?

Притворимся незнакомцами? Мне бы было легче.

Но знаешь, увидев тебя, я снова начала бояться. Не тебя, а себя. Своего сердца.

Уходи так же быстро, как и появился вчера, Даниэль.

Не ломай меня ещё больше. Просто уйди. Из моего дома, из моих мыслей, из моей души и…моего предательского сердца.

Я люблю Маттиса. Люблю его, а не тебя»