Но возраст лишь принес Элизе новые знания и опыт, добрее она не стала. Эта девица незаметно, будто бы между делом, сначала вошла в отдел разведки, а потом и возглавила его. Назначая ее, командир станции воспринимал это чуть ли не как шутку, но за минувшие годы Элиза ни разу его не разочаровала… до сегодняшнего дня.

Говорить ей об этом Чарльз пока не собирался. Во-первых, он не спешил ни с поощрениями, ни с наказаниями. Во-вторых, у него не было лучшего сотрудника, чтобы ее заменить. Ну а в-третьих, Элиза подстраховалась, получив тесную связь с силовым блоком станции. Теснее некуда: она вышла замуж за Троя Галлахара, главу отрядов специального назначения. Трой, впрочем, до сих пор верил, что это был его выбор.

– И один Марсад добился того, что мы полностью потеряли связь с четвертым уровнем? – удивленно приподнял брови Чарльз.

– Маловероятно. Наши эксперты всегда расценивали Лейса Марсада как угрозу среднего уровня. После его поимки, но до казни Сандрин связалась лично со мной, – доложила Элиза. – Она скинула мне схемы устройства, которое планировала использовать для казни. Все должно было сработать как надо.

– Но не сработало! – напомнил Скайлар.

– Один только Марсад не мог стать причиной такого, – настаивала глава разведки. – До меня дошли сообщения о том, что на территории станции были посторонние.

– Какие еще посторонние? – насторожился Максвелл Фрай. – Из третьего уровня?

– С другой станции.

– Но этого не может быть!

– Почему я впервые слышу о таком? – поразился Чарльз.

Элиза позволила себе легкую улыбку:

– Как раз из-за того, о чем только что сказал мой отец: этого не может быть. Откуда в Секторе Фобос другая станция? Да еще так далеко от первоначального маршрута «Слепого Прометея». Поэтому предоставлять столь абсурдную информацию я не имею права, я попыталась получить больше данных, но потеряла связь со всеми своими агентами.

– Из-за чего это могло произойти? Авария?

– Как вариант, но общая система станции ничего не зафиксировала – хотя она уже года три работает с перебоями. Возможно, связь заблокировали намеренно.

– Мы уже посылали туда разведчиков?

– Не успели. Я подбирала подходящих кандидатов, когда поступило ваше приглашение на совещание.

Они ждали от него указаний, Чарльз видел это. И Элиза, и остальные умели принимать решения самостоятельно, других людей в руководстве давно уже не осталось. Но они прекрасно знали: если он взялся за дело лично, все должно подчиняться его воле.

И Чарльз думал. То, что произошло на четвертом уровне, могло оказаться мелочью, всего лишь техническим сбоем. Но что, если туда действительно пробрались люди с другой станции? Они интриговали адмирала, однако они же пугали его. Чарльз прекрасно знал: далеко не каждый поймет тот образ жизни, который он установил на «Слепом Прометее».

Если задуматься, четвертый уровень давно уже не оправдывал свое содержание… Да и на третьем скопилось многовато людей, на органы можно пустить их, дурман вообще отлично изготавливают в лабораториях, Мертвые – не ресурс, потому что их сложно контролировать… Вспомнив обо всем этом, он принял решение.

– Никакой разведки. Взрывайте тоннели.

– Но без них хвостовую часть корабля просто унесет в сторону от станции! – возмутился Максвелл. Он всегда возмущался очень странным вещам. Чарльз давно избавился бы от него, если бы Максвелл был чуть глупее – и не был отцом Элизы.

Но он даже в старшем возрасте оставался лучшим инженером станции, поэтому на его глупости приходилось отвечать не приговором, а объяснениями.

– В этом и смысл. Угроза основной части станции должна быть устранена. Трой, взрывы должны быть организованы не позже завтрашнего дня. Это возможно?

– Это будет сделано завтра утром, – кивнул Галлахар.

– Там могли остаться люди, даже если произошла новая катастрофа! – не унимался Максвелл. – И что тогда?

Чарльз лишь пожал плечами:

– Тогда им не повезло и в срок от часа до пяти суток, в зависимости от сохранности системы жизнеобеспечения после взрыва, все они будут мертвы.

* * *

Лабиринт выглядел настолько жутко, что посторонним, попади они сюда, показалось бы, что убийства и преступления тут – обычное дело. Правдой это было лишь наполовину: преступления – да, убийства – нет. Нарушений закона ждать следовало, слишком уж измотаны были люди, слишком противоестественной стала их жизнь. А вот убийства оказались редкостью.

Нельзя сказать, что это стало заслугой немногочисленной полиции. Скорее, заработал странный, подсознательный инстинкт, не чуждый даже опытным уголовникам. Они как будто остро почувствовали, насколько уязвима и малочисленна любая жизнь в Секторе Фобос. Они не убивали, потому что понимали: такими темпами за пару лет любой из них рискует остаться в полном одиночестве в пустоте.

Смерть все равно стала частым гостем в Лабиринте, но приходила она не по чужому приглашению. Самой распространенной ее причиной оставались несчастные случаи, вторую позицию удерживали самоубийства тех, кто разучился обманывать себя иллюзией, будто они не в космосе вообще и скоро все будет хорошо. Бывали и пропажи – те же смерти от несчастного случая, просто труп не удавалось найти в Лабиринте. Правда, в последние годы наметилась серия исчезновений молодых женщин, и это чертовски не нравилось полиции. Но то, что произошло здесь, было другим, новым… бесконечно опасным.

Виктор Милютин стоял на пороге чужого дома и мрачно разглядывал два мертвых тела. Даже те квартиры, что по меркам Лабиринта считались большими, были на самом деле похожи на конуру, просто если не с чем сравнить, привыкнуть легче. Поэтому многие давно отказались от просмотра любых видео с Земли. Но Виктор не отказался, он знал, как должен выглядеть настоящий дом. Здесь же жильем считались две тесные круглые ячейки Лабиринта, соединенные крошечной кухней, и уже это называли удачей. У Милютиных в распоряжении была и собственная ванная, эта семья пользовалась общей баней, расположенной неподалеку, но все равно считалась обеспеченной. Из тех, кого раньше называли средним классом – в Лабиринте это понятие тоже сохранилось, пусть и в несколько извращенном виде.

Такие квартиры обычно хорошо запирались: их обитатели знали, что ограбить тут могут с куда большей вероятностью, чем убить. Семья тоже заперлась на ночь, только это их не спасло.

– Замки вскрывались только один раз, – отчитался эксперт. – Нами.

Виктор молча кивнул, продолжая рассматривать сцену расправы. Он и так уже знал, что обнаружению трупов так быстро они обязаны случайности. Просто отец семейства договорился ранним утром отправиться на общее задание с напарником – и не пришел. Напарник, прекрасно знавший, что хорошую работу терять нельзя, заявился к нему домой, причем далеко не в мирном настроении.

Однако злость быстро сменилась беспокойством, когда ему никто не ответил. Стучал он так, что и возмущенные соседи уже выглянули, но из квартиры реакции не было. Компьютер показывал, что дверь заперта изнутри, судя по личным кодам, в доме находились все трое членов семьи. Так почему же никто не отозвался?

Кто-то другой мог смыться и сделать вид, что не при делах. Однако напарник то ли оказался совестливым, то ли учел, что его уже видели соседи. Он вызвал полицию, дежурные воспользовались доминантным кодом доступа, чтобы проникнуть внутрь – и уже они обнаружили кровавое месиво, на которое смотрел теперь Виктор.

В ближайшей ко входу комнатушке лежали трупы старшего поколения – мужчина и женщина, официально оформившие брак уже на «Слепом Прометее». Их возраст Виктор знал, такие сведения были в базе данных. Но, глядя на них, он не мог не думать, что на Земле они были бы совсем молодыми, а тут превратились в стариков раньше срока. Ну а что делать? Следователь и сам не выглядел на свои двадцать восемь. Лабиринт никого не щадит, красота и юность – для высших уровней.

В соседней комнате лежало тело пятнадцатилетней дочери этих людей, девушки, рожденной на «Прометее». На нее Виктор смотреть не хотел, эксперт сказал, что причина смерти точно такая же, и следователю этого пока было достаточно.

Виктор наклонился над отцом семейства, перенастраивая ближайшую лампу так, чтобы лучше рассмотреть рану. Женщина перед смертью свернулась, сжалась, словно это могло ее защитить, будто закрылась внутри себя. Мужчина замер на спине, с ним работать было проще.

Крови вокруг хватало, запах стоял такой, что Виктор даже подумывал воспользоваться кислородной маской, но быстро отказался от этой идеи. У дежурных маски нет, не нужно сейчас порождать зависть и вражду. Он терпел, наклонившись вплотную к жуткой ране – единственной на всем теле, но какой! Горла у погибшего просто не было, на месте гортани зияла кровавая дыра, более-менее полноценно сохранилась только задняя часть шеи с теперь обнаженным позвоночником.

На уровне шеи рана не заканчивалась, уходила куда-то на глубину, через ключицу в грудь. Других повреждений на теле не было, по крайней мере, внешних. Пока казалось, что в грудную клетку мужчины что-то вогнали через горло, не повреждая при этом челюсть. Но Виктор понятия не имел, каким оружием это было сделано – и зачем? В Лабиринте оружие есть у всех, кроме разве что младенцев. Кому понадобилось изобретать новый способ убийства, да еще и такой жуткий? Опять же, квартира была заперта изнутри…

– Другие раны есть? – уточнил он.

– Толковых нет. Есть разве что вот это, – эксперт поднял руку погибшего, демонстрируя свежие неглубокие царапины.

Виктор не стал спрашивать, почему это не включили в отчет, все и так было очевидно. Погибший работал в Лабиринте, поцарапаться он мог где угодно, на его руках хватало шрамов, порезов разной давности, заживающих синяков. Гораздо больше Виктора насторожило кое-что другое: он достал из чемодана эксперта карту для сбора образцов и провел по ладони убитого. На прозрачном пластике был четко виден слой чего-то густого, похожего на прозрачную слизь.

– Это еще что такое?

Эксперт, в отличие от Виктора, насторожен не был.

– А хрен его знает. Может, масло, может, может, мазь, которой он руки лечил, может, крем у жены взял, может, еще что. Тут лаборатория нужна.

Дальше можно было не продолжать. Своей лаборатории в Лабиринте, естественно, не было, она вообще одна на всю станцию осталась – на втором уровне. Тела направят туда с запросом на полный анализ веществ. Однако Виктор сильно сомневался, что они когда-либо получат ответ. Проблемы Лабиринта высших не касаются!

– Смерть наступила почти одновременно, в пределах часа, продолжил эксперт. – Примерно в четыре часа утра.

– Соседи что-нибудь слышали?

– Ничего они не слышали, – отозвался один из дежурных, старавшихся лишний раз в квартиру не заглядывать. Они и рады были бы уйти, да не положено, и они дожидались конца смены в переходе. – Хотя тут использовались решетчатые перегородки, слышимость не самая большая по станции, и все-таки не нулевая. В моем квартале перднешь – и бабка за стеной уже орет, чтоб ты музыку выключил. А тут, чтоб услышали, надо инструмент какой на пол уронить…

– Тут уронили три взрослых тела, – сухо напомнил Виктор.

– Вот этого как раз никто не слышал.

– Известно, какие внутренние повреждения они получили?

– Нет, это вскрывать надо. Я даже пока не предполагаю, чем это сделали. Входное отверстие прямо перед тобой, никакого выходного я не нашел, рассматриваю это как колотую рану.

Виктор перевел взгляд на рваные края раны. Кожа на них смотрелась слишком бледной, слишком мягкой, как будто обваренной. Лицо жертвы было залито кровью, глаза остались распахнутыми, они уже начали мутнеть. При этом Виктор не мог сказать, что на лице этом застыл предсмертный ужас или нечто подобное. Нет, мышцы казались расслабленными, обмякшими даже, как будто погибший просто спал, но с открытыми глазами.

– Из квартиры что-нибудь пропало? – спросил следователь.