Клэй уже у бара и, судя по расставленным перед ним стаканам, выпил три порции виски. Мне почти двадцать шесть, а он на два года младше меня, высокий, худощавый, с взлохмаченными волосами в стиле диско-эмо, которые падают ему на глаза. Я до сих пор не уверена, что он работает. На нашем первом «свидании» четыре дня назад (тоже в «У Джерри») он сказал мне, что работает менеджером какой-то местной группы, но я в этом сомневаюсь.

– Малышка!

Он машет мне рукой, и я оказываюсь в его объятиях, окруженная запахом курева и «Джека Дэниелса». Его ладонь тянется прямиком к моей заднице.

– Не лапай меня. – Я сажусь на свободное место рядом с ним. Из аудиосистемы доносится что-то громкое и непонятное.

– Виноват, виноват. – Клэй широко улыбается, как чувак, которому хорошо известно, что ему сегодня вечером перепадет секс. – Джеронимо, принеси моей милой подружке все, что она захочет.

«Какой джентльмен», – думаю я, учитывая, что в конечном итоге платить придется мне.

Бармен, которого на самом деле зовут не Джеронимо, наклоняет голову в мою сторону.

– Просто пива, спасибо.

Мое второе свидание с Клэем во многом похоже на первое. Он без умолку рассказывает о себе и пьянеет все сильнее, пока я допиваю свой единственный бокал пива и запиваю его стаканом воды. Два часа спустя Клэй практически падает со стула.

– Я вызову такси, – предлагает Джерри, уже протягивая руку к телефону. Клэй – завсегдатай его прекрасного заведения.

– Сама справлюсь, – говорю я. – Поможешь затащить его в машину?

Мы с барменом усаживаем Клэя на переднее сиденье моей черной «Тойоты Камри», где он мгновенно отключается. Я помню дорогу к его маленькому жилому комплексу в Санленде. Приходится хорошо его потрясти, но я все же заставляю Клэя выбраться из машины и дойти до дома, опираясь на меня. Повезло, что его однокомнатная квартира находится на втором этаже, иначе мне пришлось бы оставить его на тротуаре.

К тому времени, как мы добираемся до спальни, у меня ноют плечи, а Клэй невнятно рассказывает историю о фестивале «Burning Man»^[1]. Я снимаю его руку со своей шеи, и он падает лицом на кровать. Через несколько секунд уже раздается громкий храп.

Я сажусь на край кровати. К почти пустой стене скотчем прилеплены плакаты групп, о которых я никогда не слышала. Final Boss и Chat Pile. Из сломанного ящика комода вываливается одежда. Вся квартира провоняла травкой, а ванная комната даже отдаленно не располагает приводить подружек домой.

Меня захлестывает волна печали. Как всегда, она просто появляется, казалось бы, из ниоткуда и приносит с собой поводы для грусти без всякой причины. Иногда это воспоминание о том, как мы с Джошем играли в детстве. Иногда – последнее воспоминание о нем, как из его уха вытекала кровь. Не лилась, не хлестала, а медленно вытекала, потому что он был уже мертв.

Иногда горе связано не с прошлым, а с будущим. С тем, что могло бы произойти. Не отобранная у Джоша жизнь, а жизнь, которую ему так и не удалось прожить. Вот как сегодня, только на этот раз мысли обо мне. О моей жизни, которая еще не прожита, и едва слышном голосе, нашептывающем, что еще не слишком поздно.

Я вскакиваю с кровати и оставляю Клэя отсыпаться. Вернувшись в отель, ложусь в постель и устремляю взгляд в потолок. Это как чистый лист. Блокнот для рисования. Когда я была маленькой, то смотрела на гладкий белый потолок в своей комнате и рисовала на нем воображаемые костюмы. Униформу времен Гражданской войны, винтажные платья или юбки-карандаш и элегантные шляпки, которые могли носить женщины в сороковые годы.

В эту ночь я вижу шарф Хьюго, но он надет на Закари Батлера. Закари сейчас не в роли. Он спрашивает меня, почему я не займусь чем-нибудь посерьезнее, и улыбается своей милой улыбкой. Я вспоминаю о том, сколько раз улыбалась за тот наш короткий разговор в горячем джакузи. Почти уверена, что больше, чем когда-либо.

А потом снова накатывает горе, отягченное чувством вины, поэтому, когда в четыре часа утра на телефон приходит эсэмэс от Клэя с просьбой приехать, я соглашаюсь.

* * *

Мой телефон издает сигнал. Звонок, а не сообщение. Какая дерзость.

Прошлой ночью, а точнее, сегодня утром, после моего второго заурядного свидания с Клэем я вернулась в отель. Может, я и унизила себя, оказавшись в его постели, но у меня хватило достоинства не оставаться на ночь. Моя голова коснулась гостиничной подушки около пяти, и, кажется, уже через минуту зазвонил телефон.

Я шарю по тумбочке, хмурюсь при виде номера и нажимаю «Ответить».

– Сейчас восемь утра. Зачем так рано звонить?

– А чем ты ночью занималась, что так устала? – Джесс Джорданс, или Джей-Джей, моя лучшая подруга, в этом она вся.

– Всякой ерундой, – отвечаю я, потирая глаза. – Ерундой для взрослых.

– Рассказывай, – командует Джей-Джей, и я слышу шелест бумаг. Она готовится к получению степени магистра в области коммуникаций в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, и меня не удивляет, что деловая подруга уже взялась за учебники. – С кем это ты занимаешься взрослой ерундой? Кто-то из съемочной группы? Или актеров? Пожалуйста, скажи мне, что это Закари Батлер.

Я чуть не роняю телефон.

– Я тебя умоляю. Обычный парень. Из приложения.

– Значит, очередной незнакомец. – Джей-Джей вздыхает. – Девочка…

– Рановато для лекции, – замечаю я, откидываясь на подушки.

– Я волнуюсь, Ро. Переживаю, что ты можешь попасть в неприятную ситуацию…

– Не попаду. Никогда не попадаю.

– Ты хочешь сказать, что пока не попадала.

Я ничего не отвечаю, позволяя молчанию сделать свое дело. Джей-Джей снова вздыхает.

– Ладно. Я никогда не перестану за тебя переживать, но причина моего звонка – уточнить, в силе ли еще вечеринка на следующей неделе по случаю твоего дня рождения. Съемки «Вожделения» долго не продлятся, верно?

– Я так не думаю. У нас осталось несколько дней, – говорю я, уже скучая по джакузи, от которого мне придется отказаться после окончания съемок. – Судя по всему, мы движемся к завершению.

– Хорошо. – Я практически слышу, как Джей-Джей ставит галочки в списке дел. – Двадцать шесть исполняется раз в жизни.

Некоторым людям никогда не исполняется двадцать шесть. Или двадцать один. Или восемнадцать…

Такое часто случается. Горе искажает невинную фразу и превращает ее в болезненный укол. Джей-Джей, конечно, знает о Джоше, но за эти годы я поняла, что даже самые заботливые и чуткие люди не думают о смерти и всех ее бесконечных последствиях так же часто, как я. Они не слышат, как она скрывается за безобидными фразами, и не видят ее под маской развлечения в глупых медицинских драмах или полицейских сериалах. Когда у тебя на коленях умирает любимый человек, перспектива меняется и становится шире, чем хотелось бы.

– Только не переусердствуй, – напоминаю я Джей-Джей в миллионный раз. – Ничего особенного.

– Твоя лачуга – воплощение «ничего особенного», – произносит она, и в ее бодром, деловом тоне слышится легкая нотка отвращения. – Но не переживай. Я сделаю ее красивой. И пригодной для жилья.

Кемпинги, леса и домики в глуши не то, что любит Джей-Джей. Моей лучшей подруге больше подойдет роль девушки, которая готовит стильный званый ужин. Но я люблю свою хижину, потому что она принадлежала моему отцу. Маленький, но опрятный домик в Уайлдвуде, который он купил миллион лет назад. Мое наследство и еще одно убежище. Вместо того, чтобы после окончания съемок «Вожделения» возвращаться в свою студию в Западном Голливуде, я планирую провести несколько дней в доме. До своей следующей подработки, какой бы она ни была.

Джей-Джей, должно быть, умеет читать мысли, потому что спрашивает:

– Ты уже определилась со следующей работой?

– Пока нет, но не переживаю на этот счет.

– Я тоже, – отвечает Джей-Джей. – Просто интересуюсь, как долго ты пробудешь в городе, чтобы мы могли как следует потусоваться, прежде чем меня с головой поглотит диссертация.

– После вечеринки я останусь на несколько дней в доме, а потом буду в твоем полном распоряжении.

– Хорошо, – соглашается она. – Мы закажем коктейли в ресторане «Формоза»^[2], и ты сможешь рассказать мне, каково это – работать с Закари Батлером и Хавьером Паезом, счастливая ты сучка.

– Я не работаю с ними, – уточняю я. – Я работаю рядом с ними. Они не знают о моем существовании.

Слова легко слетают с губ, потому что на большинстве съемочных площадок они правдивы. Но не в этот раз.

Зак меня знает…

Эта мысль застает меня врасплох. А с каких пор он Зак, а не Закари? Я для него никто. И, что важнее, он никто для меня.

– И так оно и останется, – бормочу я.

– М-м?

– Ничего.

– Ладно, еще один вопрос по вечеринке, – говорит Джей-Джей. – Поскольку мы будем в богом забытой глуши, где на многие мили вокруг нет ни одного мини-маркета, мне нужно убедиться, что на одного гостя правильное соотношение выпивки и еды. Приглашение приняли пятнадцать твоих самых близких людей.

– Пятнадцать? – переспрашиваю я. – Я думала, у нас счастливая цифра тринадцать.

– Джейми хочет привести своего нового друга. Он такой милый, что я не смогла отказать. И…

– И?..

– Как-то вечером я была в ресторане Yardbird и столкнулась с Даной Ходжес.

– Джей-Джей! – стону я.

– Я ее не приглашала, – быстро добавляет она. – Ни за что бы не стала этого делать, не спросив, но вы двое когда-то были близки. Вот, потому и спрашиваю.

– А она вообще хочет прийти? В последнее время она ведет себя так, будто едва меня выносит.

– Она со всеми так себя ведет. Но мне стало неловко, когда она сказала, что с ней больше никто не общается.

– Ну и дела. Интересно, почему? Но я не против. Приглашай.

– Уверена? Это твоя вечеринка.

– Уверена. В память о старых добрых временах.

– Отлично. – Я слышу, как Джей-Джей делает пометку. – Тогда пятнадцать. Если, конечно, ты не хочешь еще кого-нибудь добавить в список?

Совершенно неожиданно перед моим взором возникает прекрасное лицо Зака Батлера.

– Нет, – отвечаю я, но затем ради Джей-Джей смягчаю свой тон. – Не надо. Все в порядке.

– Отлично. Не могу дождаться, когда тебя увижу. Жду с нетерпением. – Ее голос тоже смягчается. – И, Ро…

– Да? – спрашиваю я, хотя уже знаю, что она собирается сказать.

– Будь осторожна.

– Я всегда осторожна.

И это уже вторая ложь моей лучшей подруге, а ведь еще нет и девяти утра.

* * *

День уходит на съемку экстерьеров. Я редко вижу Зака: меня заставляют работать с техниками, помогать готовить камеры. Что хорошо. Чем меньше контактов, тем меньше шансов удовлетворить свой раздражающий интерес к его персоне.

Во время обеда я случайно слышу разговор нескольких членов съемочной групп. Они говорят, что Сэм, режиссер, собирается закончить съемки фильма завтра утром.

– Черт, – бормочу я, накалывая вилкой макаронину из салата. Это означает, что у меня осталась всего одна ночь в джакузи.

С Заком…

– Прекрати, – велю я сама себе, и один из ассистентов бросает на меня странный взгляд.

Вторая половина дня сменяется ранним вечером. Сначала снимают несколько небольших кадров, затем переснимают, как Хьюго входит в свой дом, на этот раз оставляя шарф. Второй ассистент отводит меня в сторону и говорит, что сегодня вечером я дежурю на съемочной площадке кровавой сцены. Мне придется помогать гримерам между дублями приводить Закари в порядок и делать фотографии, чтобы не упустить ни одной детали.

Двойное дерьмо. Я не только окажусь в первом ряду зрителей того, как Зак убивает Хавьера – что, несомненно, будет жутким представлением, – мне придется к нему прикасаться.

К лицу.