После травмы долго не отпускали ситуацию и завалили моего тренера, а главное – отца, своими глупыми вопросами. Хорошо, что тогда никто не знал всех подробностей, так что и рассказывать было нечего.

– Дорогая, ты понимала, что ажиотаж поднимется после твоего возвращения.

– Я знаю! Но они должны были узнать обо мне исключительно после оглашения списков участников, а не когда Филатов вдруг решил снять дом возле нашего. До соревнований еще целый месяц, времени мало, а нужно столько всего сделать. Они теперь не дадут мне спокойно тренироваться. – Я опустилась на пол, чувствуя, как подкашиваются ноги из-за злости.

– Агата! Все хорошо? Ноги? – Папа подлетел ко мне.

– Это не ноги…

Мы оба замолчали. Я перевела дыхание, сделала несколько вдохов и выдохов, чтобы унять быстрое сердцебиение. Придется заново привыкать к этому всему.

– Может, мне выйти с ними поговорить? – Отец выглянул в окно, рассматривая, что творится за забором.

– Не нужно. Аня все решит. – Зная подругу, она наверняка уже прогнала их. Встала с мягкого ковра и подошла к отцу, оценивая ситуацию. Журналисты вновь переключились на Гордея, отойдя от нашего дома.

Услышала звук уведомления.

 Аня: «Я им сказала, что ты не готова с ними разговаривать».

 Агата: «Спасибо тебе!»

 Аня: «Да все отлично! Но советую подготовиться к тому, что завтра на конюшне будет душно».

Я понимала, к чему клонит подруга.

Тренировку я никак не могла отменить, потому что времени не так много, а мне нужно столько всего успеть нагнать. Остальные не прерывали на такое долгое время своих занятий и как минимум не ломали ног, так что придется стараться намного больше других.

Поцеловав отца в щеку, поужинала вместе с ним, помыла посуду и со спокойной душой отправилась в комнату, прикрывая дверь. На одной из стен и правда красовались плакаты с лицом Гордея.

Я их собирала из всяких журналов, где он давал интервью, а также распечатывала самостоятельно, скачивая на телефон его фотографии с соревнований. Их было настолько много, что в комнате можно было устраивать домашний алтарь в честь Филатова.

Подойдя к стене, стала срывать плакаты, даже не жалея об этом. Я давно повзрослела, и это стоило сделать еще очень давно, но я как-то перестала обращать внимание на обстановку вокруг. Да и времени особо не было из-за реабилитации. Я больше проводила в больницах, у врачей, а после Аня гуляла со мной, пытаясь так вывести из глубокой депрессии.

Когда же подруга напомнила о плакатах, у меня появилось огромное желание их убрать. Да, он был моим кумиром, но сейчас эта личность мне совсем не интересна, я будто перегорела.

Взглянув на пол, который теперь завален смятой глянцевой бумагой, я вздохнула с облегчением и плюхнулась на кровать, прикрывая глаза. Даже представлять не хотелось, что меня ожидает завтрашним утром, но я надеялась, что все обойдется и Филатов не заметит меня, переключившись полностью на Юлиана.

Из-за многочисленных мыслей не заметила, как уснула прямо в одежде, в которой вернулась домой. Проснулась я от того, что упала на пол, ударившись рукой. Скорчившись от боли и не понимая, что вообще вокруг происходит, еле встала и легла обратно, укрывшись с головой одеялом.

Но не прошло и пяти минут, как мой будильник вновь зазвенел, как и всю половину моей жизни. В проклятьях не было смысла, поэтому я его просто выключила и еще несколько минут полежала в теплой постели. Так не хотелось вставать, куда-то идти, но раз уж я затеяла это все, то придется покрепче сжать кулаки и зубы и двигаться дальше к своей цели.

Встаю и вытаскиваю из шкафа форму для тренировок, но перед этим хочу сходить в душ. Давно у меня такого не было, чтобы я засыпала в одежде, так как больше предпочитаю мягкие пижамы для сна.

В душе расслабилась под горячими струями воды, смывая весь негатив с тела, чувствуя легкость и свободу. Когда с утра настроение хорошее, то, значит, и тренировка должна пройти просто замечательно.

Высушившись, переоделась и заплела две длинные косы. Вытерла вспотевшее зеркало в ванной комнате и посмотрела на себя. Зеленые глаза светились в предвкушении нового занятия, хотелось впитать в себя максимум информации и закрепить все на практике. Веснушки, которые не нравились мне с самого детства, теперь казались отличительной чертой, как и длинные рыжие волосы, за которые меня частенько дразнили ведьмой. Еще и громкое имя Агата звучало сильно. Лишь Аня звала меня цветочком. И не просто так.

Мы тогда изучали окрестности нашего городка, облазили все старые дома, четверть леса и нашли огромное поле с ромашками. Тогда для нас это было как восьмое чудо света – самое прекрасное. Тогда Аня уже таскала с собой чистый альбом и карандаши, чтобы был шанс запечатлеть что- нибудь красивое или необычное. Так и я попала к ней на страницы: в белом летнем платьице с рюшечками, которое мне подарила бабушка, и мою голову украшали ромашки, мило смотревшиеся на ярких волосах.

Надеюсь, Смолец сохранила этот рисунок.

Я спустилась на кухню, но отца не увидела. Не- ужели уже убежал и даже не позавтракал? Но на столе увидела записку, написанную папиным почерком:

«Поел, витамины выпил!

Встал пораньше, чтобы встретиться

кое с кем. Увидимся в конюшне.

Папа»

Почему у меня было такое чувство, будто он убежал на раннее свидание с Мариной Эдуардовной? Интересно.

Я улыбалась и готовила себе быстрый завтрак, запивая все горячим кофе для бодрости. Она мне ой как требовалась, и ее желательно было растянуть на целый день. Морально я готовилась к тому, что придется терпеть надоедливых журналистов и любопытные камеры, но собиралась просто сделать вид, что рада им, и потихоньку смыться в конюшню. Анатолий Дмитриевич не разрешал им туда заходить. Да и вообще не дальше главного забора от греха подальше. Лошади не любят чужаков.

Из дома выходила долго, с опаской оглядываясь по сторонам. На удивление было тихо и спокойно. Ни возле моего дома, ни возле соседнего никто не крутился.

С облегчением добралась до конюшни, все же на всякий случай оборачиваясь назад. Как бы потом паранойя не развилась на нервной почве. Но как только я подошла к конюшне, увидела интересную картину.

Марина Эдуардовна отмахивалась от толпы. Репортеры облепили Юлиана и Гордея со всех сторон. Парни даже не растерялись, не обращая на них внимания, так как были заняты какой-то увлекательной беседой между друг другом.

Третьяков хмурился и с неохотой пожимал руку Филатова, который в свою очередь очень даже был рад их встрече. Мне не было видно полностью происходящее, так как многие пытались дотронуться до них хоть пальцем или взять автограф.

Я воспользовалась моментом и обошла их со стороны, стараясь как можно меньше волноваться и сделать вид, что вообще здесь просто так. Даже бедной женщине не удалось остановить желание толпы поговорить с парнями, и она с уставшим видом повернулась в мою сторону. Тренер хотела окликнуть меня, но потом поняла, что таким образом выдаст мое местоположение. Я ей показала резкими движениями, чтобы она сделала вид, будто меня здесь нет и покрутила несколько раз головой.

Но мой план с треском провалился, стоило Юлиану разглядеть меня в толпе и при всех назвать имя.

Вслух.

Громко.

Вот же…

– Это же Егорова!

– Подождите нас!

– Одну минутку!

Вокруг посыпались крики и радостные возгласы, все резко переключились на меня, отчего паника настигла меня слишком быстро. Я натянула улыбку и быстренько скрылась за дверьми конюшни. Тяжелая, зараза!

Но, приложив усилия, я смогла захлопнуть и закрыть на замок дверь, прижавшись спиной. Сзади послышались требования впустить, поговорить и ответить на вопросы, которые так беспокоили всех целый год. А я боялась, мне не хотелось ничего обсуждать.

Но как было правильнее поступить? Я понимала, что не получится вечно избегать людей, так как они еще долго будут тереться либо здесь, либо возле моего дома.

– Может, хватит бегать? – С другой стороны конюшни, про которую я благополучно забыла, внутрь зашел Юлиан, поглядывая на меня с интересом. Не хватало только показывать ему, что я волнуюсь.

– Не твое дело. Ты же у нас любишь крутиться возле камер, вот и продолжай дальше, – выдохнув, я прикрыла глаза и опустилась на холодный пол, упираясь руками в колени.

– Зато ты боишься их. Я хочу помочь.

– Помочь? Ты уверен, что обращаешься ко мне? – у меня не было сил спорить с ним или ругаться, поэтому просто я прошептала эти слова, пытаясь расслабиться.

Глаза открывать не хотелось. Я прокручивала в голове все варианты разговора с журналистами. Знаю ведь, что начнут спрашивать о том, почему я решила вернуться.

– К тебе. Я же вижу, что ты не справляешься с эмоциями, – в его словах проплыли нотки издевки. Бесит.

– Третьяков, уйди, пожалуйста. Дай побыть одной и подумать, что делать.

– Уйду, если расскажешь, почему на самом деле упала с лошади. – Распахиваю резко глаза, чувствуя присутствие Юлиана. Он сидел прямо напротив меня, прожигая своими внимательными голубыми глазами. Взгляд не выражал ничего, кроме глубокого любопытства.

Я сглотнула. Мы давно не глядели так на друг друга, еще и так рядом. Немного непривычно, ведь мы всегда держались на расстоянии.

– Скажу. Но только если ты поделишься, почему вдруг перестал со мной общаться, – выпалила я на одном дыхании, не отрывая взгляда. Третьяков замер, а после встал с корточек, разворачиваясь ко мне спиной.

– Это уже не важно. Было и было.

– Убегаешь от ответа? Ну-ну. Значит, и я не скажу тебе, Юлик, – я ухмыльнулась, понимая, что уже подписала себе смертный приговор.

Глава 5
Надежда

– Думаешь, сможешь задеть меня этим? Я уже не маленький мальчик, чтобы обижаться на подобное. – Когда он остановился у дверей, я заметила, как Юлиана это все же слегка расстроило.

– Да наплевать. Просто уйди.

– Раньше ты была против, чтобы меня так называли, – Третьяков не оборачивался.

– Раньше ты не был таким идиотом, – прожигаю его спину взглядом, сжимая губы. На самом деле мне не хотелось срывать на нем свою злость, попался под горячую руку, но раз мы начали это обсуждать, то было бы неплохо довести до конца.

Помню, как несколько дней я провела как в тумане, когда он вдруг стал смотреть на меня, как на врага народа. Да и с Сашей перестал общаться после того, как мы стали встречаться с ним. Родители братьев не были против наших отношений и даже обрадовались, когда Третьяков выбрал такую, как я. Однако не подозревали, что их сын продолжал тусоваться, пить по-черному и забивать на наши встречи, оставляя меня одну на ночных улицах.

Я в тот момент была настолько в него влюблена, что прощала любые его промахи, а когда Саша крепко прижимал к себе и нежно целовал, я таяла в его руках, забывая обо всем. И не заметила, как он стал превращаться в нечто ужасное.

– Уж прости, что не оправдал твоих надежд. Зато Сашку ты сразу приняла, – будто плюнув мне в душу, сказал Юлиан, а после скрылся за тяжелыми дверьми, оставляя меня наедине с лошадьми и своими сумбурными мыслями.

Мне нельзя было терять ни минуты, поэтому сначала я попыталась выстроить нормальный диалог с мустангом. Но тот вновь был непреклонен, брыкался и всячески пытался меня прогнать. Почему он такой упрямый, прямо как Юлиан? Точно два сапога пара.

Я хотела погладить его, дать понять, что не причиню ему вреда. Но как только подошла ближе и открыла калитку, услышала его недовольное ржание, будто он сторонился меня. Не хотелось делать что-то против его воли, но я не видела других способов с ним подружиться. Я улыбалась, говорила приятные вещи и аккуратно чесала за ушком. Мустанг будто чуть-чуть успокоился, но все же настороженно смотрел на меня.

В этот раз удалось даже покормить его вкусностями. Но наседать я не стала, решила дать время привыкнуть ко мне и моему частому присутствию.