– Но кроме равнин и палящего солнца я ничего не увижу.

– Воздержание пойдет тебе на пользу. Нельзя быть настолько поехавшим на сексуальной почве. Может, тебе пора начать медитировать или типа того?

О боже, зачем я возвращаюсь к теме секса?

Должно быть, это влияние ультрафиолета, убивающего клетки мозга.

Рэй звонко смеется. Он слишком позитивный для такой, как я. Не счесть, сколько раз услышала его смех и увидела улыбку, мои же можно посчитать на пальцах одной руки.

– Тебя всерьез беспокоит моя сексуальная активность?

– Нет, но считаю, что желание оприходовать любой движущийся объект нуждается во вмешательстве специалиста.

– Это обуславливается темпераментом, и я физический активный парень. С каких пор секс является преступлением?

– Ты вроде атомной электростанции, разве что по выработке тестостерона. Что происходит, если ты не подцепишь девчонку и не выпустишь пар? Разгуливаешь по городу с синими яйцами?

– О, Техас, тема моих яиц закрылась, как только ты поцеловала их коленом.

– Надеюсь, палящее с утра до ночи солнце, способно выжать из тебя силы, чтобы не опорочить исторические места.

Его глаза бесстыдно загораются, и я ерзаю на траве. Иногда мне необходим кляп, чтобы заткнуться.

– Не переживай, меня не привлекают другие, пока девяносто девять процентов фантазий связаны с тобой. Чтобы остудить пыл, придется высадиться на Плутоне.

– Ты в своем репертуаре, – ворчу в ответ. – Когда-нибудь до тебя дойдет, что навязчивые идеи не приводят ни к чему хорошему. Это повод обратиться ко врачу.

Рэй рывком садится и подается вперед, из-за чего мне приходится отползти, чтобы не соприкасаться носами.

Он лукаво улыбается, уронив взгляд на мои губы. Я замечаю крупицы зелени, которые подавляет ясный карий оттенок. Рассматриваю изогнутые ресницы, подчеркивающие глубину глаз. Нахожу тусклую родинку над губой, о наличии которой узнаю сейчас, находясь в опасной близости. Судорожно сглотнув в попытке увлажнить внезапно пересохшее горло, пытаюсь удержать взгляд, дабы не поддаться искушению и снова не посмотреть на его губы. Во всем виноват аромат, проскальзывающий в нос и помутивший разум. Он чертов Парфюмер: взмахнул платком и подчинил волю.

Проклятье! Он даже не мой типаж. Ни его внешность, ни характер, не могли привлечь внимание, если бы столкнулись на улице. Но с трудом признаюсь, что, с каждым уходящим днем, появляется желание проникнуть в его голову и узнать о происходящем. Может, виной тому харизма, или же дело в излишней самоуверенности. Рэй заочно считает себя победителем и, возможно, именно по этой причине он получает трофей. Но я не жестянка, которую можно взять, полюбоваться и бросить в коробку, убрав пылиться на чердак.

Огромный стадион вдруг становится до невозможности крохотным, словно стены способны двигаться. Они сужаются вокруг нас, из-за чего воздуха становится критически мало. Руки Рэя, расставленные по обе стороны меня, заключают в ловушку. Слабые отголоски парфюма заменяют кислород, подталкивая на скользкую дорожку.

– Ты станешь моей рано или поздно, Техас, вот увидишь, – с хрипотцой, произносит он.

– Отодвинься, – задержав дыхание, требую я и, положив ладонь на его крепкое плечо, отталкиваю. – Личные границы – знаешь о таком?

Рэй отступает и занимает прежнее место, продолжая улыбаться.

– Борись с этим, Сиенна, потому что стоит оказаться в моих руках, как не захочешь возвращаться к нему. Никто в здравом уме не откажется от лучшего в пользу худшего.

Он переключает внимание на тест и грызет карандаш.

Я подставляю лицо под солнечные лучи, наслаждаясь слабыми отголосками ушедшего лета. Пытаюсь прочувствовать стены, сохранившие памятные моменты. Наслаждаюсь свободой, которую испытываю на поле, как будто становлюсь частью команды и перенимаю боевой дух. Мне любопытно оказаться в эпицентре сумасшедшего мира хотя бы на мгновение.

–А теперь расскажешь, что с тобой происходит?

Я вновь напрягаюсь и закрываю глаза, чтобы избежать его взгляд, но все равно ощущаю пристальное внимание.

– Волнуюсь из-за предстоящей пересдачи. – Очередной раз прибегаю ко лжи, потому что реальная причина выводит из равновесия. Перспектива остаться без образования с ребенком на руках пугает до чертиков. Я не уверена, что могу положиться и слепо довериться Льюису, который до сих пор палец о палец не ударил. Он даже не потрудился рассказать о сомнениях в тот же момент, отдав предпочтение молчанию. Я могла принять таблетку для прерывания беременности, если это все же произошло, а сейчас ничего не остается, как ждать вердикт врача и теста.

– Шутишь? – Недоумевает Рэй. – Ты как минимум лучшая на курсе.

– Но это не означает, что я не волнуюсь перед экзаменами. Иногда что-то может пойти не так.

На последней фразе голос подводит. Я прочищаю горло, но замираю, когда чувствую, как что-то утыкается в бедро.

– У тебя всегда есть он, – говорит Рэй, когда открываю глаза и вижу лежащий рядом скетчбук. – Просто рисуй, если хочешь отвлечься.

– Что делаешь ты, когда хочешь отвлечься? – Острожное спрашиваю я.

– Играю в футбол.

Не буду врать, его признание немного ошарашивает, ведь ждала шаблонную заготовку в стиле «нахожу девчонку и отрываюсь на всю катушку».

– Матчи не проходят каждый день, а в твоей голове может быть настоящий хаос, который способен затянуться на года.

– Для меня существует спорт, для тебя – рисование. Я иду и тренируюсь, пока не появляется желание сдохнуть. Ты можешь рисовать, пока не отсохнут руки.

– Это чистое самоубийство.

– Я не сопливая девчонка, чтобы рыдать в подушку и слушать лирику Тей-Тей, пока не вытекут глаза. И ты тоже. Ты довольно стойкая.

Фыркаю от смеха и беру скетчбук, наслаждаясь воцарившейся между нами тишиной.

Мне были необходимы эти слова. Я, черт побери, стойкая. Я справлюсь.

Глава 9. Рэй

– Святое дерьмо, чувак, да сколько можно?! – Стону я.

Лицо Трэва светится как гребаная рождественская елка у Рокфеллер центра, а коварный взгляд обращается к деньгам на журнальном столике. Он на несколько шагов впереди в созданной от безделья игре бумагабол, и готовится заграбастать выигрыш в количестве трех сотен баксов. Я его не осуждаю, но и не пускаю в ход хлопушку, радуясь до усрачки. Срань Господня, кто добровольно отдаст сотню? Отец, скорей всего, скажет, что я выжил из ума, вовлекаясь в азартные игры, а мама пригрозит пальцем, ведь прощаюсь с карманными ради сомнительных увлечений. Благо, что эти двое давно в разводе и не станут обсуждать мои пороки за кружечкой кофе.

Коди наклоняется и вырывает из рук Трэва новый клочок.

– Моя очередь, – заявляет он.

Его голубые глаза, оттенком Индийского океана, омывающие острова для богачей, сужаются. Набрав воздух в рот, приятель сдувает надоедливые каштановые пряди и прицеливается, облизнув губы. В отличие от нас, Максвелл сделал выбор в пользу специальности, оставив футбол для тех, кто планирует сделать спортивную карьеру. Сосредоточившись на строительном бизнесе, его можно увидеть в накрахмаленной рубашке на форуме с красноречивыми ораторами, куда с воодушевлением таскает отец, нежели в футбольной форме на поле. Их близкие отношения едва ли не эталон для подражания и больше напоминают товарищеские, нежели сына и отца. К тому же Дин Максвелл любезно предоставил нам этот дом в использование на время обучения, за что каждый из нас безмерно благодарен. Особенно по части того, что мы предоставлены сами себе и не отчитываемся за происходящее. Достаточно пальцев на одной руке, чтобы посчитать количество его визитов, а для того, чтобы перечислить установленные правила проживания – они вовсе не понадобятся. Можно сказать, нам достался старший брат, нежели арендодатель, которому, к слову, не платим ни цента. Может быть, у нас существует одно негласное правило: самостоятельность. Продукты питания, средства гигиены, одежды и прочие бытовые расходы – исключительно наша забота.

– Максвелл, тебе принести очки моей бабули? – Дразнит Трэв, пихнув локтем в тот самый момент, когда Коди делает бросок и промахивается.

Я улюлюкаю вместе с Уиллом, который остановился в пороге, но в следующее мгновение в лицо вписывается декоративная подушка, и гостиную наполняет звонкий смех парней.

– Не считается, – командует Коди, соскальзывая с серенького U- образного дивана, который настолько мягкий, что меня буквально всасывает в обивку. – Ублюдок толкнул меня.

– Ноешь как девчонка, – посмеивается Трэв.

Максвелл хватает пластмассовую корзину для мусора и надевает на голову Трэва. Будем честны, это была неожиданность для всех. Я разражаюсь гоготом, сдвинувшись в сторону, чтобы предоставить место Уиллу. Он приземляется рядом и, вытягивая ноги, шуршит хлопчатобумажными шортами.

– Поговорим? – Воспользовавшись моментом, пока Коди и Трэв готовы сломать несчастную корзину, предлагает товарищ.

– Сейчас?

Искоса смотрю в его сторону, не спуская глаз с парней, которые заливисто смеются и продолжают сражаться до тех пор, пока пластмасса не издает треск. Корзина, прослужившая нам несколько лет, варварски сломана.

– Вы придурки! – Я обращаюсь к друзьям и хватаю свою сотню до того, как это сделает Трэв. – У нас нет запасной.

– Стащи у Каллоувея под столом, – подсказывает Трэв, дав подзатыльник Коди, который отвечает взаимностью и между нами вновь завязывается борьба. Два футболиста, выясняющие отношения, хоть и в шуточной форме, то еще зрелище.

– Хрена с два, – бодро возражает Уилл. – Вы сломаете ее.

Трэв достает из кармана парочку долларов и, сжав в кулаке, запускает в Уилла.

– Ни в чем себе не отказывай.

Уилл показывает средний палец.

– Отсоси, – не глядя щебечет Трэв, схватив подушку и ударив Коди.

Я поднимаюсь с дивана и волочусь на задний двор со словами:

– Закажите пиццу.

– Ты платишь, – выкрикивает Коди.

Я повторяю жест Уилла, но используя сразу две руки.

Мы находим пристанище на садовых качелях, перекладины которых обвивает плющ. Задний двор заметно преобразился благодаря нескольким горшкам с увядающими цветами у подножья лестницы, разумеется, их высадила Джейн. Никто из нас не рвется облагораживать территорию и заниматься садоводством, даже если выпадает возможность. Чего уж там, мы отдаем предпочтение пицце, избегая хлопоты на кухне.

Я обращаю взгляд к белому забору, в узких прорезях которого можно разглядеть движение, и еще недолго смотрю в одну точку. Я знаю, кто суетится по ту сторону. Обычно в свободное время во дворе можно обнаружить Джейн. Сейчас она, должно быть, выдергивает цветы из клумб, подготавливаясь к зиме и, возможно, продумывает дизайн на следующий год. В теплые денечки мы ограничиваемся бассейном, небольшой гриль-зоной и наслаждаемся солнечными лучами, а Джейн любит рутину. Именно благодаря тяге к эстетике, в летний период на соседнем участке разворачивается ботанический сад: дорожки из песчаника, аккуратно подстриженные кусты и крупнолистые гортензии едва ли не всех оттенков, небольшой сезонный огород, благодаря которому нас снабжают свежей зеленью, и куда уж без шариковой гирлянды, которая огибает территорию. Это еще один факт, который разбивает нас, а не объединяет. Я отдаю предпочтение шезлонгу и барбекю, а Джейн любит трудиться, называя работу – отдыхом.

– Объяснишь, что тогда было? – Спрашивает Уилл, сдвинув брови. – Ты всерьез вмешался в чужие отношения?

Я завожу руки за спину, сцепляю пальцы на шее и отталкиваюсь ногой. Но Уилл тормозит движение, упираясь пяткой в каменную кладку.

– Не совсем, – покосившись в его сторону, говорю я.

– Будь добр, объясни, что происходит. Что тебя надоумило увести чужую девушку, потому что я, клянусь, убил бы тебя при первой возможности.