По уже сложившейся традиции мы пошли заедать стресс в кафе. Близилось лето, так что погода была более чем тёплая, и мороженое пошло на ура. В кафе мы не стали обсуждать проблемы с лицензией, потому что всё возможное уже сделали и пока никак не могли повлиять на процесс. Настя снова вернулась к теме странно-изящного боевого искусства нихонцев и своему требованию приобщиться к культуре инородцев. Я сильно сомневался, что Акира согласится обучать женщину, поэтому вынужден был отбояриться тем, что стану учить её сам, как только освоюсь с новым для себя умением. Мелькнула мысль, что было бы неплохо подсунуть ей в качестве учителя Диму. Телесный контакт даже в качестве тренировки боевых ухваток, возможно, сблизит эту парочку. То ли из-за недавнего стресса, то ли из-за вкусного мороженого, приведшего меня в благодушное состояние, тиски воли, которыми я пытался сдерживать постоянно рушившиеся из меня глупые порывы, вдруг ослабли, и я ляпнул, тут же пожалев об этом:

– А как ты относишься к Диме?

– Так же, как и к тебе. Как к другу и компаньону, – с показной небрежностью ответила Настя, но я видел, что она напряглась.

И опять Степана понесло – я не сумел остановиться:

– Ты же видишь, что он влюблён в тебя?

Девушка ничего не ответила, просто уткнулась взглядом в своё мороженое, но через минуту прямо посмотрела на меня:

– Моё сердце сейчас занято.

По крайней мере, она не сказала, что не воспринимает Диму как мужчину, а видит в нём лишь кого-то вроде брата. Так что не всё потеряно. Тут бы остановиться, но пересилило любопытство и лёгкая обида за друга:

– И кто это у нас такой распрекрасный?

– А тебе не кажется, что это не твоё дело?

– Кажется. – Я спокойно встретил её колючий взгляд. – Так что можешь не отвечать.

– Вот и не буду, – с вызовом заявила Настя.

Особой обиды в её голосе я не заметил, поэтому просто улыбнулся, сделав выразительно-умильные глаза. Элен говорила, что это на неё этот приём действует убойно, но у Насти такой взгляд вызвал лишь смех, что тоже неплохо.

– Хватит строить мне глазки! – с показным возмущением заявила девушка, затем снова скорчила раздражённую гримасу, но было видно, что её недовольство направлено не на меня, а на кого-то другого.

Так оно и оказалось. Девушка покопалась в своей сумочке и достала конвертик. Положив его на стол передо мной, недовольно заявила:

– Вот, тётушка попросила передать тебе.

Слово «тётушка» она произносила так, словно имела в виду какую-то старую грымзу, а не свою молодую родственницу. Быть поверенным в переписке любовников ей явно не нравилось, но ничего поделать Настя не могла. И без того затянула с передачей послания до последнего.

Вскрыв письмо, я с удивлением увидел там скупое послание с требованием снять на эту ночь номер в «Гранд-отеле». Причём не позднее семи часов пополудни. Было видно, что Насте очень хочется узнать содержимое конверта. Наверняка она прошла через тяжкие муки, не давая себе разрешения вскрыть чужое письмо. Увы и ах, делиться такими вещами я не собирался. Она ведь не сказала мне, в кого именно влюбилась.

Чуть помолчав, Настя снова попыталась надавить на меня в плане обучения у нихонца, заявив, что хочет прямо сейчас поехать к нам и лично договориться с потенциальным учителем. Пришлось её осаживать, заявляя, что, во-первых, наставнику нужно обжиться на новом месте, а во-вторых, сейчас я еду совсем в другую сторону. Да и вообще не факт, что до вечера окажусь дома. О том, что, скорее всего, попаду туда только утром, говорить не стал. В принципе, я был совершенно искренен, потому что сразу после посещения городской управы действительно планировал заехать в доки. Хотел проведать свой личный ушкуй. Да, с капитанством получалось не очень хорошо, но всё равно от одной мысли, что я теперь являюсь владельцем собственного ушкуя, меня раздувало от гордости и радостного предвкушения.

Лакомиться мороженым мы закончили в полном молчании, потому что Настя думала о чём-то своём, а я, можно сказать, был уже не здесь, а в доках. Мы скомканно попрощались, договорившись встретиться в библиотеке завтра в обед. Затем я поймал извозчика и направился в сторону речного порта.

Конечно же, покупка собственного корабля принесла мне хлопот. За доставшееся, так сказать, в наследство от шамана добро и хороший такой задаток от Виринеи выручить получилось немало. Но это и близко не хватило бы даже на что-то типа «Селезня» дядьки Захара. Подобный корабль и не нужен. Тяжёлая работа с якорной катапультой явно добавила мне сообразительности, и удалось придумать выход. В принципе, нигде не сказано, что ушкуй должен быть большой. В законе оговаривалось лишь разделение по плате за лицензию на малый, средний и большой ушкуи. Если уж приспичило, то ходи себе в походы хоть на лодке, но платить придётся наравне с дядькой Захаром, который способен загрузить в «Селезня» до полутора тысяч пудов всякого добра.

Благодаря заёмному опыту появилась идея насчёт водомётного двигателя. Если поставить его на большую лодку, то до Крачая можно будет добраться меньше чем за световой день. Насчёт лодки и её конструкции, это уже была задумка Гордея. Меня хватило только на идею водомётного двигателя как способа проходить по малым рекам. Немой механик так загорелся возможностью сотворить что-то необычное, что едва не рассорился с дядькой Захаром, испрашивая у него разрешения работать на два корабля сразу. Любви капитана ко мне это не прибавило, но тут уж ничего не попишешь.

В частных доках меня уже знали, так что появляться там я не опасался. Конечно, народ ворчал, но ссориться с тем, кто обеспечивает их работой, дураков не было. Извозчик, немного поворчав, подвёз меня прямо к стапелям, где покоилась моя лодка, которую я постоянно норовил обозвать катером. Мой ушкуй сможет вместить в себя не больше ста пудов, но мне и этого хватит. Я не собираюсь возить ни зерно, ни даже орехи с мёдом. Мой товар будет намного легче и куда ценнее того, чем промышляет дядька Захар. В общем много нелюбви накопилось ко мне у этого в общем-то совсем неплохого человека.

То, что раньше выглядело неказистой черепахой, теперь смотрелось как пустая скорлупа огромного ореха, но моё воображение уже дорисовывало картинку будущего ушкуя, придуманного Гордеем Ивановичем. По большому счёту, именно благодаря ему удалось так быстро начать воплощать нашу фантазию. Когда на обратном пути из Крачая я как мог с помощью знаков описал ему идею корабля, способного быстро пройти по мелким рекам, корабельный механик вдруг так возбудился, что даже напугал меня своим энтузиазмом. То пытаясь объясниться жестами, то хватаясь за мелок и табличку для надписей, он развил мою куцую идею до уровня серьёзного проекта. И вот сейчас он воплощался буквально на моих глазах. Мастера уже закончили наваривать два фальшкиля на плоское дно, делая железную мини-баржу похожей на санки. Раньше это корыто использовали для чистки затонов от водорослей. Корпус был нестарым и стоил неприлично больших денег, но я всё же решил довериться Гордею.

И правильно сделал. Всего после двух дней работ то, что пока и близко не походило на ушкуй, уже начинало мне нравиться. Двенадцать аршин, сиречь почти девять метров длиной. И три с половиной аршина шириной. Сам корпус своим объёмом внушал уважение, но внутрь ещё нужно впихнуть столько всякой всячины, что места для товара останется не так уж много. Сейчас из приподнятого на стапелях корпуса доносились резкие, сопровождаемые яркими вспышками звуки работы искрового скрепителя, который не так давно изобрели в Новгороде. А ещё слышался отборный мат. Учитывая, что работами распоряжается глухонемой механик, это как минимум настораживало.

Я быстро взбежал по лестнице на верхнюю площадку стапелей и увидел, как Гордей Иваныч пытается что-то писать на дощечке, но его оппонент, даже не думая смотреть на надписи, громогласно матерится.

– Что за шум, а драки нет?! – повысив голос, чтобы перекричать искровой аппарат и ругань мастера, спросил я.

Всё тут же стихло, а Гордей с надеждой посмотрел на меня, явно едва сдерживаясь, чтобы не двинуть табличкой по голове громогласного собеседника. Крикун угрюмо набычился, не особо желая заводить разговоры с этим бесноватым малолеткой. Его мнение о себе я услышал ещё при нашем знакомстве.

– Что опять не так, Викентий Олегович?

– Всё не так, – рыкнул в ответ скандальный мастер. – Он требует нелепицу. Так переборки никто не делает.

– Да вы же даже не смотрите, что он там пишет.

– А зачем мне смотреть? – не унимался корабельщик. – Глупость же несусветная!

Я уже устал спорить с этим упрямцем, но отказаться от его услуг не мог. Сейчас за такие деньги мастера его уровня не найти. Поэтому постарался убедить:

– Викентий Олегович, я понимаю, что вы опытный корабел, но и Гордей Иванович тоже не цветочки выращивает. Он, в отличие от вас, в походы ходит и знает, что поможет ушкую в деле.

– Не называй при мне вот это ушкуем, – не найдя другого аргумента, выпалил мастер, чем задел меня за живое.

Да и плевать на деньги! Пойду в банк и возьму ссуду. Или стребую с аптекаря задаток за тот редкий товар, который он у меня выпрашивал. Лучше буду умасливать Виринею подарками и увещеваниями, чтобы поделилась диковинками, чем терпеть вот это.

– Значит, мы с вами не сработаемся. Посчитайте, сколько я должен за уже проделанную работу, и давайте расстанемся хоть относительно мирно.

Похоже, я всё-таки не учёл кое-какие нюансы, потому что мастер тут же растерял свой боевой задор. В Пинске для корабелов сейчас не самые лучшие времена. Всё больше на себя одеяло тянут мастера Киевского княжества, а нашим приходится ограничиваться ремонтом. Но я и не думал, что всё настолько плохо. Мастер печально вздохнул и с трудом выдавил из себя:

– Вы это, Степан Романович, не серчайте. Погорячился я. Но так никто не делает! – снова завёлся он и тут же сник.

– А мы сделаем, – почти уговаривал я капризного судостроителя. – Не получится – скажете, что пытались вразумить дураков, но те оказались слишком упрямыми. А выйдет красота – сможете гордиться вместе с нами.

Я покосился на Гордея, который уже не злился, а смотрел на своего оппонента с сочувствием. Вот кому за благостью и состраданием далеко ходить не надо. А вот мне всё труднее любить этот мир и населявших его божьих тварей.

На этом спор благополучно завершился, и все вновь занялись делом. Гордей Иванович убедился, что мастер не напортачит, и потащил меня в ангар возиться с двумя газолиновыми двигателями. А возни с ними было много, потому что на новые моторы денег у меня нет, а эти ещё до ума доводить нужно. К тому же мне следовало научиться ремонтировать их самому, без помощи механика, потому что переходить на мой ушкуй он отказался напрочь. Впрочем, грех жаловаться, изучать сложную машинерию мне было страсть как интересно. Кроме двигателей, в ангаре нашёлся ещё один объект, которого здесь быть не должно.

– Андрюха, почему ты не в библиотеке? – удивлённо спросил я перемазанного в старом масле парня.

– Ну так это, Гордей Иванович велел… – попытался оправдаться Заяц, но стушевался под моим пристальным взглядом.

Вроде паренёк сообразительный и шустрый, но иногда немного тупит. Вот как можно забыть, что это я учил его основам языка жестов. Обычно в доках он в моё отсутствие помогал механику общаться с мастерами и привык к неким вольностям перевода.

Спрашивать, почему он не помог в споре двух упрямцев, смысла не было. Если и пытался, то наверняка получил по шее и вынужден был спрятаться здесь. Я посмотрел на насупившегося парня и улыбнулся. Когда вернулся из Крачая, даже без просьбы отца Никодима решил взять парня на работу и ничуть об этом не жалел. Так-то его основной задачей была доставка травяных сборов заказчикам. Пока никто не жаловался, и деньги он сдавал копейка в копейку. Проблема в другом – Заяц вбил себе в голову, что нашёл быстрый способ сменить свой низкий статус босяка на почётное звание ушкуйника. Или как минимум новика. Когда я в первый раз попросил его остаться с Гордеем Ивановичем для улучшения коммуникации с рабочими, малец быстро смекнул, что механик не собирается ходить со мной на малом ушкуе, а значит, это место может занять он. Поэтому остервенело изучал двигатели и всё, что с ними связано.