Теперь бы ещё как-то объяснить парню, что если он и отправится со мной поход, то года через два, не раньше. Ему в следующем месяце исполнится тринадцать, но из-за постоянного недоедания пацан вообще казался десятилетним. И куда такого в поход тащить? Так-то силы духа у него хватит на взрослого человека, и бесноватость ему не грозит. Это прямая дорога в ушкуйники. Многие берут в новики и четырнадцатилетних, но я не хочу. Если вдруг что-то случится со взрослым мужиком, который осознанно выбрал себе такую долю, мне, как капитану, придётся нести чёрную весть в семью. А вот как я смогу смотреть в глаза матери такого мальца? Нет, этого точно не будет.

– Так, Андрюха, переодевайся – и быстро в библиотеку. Там Ефросинья наверняка уже ждёт тебя с заказами и подзатыльниками. Не надо бесить её ещё больше.

О том, что, кроме нашей рыжей помощницы, его дожидается внеочередной обед, я говорить не стал. Тётя Агнес с какой-то маниакальной настойчивостью пыталась откормить заморыша, и я её понимал. Кстати, единственное, что ворует Заяц, так это еду со стола для своих родных, но только из выделенной ему порции. И это несмотря на то, что постоянно относит домой гостинцы от хозяйки. Все об этом знали и делали вид, что не замечали.

Парень обиженно шмыгнул носом, но не стал перечить и убежал переодеваться. Новый костюмчик, в котором он разносил заказчикам травяные сборы, а порой и книги, Заяц берёг как зеницу ока. Однажды по пути из Речного в библиотеку его подловила местная шпана, поколотила и разодрала одежду. Это был первый раз, когда я видел, чтобы босяк, которого частенько загоняли в угол и били ногами, а он лишь скрипел зубами, вдруг разрыдался, словно девчонка. Впрочем, когда тебя гладит по голове тётя Агнес в попытке утешить, слезу уронит и памятник. По себе знаю.

Гордей Иванович осуждающе покачал головой и знаками показал, что из парня получится хороший механик и на ушкуе он точно пригодится. В ответ я и знаками, и голосом возразил:

– Не возьму я такого мальца в поход. Его же сдует в реку встречным ветром.

На это Гордей, ставший новиком в тринадцать лет, лишь развёл руками. И правильно, нечего спорить. Представляю, как этот пусть невысокий, но широкоплечий и грузный крепыш выглядел в возрасте Зайца. Такой сам кого угодно за борт выбросит. В общем, я стоял на своём, а это значит, что справляться придётся самому и нужно как можно лучше изучить устройство двигателя, который раньше стоял на грузовой машине.

Задумка Гордея основывалась на его опыте комплектации старых пожарных машин новыми турбинными помпами. Мои мучения с якорной катапультой легли на такие же политые потом и сдобренные матами попытки Гордея скрестить ежа с ужом. А если нет возможности ругнуться вслух, чтобы услышали все, кто задолбал советами и указаниями, наверняка работается во стократ тяжелее. Два года назад Гордей справился с трудной задачей и сейчас тоже был уверен в успехе. Двигатели начнут устанавливать уже завтра, а помпы придут через два дня из Бреста. В Турове сделать новые пожарные машины получилось, в Пинске тоже, а вот в Бресте попробовали и решили, что смогут бороться с огнём и по старинке. Так что присланные князем помпы осели на складе. Гордей об этом знал и посоветовал, с кем из работающих у нас брестских купцов следует поговорить. В итоге помпы уже завтра спишут в утиль, а через недельку я получу свой скоростной ушкуй повышенной проходимости. Эдакий проходимец.

Сегодня мы закончили промывку уже разобранного первого мотора и начали его собирать обратно. Судя по хитрым взглядам Гордея, проделать это придётся не один раз, но я не стал ворчать. Лучше помучаюсь здесь, чем встану где-то посреди Бобрика, не зная, как всё исправить.

Наши руки были постоянно заняты, но даже в вынужденном молчании работать с Гордеем было приятно и увлекательно. Я просто смотрел, как ловко он управляется с деталями, и повторял. Время бежало незаметно, и спохватился я только в половине седьмого. Похоже, со стороны выглядел очень встревоженно, потому что Гордей понимающе улыбнулся. Условия в ангаре были так себе, и нормально отмыться не получилось. Оставалось надеяться, что портье в дорогой гостинице не погонит такого замарашку взашей и я успею принять ванну до прихода Элен.

Мои опасения сбылись лишь частично, портье, встречавший гостей в холле, который больше подходил театру, чем дому, где просто ночуют люди, посмотрел на меня с плохо скрытой насторожённостью. Кажется, даже принюхался. Я обречённо вздохнул и, чтобы разом развеять недопонимание, положил на стойку червонец. Можно было бы рассчитаться ассигнациями, но так проще и убедительнее. Он тут же расплылся в угодливой улыбке:

– На какой срок желаете поселиться?

– На одну ночь.

– Могу ли предложить вам люкс? – явно намекая, что червонца хватит, спросил этот манипулятор.

Увы, отказаться не смог, обуяло желание узнать, что же там такого эдакого в том люксе.

– Давайте люкс.

– На какое имя оформляем?

– Степан Романович Чекан, – не стал я разводить конспирацию.

Этим, скорее всего, займётся Элен.

Монета тут же исчезла со стойки, а рядом со мной волшебным образом появился паренёк в чудной форме. Портье протянул ключ. Парень в кургузом красном костюмчике тут же поклонился и сделал приглашающий жест. Следуя за проводником, я прошёл в лифт. Мы вальяжно и, как по мне, слишком медленно поднялись на третий этаж. Коридор с дорогущим ковром, на который и ступать-то боязно, по роскоши не уступал холлу. Номер был оформлен в том же стиле, и если бы я попал в него сразу, то был бы впечатлён. А так вся эта приторная роскошь уже приелась. Номер состоял из большой гостиной и не менее впечатляющей спальни, но меня сейчас больше всего интересовала ванная. Сопровождавший меня парень всё ещё мялся у двери, и я не сразу понял, что ему нужно. Пришлось доставать из кошеля монету в двадцать копеек. Пацан чуток поморщился, и я с трудом сдержался, чтобы не выпнуть зажравшегося наглеца в коридор, но мысли о том, что не успею подготовиться к приходу дамы сердца и других частей тела, поторапливали. Поэтому, не дожидаясь ухода проводника, сразу направился в ванную комнату.

А вот она меня действительно впечатлила белизной стен, сверканием кранов и вместительностью медной лохани. Хотел по-быстрому принять душ, но не удержался и набрал себе ванну, ещё и добавив в неё пахучей пены. Не столько из любви к этому делу, сколько желая понадёжнее перебить запах моторного масла. Вид роскошного халата навёл на мысль, что можно не рисковать, напяливая на чистое тело чуток попахивавшую одежду. В конце концов, мы тут не вечер поэзии устраивать собираемся и тем более не станем посещать ресторан.

В своей жизни ванну я принимал всего пару раз в доме Спаносов, и то не особо разнеживаясь, а тут что-то развезло, и совсем не хотелось выбираться из воды. Опомнился, только когда щёлкнула дверь и послышался грубоватый женский голос:

– Сударь, вам спинку потереть не нужно?

В панике я устроил небольшой шторм, немного расплескав мыльную воду. Почему-то представил эдакую дебелую горничную, которая сейчас ворвётся и решительно примется тереть всё, до чего дотянутся её сильные руки. Даже не сразу понял, что голос явно намеренно изменён, к тому же подозрительно знаком. Так что успокоился, только когда Элен, заливисто рассмеявшись, вошла в комнату:

– Что же вы, барин, так переполошилися? Неужто не по нраву ласки услужливой горничной? – отсмеявшись, с показной ревностью спросила женщина.

– На кой мне горничная, когда есть такая шикарная нимфа, как вы, сударыня? – Тут же захотелось смутить её в ответ, и я предложил: – Не хотите составить мне компанию?

Сам не знаю, откуда такие фантазии, но почему-то захотелось именно этого. Элен на мгновение насторожённо замерла, затем игриво улыбнулась и начала раздеваться. Похоже, её раскованности нет предела, либо уже имелся подобный опыт. Неожиданная мысль почему-то уколола, хотя мы оба понимали, что не имеем права на ревность.

И всё же бесстыдство Элен имело свои границы. Уже почти раздевшись, она потребовала:

– Закрой глаза.

Я подчинился и замер в ожидании. Шуршание одежды стихло, и послышались лёгкие шаги. И тут я снова напрягся, причём нешуточно. Моё обоняние уловило очень знакомый запах, а воображение мигом нарисовало вместо обнажённой зрелой женщины такую же раздетую юную Василису. Отчего удивлённо распахнул глаза. От неожиданности уже стоявшая рядом с ванной Элен даже прикрылась ладонями.

– Что такое?

– Н-ничего, – постарался я скрыть смущение и решительно потащил её к себе.

Ёшки-матрёшки, сам же подарил Элен гостинцы от Василисы. Ученица ведуньи специально передала пакет для той, кто делит со мной ложе, и просила не открывать. Я тогда лишь спросил, нет ли там чего опасного. Василиса поклялась своими богами, что не намерена вредить моей любовнице. Но подлянку она всё же устроила или же просто подарила ароматное масло, которым сама пользовалась, без тайного умысла. Пара секунд неловких движений – и мы устроились в ставшей уже не такой просторной ванне. Ну а дальше всё пошло без сучка и задоринки.

Утолив первый чувственный голод, мы оба вспомнили о том, что утехами сыт не будешь. Звонок портье помог решить этот вопрос, и через пять минут, одетые в халаты, устроились на диване, с жадностью поглощая деликатесы.

– Кстати, а как ты нашла мой номер и вообще попала в отель? – спросил я, с удивлением прислушиваясь к послевкусию необычного паштета.

– У меня тут прикормленная горничная. Она узнала, куда ты заселился, и провела меня незаметно для остальных. Даже не пришлось доплачивать за служебный ключ, кое-кто не только забыл запереть дверь в номер, но даже ванную не закрыл. Ты очень беспечен, дорогой мой.

– А мне нужно чего-то опасаться в дорогущем отеле посреди города?

– Нет, не нужно, разве что домогательств горничных, но я думала, что все ушкуйники очень подозрительные и резкие. Даже боялась, что на мою шалость ты ответишь броском чего-то тяжёлого.

Опять кольнула мысль, что она ещё и с ушкуйниками забавлялась. Элен это как-то почувствовала и, чуть нахмурившись, как кошка, прильнула ко мне под бочок.

– Ты у меня первый ушкуйник, и купаться в ванной с мужчиной я попробовала впервые.

Хотелось верить, что она не врёт, но непрошеные мысли уже начали роиться в голове, при этом притащив с собой кучу других. Я не понимаю эту женщину. Она словно живёт одним днём, как мотылёк. Казалось, Элен совершенно не задумывается о будущем, но ведь этого не может быть! Она лишь кажется ветреной, а на самом деле умна и напориста. Тогда к чему эта легкомысленность?

Внезапно мысли снова устроили свару в голове. Вот зачем я морочу себе мозги? Что плохого в том, что у меня есть доступ к шикарному телу. Пользуйся, пока есть возможность! Чем меньше она думает о своём будущем, тем лучше для меня. Разве не так? Не так!

Новые доводы мне совершенно не понравились. Они казались чужими и неправильными. Похоже, это сказывалось тёмное наследство чужака, которое я так и не переварил до конца.

Так нельзя. Элен подарила мне не только ласку, но и поддержку. Отнеслась с пониманием и заботой, а я собрался использовать её как продажную девицу, радуясь, что даже платить не надо. Внезапно стало очень мерзко, и это явно отразилось на моём лице.

– Что случилось? – насторожилась Элен и тревожно заглянула мне в глаза. – Я не лгу тебе.

– Не в этом дело, – со вздохом ответил я, стараясь высказываться не так, как в бульварных романах, чтобы совсем уж не провалиться в манерность. – Почему ты со мной? Сама же говорила, что у нас нет будущего.

– Потому что мне с тобой хорошо, – ответила Элен, немного отстранившись.

– Неужели нет никого, с кем хотелось бы быть рядом постоянно, а не урывками, втайне от всех.

– Хочешь выдать меня замуж? – всё ещё игриво, но уже с холодно блеснувшим взглядом спросила женщина.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Часть меня вопила, чтобы я заткнулся, но внезапно пришло понимание, что мне будет намного приятнее видеть эту женщину счастливой, чем и дальше использовать её для утех. Мысль казалась дикой и невыгодной, но при этом правильной и удерживающей на светлом пути.

– Я уже разучилась любить и доверять мужчинам, – ответила она, окончательно утратив чувственный настрой.