Шмель (страница 7)
Я смотрела на пакеты и представляла, как эти чужие вещи из чужой жизни заражают мои. Я представила, как через пару недель посыпятся волосы, Лидия решит остановить работу с соцсетями, мое тестовое для визуальных новелл затеряется в почте, а я буду гадать, что же не так, почему навалилось все сразу, и не узнаю, что дело в оранжевых штанах клеш, лежащих в шкафу. Я говорила себе: «Это все бред, не поддавайся» и вызывала такси. Я не пристегнулась и ерзала по заднему сиденью, пересаживаясь то к левому окну, то к правому, пыталась вспомнить в деталях, о чем я кричала тогда Кириллу, как убеждала его, что энергетика – чушь, а вещи – это просто вещи.
Я вспомнила о бабушке с белыми волосами. Когда я стала превращаться в подростка, у нее заболели ноги и она перестала ездить в далекую страну. Ей только звонили каждый день внуки – и рассказывали, чему научились в школе, а акцент их становился все сильнее и сильнее. На стену в спальне бабушка наклеила огромную фотообоину с видом одного из городов этой страны. Я старалась не заходить туда – это напоминало мне, что даже в больной бабушке есть что-то, до чего я не могу дотянуться. Когда я подходила к ее дому, становилось трудно дышать. Я смотрела, как она режет лимон тем же ножом, которым только что резала лук. Она спрашивала, появилась ли у меня в этом учебном году химия. Я пила черный чай с луковым привкусом, одну чашку, вторую, но это не помогало – что-то застревало в горле.
Когда на тринадцатый день рождения бабушка подарила мне керамическую куклу с каштановыми кудрями, я смотрела на нее весь путь домой, а следующие две ночи кукла смотрела на меня. Я уговаривала себя так же, как сейчас: уже не ребенок, это просто выдумки, это просто мысли, это подло и нечестно, так с бабушкой нельзя. На третий день я засунула ее в школьный рюкзак и выкинула на помойку в соседнем дворе, закопав под строительный мусор. Я смотрела в черную доску на уроке физики и представляла: вывалится нога, кто-нибудь из старушек пойдет мимо, увидит, потянет, узнает, расскажет. Бабушка меня возненавидит. Заклятие будет еще сильнее. Маме я сказала, что куклы не видела. Мама улыбнулась: «Магия какая-то».
Пожилой таксист внимательно слушал, как трое мужчин обсуждают зерновую сделку. Он посмотрел на меня в зеркало, прищурился и сказал: «Вот же!» Я бездумно покачала головой. Он сказал: «Ужас, что творят. Двадцать первый век на дворе, девушка. Двадцать первый век!» Я хотела, чтобы он почувствовал, что я поддерживаю его, что он не одинок, но ответила: «Да уж». Таксист надулся. У парадной он помог достать из багажника пакеты. Я подождала, пока он уедет, зашла в арку, где стояли мусорные контейнеры, и поставила пакеты рядом с ними, забрав только диктофон, электронную читалку, кружку и несколько трусов. Я успокоила себя: пакеты, наполненные вещами, видно издалека, и кто-то, кому они нужны, обязательно их заметит и заберет.