Пленку надо было высушить, для чего мы прицепляли ее прищепками к бельевой веревке. Когда она высыхала, можно было печатать с нее фотографии. На этом этапе требовался очередной девайс – фотоувеличитель, который с помощью лампы накаливания проецировал изображение с негатива на монтажный стол, куда нужно было положить специальную фотобумагу. Опять же, все это делалось в темном помещении, где из всего спектра можно было использовать только красный свет (красную лампочку)– он не засвечивал бумагу. Где можно было найти такое помещение? Естественно, в ванной комнате. Мы закрывались там вдвоем с приятелем или младшим братом, ставили увеличитель на табуретку или прямо на дно ванной и рядом располагали ванночки с проявителем и фиксажем для готовых фотографий. На весь процесс проявки и печати уходило несколько часов. Как и в случае с проявкой пленки, которая могла не получиться, фотографии тоже получались не сразу: то слишком надолго открыл «шторку» (затвор) увеличителя и переборщил с выдержкой – изображение вышло слишком темным, либо, наоборот, открыл его недостаточно, и позитив получился очень светлым. В итоге, путем проб и ошибок, подбиралось оптимальное время для создания хороших фотографий. После печати их необходимо было просушить. Как это сделать в домашних условиях? После промывки снимков их нужно было приклеить на стекло. На оконное стекло мама мне клеить снимки не разрешала, поэтому мы сушили их на зеркале (после чего я его, разумеется, должен был отмыть), либо на стекле межкомнатной двери между кухней и коридором – она с обеих сторон была у нас в этих снимках. После высыхания мы расправляли фотографии и обрезали у них поля. И вот – изображения кумиров готовы, и теперь они в нашей личной коллекции!

Как-то Миша мне подогнал новую запись и сказал:

– Это вот новая запись, «Монастырская дорога» («Abbey Road»). Вроде бы это The Beatles, а может, и нет. Послушай.

Я включил музыку дома и восхитился: «Вот это группа, вот это музыка!». И запись была очень качественная. Я – сразу к своим ребятам, говорю:

– Ребята! У меня отличные новости: есть запись группы под названием «Монастырская дорога», но есть предположения, что это The Beatles.

Они сразу, конечно:

– Давай слушать!

Снова собрались у Андрея: у него мама работала парикмахером, и он почти весь день был один дома, так что у него было очень удобно собираться. Заводим катушку с «Abbey Road», звучит круто, мы заслушались. И смотрим друг на друга: «Битлз» – не «Битлз»? Дошли до песни «Oh, Darling». И когда вокалист начал орать: «When you told me you didn’t need me anymore», мы сразу решили: «Ну, это, конечно, не „Битлз“, они так не умеют!». Как потом выяснилось, мы ошиблись (чтобы записать вокал с хрипотцой, Пол Маккартни специально приезжал в студию пораньше, чтобы перед записью «покричать» и довести свой голос почти до срыва). А когда узнали, что это наша любимая группа, нас захлестнула радость и гордость за нее.

Осенью 1972-го, в самом начале восьмого класса, мы как-то снова встретились втроем, и они мне вдруг заявили:

– Мы решили группу собрать!

– Да вы что?! А как это возможно вообще? – поразился я.

– А вот так! – загордился Вадим. – Андрюха будет на басу, я – на гитаре, и еще один парень будет с нами – Саша Шуриков из класса «В» – он тоже будет на гитаре играть, а еще он петь умеет!

– Круто! – восхитился я.

Они решили и меня позвать:

– А ты хочешь с нами?

– Хочу, конечно! Но это сколько же у нас гитар будет?

– Нет, гитар больше не надо, все, как у «Битлз». Остаются барабаны, вот ты будешь на барабанах.

– Я никогда в жизни не пробовал! – ответил я. Как в анекдоте: «Вы играете на скрипке? – Не знаю, не пробовал, может быть, и играю!»

– Ну, неважно, попробуешь! Давай!

И все, я согласился. Страшно было, но так интересно! И вот – у нас родилась группа, неважно, что пока не было ни одной репетиции. На следующей неделе мы поехали в Москву, в музыкальный магазин на Неглинку. Ребята выпросили у родителей денег и купили себе по звукоснимателю на акустические гитары (они тогда стоили по 9 рублей), поставили их на инструменты – супер! Когда опять собрались у Андрюши, он вручил мне презент со словами:

– Так, вот у нас есть пара коробок, на трудах мы тебе выточили барабанные палочки (правда, замечу, что палки у них получились кривоватые, не совсем цилиндрической формы), ну, давайте, попробуем играть!

Что пробуем? Решили начать с «Шизгары^[14]» (так все тогда называли между собой «Venus», песню группы Shoking Blue). Так состоялась наша первая репетиция. Не могу сказать, что я сходу что-то понял, но играть в группе мне сразу понравилось.

После первой нашей репетиции в квартире у друга мы поняли, что у нас что-то может получиться, и стали называть себя группой, правда, не озадачились такой элементарной вещью, как название. Наверное, мы считали, что называемся «Битлз». Ну, хоть убей не помню, чтобы у нас было какое-то имя. Мы торжественно объявили своим друзьям и «сочувствующим», что у нас теперь есть группа – надо сказать, поначалу все не очень-то заинтересованно на это отреагировали.

Развитию нашей музыкальной деятельности дальше поспособствовало то, что Андрея Богомолова назначили ответственным за радиорубку в школе, то есть за то помещение, где стоял усилитель – с него можно было в случае необходимости делать какие-то оповещения (на каждом этаже висела колонка). Там, в радиорубке, находился ламповый усилитель ТУ-100м^[15], который весил кг 25 и в котором даже был встроенный проигрыватель для пластинок. У него было два входа, как раз мы туда включали микрофоны. Еще в нашем распоряжении оказались две колонки – такие же, как те, что висели на этажах. Каким-то образом мы договорились, что нам будут разрешать репетировать. Мы объявили о создании группы нашему завучу – замечательной женщине, Татьяне Федоровне Болдыревой, которая очень хорошо ко мне относилась, несмотря на все наши выходки. Она сказала: «Ну хорошо, попробуйте!» – и нам разрешили два раза в неделю, после уроков, когда актовый зал свободен, проводить там репетиции. В общем, мы подключали две этих колонки и два микрофона. Также еще был один усилитель поменьше, УМ-50А^[16], и при нем какая-то маленькая колоночка – через него мы включали бас-гитару, а гитары подключались через два магнитофона. По суммарной мощности во всей этой системе мы выдавали Ватт до 100, но нам и это казалось громким. Ударной установки не было вообще. Мы просто взяли в пионерской комнате два барабана,– они так и назывались «пионерскими», на них барабанщики играли на линейках марши,– и я поставил их на две табуреточки из школьной столовой, на которые они очень удобно вставали. И где-то мы нашли разбитую тарелку, сделали под нее на уроках труда стойку, и вот такая получилась установка – тарелка и два пионерских барабана. Я одной рукой колотил по одному барабану, другой – по второму, и иногда отбивал ритм на этой тарелке, но в основном использовал ее как крэш (тип тарелок, используемый барабанщиком для игры акцентов или для более агрессивного ведения ритма) – для акцентов. Ну, конечно, это было смешно, но нам тогда казалось, что звучит все очень неплохо.

На первой репетиции в школе мы играли «Шизгару», а еще битловскую «Let It Be», которую Вадим Дмитриев снял на фортепиано и сам к тому же еще и спел. Нам очень понравилось, что у нас получается. Мы пригласили парня постарше, который показал гитаристам азы игры на гитаре, аккорды, ну, и я подсматривал. У нас даже в песне было соло – некий набор нот, конечно, мы не сняли прямо соло «The Beatles», т.к. нам казалось, что его исполнить нереально. Так наше дело начало развиваться. В репертуаре у нас уже было несколько песен нашей любимой группы, еще с подачи того парня, который помогал нам на первых порах, мы разучили очень известную инструментальную композицию «Surf Rider» группы The Ventures (он показал нам партии гитар и баса) и сыграли ее достаточно точно – как мы потом поняли, когда услышали запись этого трека.

Буквально через месяц, когда у нас еще был совсем небольшой репертуар, кто-то нам сказал, что есть возможность сыграть на танцах (тогда дискотек еще не было). Порой в школе устраивали вечера танцев для старшеклассников, но иногда туда разрешали прийти и семи-восьмиклассникам. Вот как раз для 7–8 классов решили устроить такой вечер танцев в честь окончания первой четверти, и мы сказали, что с удовольствием сыграем. И вот настал этот час.

Я не помню сами ощущения во время нашего исполнения, но зато помню, что прошло все хорошо, всем очень понравилось, и нас сильно воодушевило это выступление. Вот в зале выключили люстры, освещена только сцена, и тут мы выходим, начинаем играть… Реакция оказалась неожиданной. Обычно на танцах как происходит: заиграла музыка, и все начинают танцевать. А тут присутствующие, которые сами первый раз попали на такое мероприятие, начали слушать и смотреть на нас, словно удивились – как это они так могут делать? Потом, конечно, все же и танцевали тоже. Сколько мы играли – я не помню. Наверняка, конечно, что-то повторяли, но тем не менее это было наше первое выступление, боевое крещение, и мы поняли, что неимоверно круты. После этого по школе прошел слух, что вот эти восьмиклассники здорово играют, и нас примерно через неделю пригласили отыграть на танцах уже у девяти- и десятиклассников. Они нам казались гораздо старше и солиднее нас (шел 1972 год, мне тогда было 14 лет). Опять же, все прошло здорово, на нас стали обращать внимание; во Внуково начали говорить, что появилась классная группа. Названия у нас не было, и нас называли «группой 41-й школы».

Кстати, мы купили себе в «Детском Мире» вельветовые куртки без воротничков и с дерматиновыми вставками на груди черного цвета. Надевали под них белые рубашки. И выглядели ну прямо как «Битлз»!

Потом нас пригласили сыграть в другую внуковскую школу – в 13-ю. Там было чуть получше с аппаратурой, стояла почти полная ударная установка – правда, без бочки, но у них уже были хэт^[17], тарелки, флор-том^[18], настоящий малый барабан. Там мы прозвучали еще лучше и после этого поняли, что все у нас движется в правильном направлении. Единственное, чего нам остро не хватало, – это аппаратуры.

Нас даже начали посылать на выездные концерты. Не могу сказать, от кого исходила инициатива – возможно, от комсомольской организации. Например, был концерт на заводе – нашем авиаремонтном во Внукове («Внуковский авиаремонтный завод №400»). Для рабочих завода в какой-нибудь ленинской комнате организовывали выступление. Нас объявляли так: «Сейчас учащиеся 41-й школы сделают вам музыкальный подарок!» (обычно выступление было приурочено к празднику или какому-либо памятному событию). Так мы выезжали на эти концерты несколько раз и даже начали просить ребят из комитета комсомола завода, которые этим занимались: «Раз вы нас приглашаете, то неплохо бы и аппаратуру купить!». У нас-то самих фактически ничего не было. Бас-гитару мы брали напрокат у моего одноклассника, а ему ее сделал брат. Играть он на бас-гитаре не умел, но смастерил ее очень хорошо: выточил целиком корпус, сделал гриф, вставил лады, намотал датчики – и все это играло! Я уже не помню, насколько эта гитара «строила», но выглядела она эффектно. И струны он где-то взял, а где их в то время можно было купить, мы даже не знали.

Отмечу, что ориентироваться в плане репертуара нам было особо не на кого. Фактически мы ведь стали заниматься рок-музыкой в начале 8 класса и в силу своего возраста мало знали из того, что происходит во Внукове в этом плане, поскольку старшие ребята – старшеклассники или те, кто уже работал,– были для нас в своем роде недоступны, мы, наверное, считали себя детьми по сравнению с ними и не пытались общаться. Поэтому ориентировались мы в основном на то, что происходит в школах. В школах были группы – правда, в нашей мы стали первопроходцами в этом деле, а вот в 13-й школе группа существовала, но я не знаю, что они играли: не ходил еще тогда на школьные вечера. Поэтому мы сделали свою группу, не оглядываясь ни на кого. Еще был во внуковском ДК ансамбль – такие взрослые здоровые ребята, буквально двухметровые, как на подбор. В ДК стояла приличная аппаратура, и этот ансамбль периодически выступал. На одном из праздников я видел их выступление – они играли на площадке перед ДК. Совершенно не помню их репертуара, но тогда я считал, что звучат ребята мощно, а главное, выглядели они очень внушительно – с длинными волосами, огромного роста (или они просто казались мне такими).