Пять лет назад я обратилась к религии по настоянию свекрови. В то же время муж стал пропускать мессы из-за семинаров по воскресеньям и постепенно утратил к ним интерес. Но сегодня сказал, что съездит в церковь со мной.

Всякий раз, когда я ходила в церковь одна, люди вскользь упоминали, что мне следует привести с собой мужа. Видя, как другие пары вместе посещают мессу, я втайне мечтала, чтобы тот снова начал сопровождать меня. И вот, словно услышав мои мысли, он заявил, что сегодня пойдет со мной.

Муж надел черные хлопковые брюки и голубую полосатую рубашку, которая придавала ему расслабленный вид. Мне всегда нравилось, как он смотрится в полосатой рубашке – стильно и молодо, несмотря на свой возраст. Я гордилась тем, что благодаря моему вкусу он так хорошо выглядит. Пока муж предпочитал повседневную одежду, я любила немного принарядиться. Я выбрала недавно купленные лодочки мятного цвета в качестве яркого акцента в образе. Чтобы не перегружать наряд, я остановилась на простом белом платье.

Сын спустился с сонным выражением лица, одетый в джинсы и толстовку. Он был настолько сонным, что не реагировал на мои попытки причесать его растрепанные волосы.

– Отец тоже со мной собирается в церковь. Поэтому и ты, Сынчжэ, умойся, и поехали.

– Понял, – ответил он и послушно направился в ванную.

Несмотря на то что сегодня я спала дольше обычного, утро складывалось удивительно гладко. После церкви мы решили отправиться в уютное кафе в Пэкхёндоне, чтобы всей семьей спокойно перекусить.

Я открыла шкаф с обувью и остановила взгляд на мятных туфлях. Их цвет идеально подходил для весны. Сделанные из овчины, они были мягкими и удобными, идеальными, чтобы начать день с ощущением свежести. Я уже собиралась закрыть шкаф, когда внимание привлекли коричневые ботинки мужа с грязными подошвами. Конечно, на подошвах обуви для хайкинга могла быть грязь, но я всегда протирала их перед тем, как убрать в шкаф. Ведь я ненавидела неопрятную обувь и грязные полки в шкафу. Я достала из ящика влажную салфетку и быстро убрала грязь.

Церковь была всего в десяти минутах езды от дома. Муж завел машину и ждал меня с сыном в белом «Мерседесе», который блестел после недавней мойки. Когда Сынчжэ устроился на заднем сиденье, муж начал выезжать из гаража. Я, сидя рядом, с тревогой взглянула на ворота.

– Стоило бы установить высокие железные ворота.

Низкие деревянные больше походили на дизайнерский элемент, чем на защитное сооружение.

– Сейчас так уже не делают.

Мне стало неловко за то, что я в очередной раз показала свою тревожность.

– Если поставить такие ворота, наш дом будет слишком выделяться. Это привлечет лишнее внимание. Скажут не «какой хороший дом», а «какие странные люди здесь живут».

Муж переключил передачу и начал разгоняться, но резко затормозил, едва не врезавшись в пыльный красный автомобиль.

– Кто так водит вообще!

Красный автомобиль неожиданно дал задний ход, и столкновение казалось неизбежным. Но машина остановилась, из нее вышла женщина с короткой стрижкой и в длинной юбке. Она сложила руки и склонила голову в знак извинения.

– Простите.

– Ничего страшного. Будьте аккуратнее. – Муж с улыбкой принял ее извинения.

– У меня срочные дела, вот я и торопилась выехать. Ах, вы же по соседству живете? Извините, я все время занята и даже не успела поздороваться. В общем, приношу свои извинения еще раз!

– Все в порядке, будьте осторожны на дороге. – Он закрыл окно и завел машину. Взглянув на женщину в зеркало заднего вида, добавил: – Она, кажется, не в себе. Это наша соседка?

– Да, наверное.

– Чем она занимается?

– Не знаю, я с ней толком не знакома.

После переезда я несколько раз заходила к ней, чтобы поздороваться, но она, очевидно, всегда была занята и редко появлялась дома. Помощница с сильным акцентом этнической кореянки всегда отвечала по домофону, что хозяйки нет дома.

В зеркале заднего вида я заметила, как соседка торопливо возвращается в дом, будто что-то забыла. Муж все бормотал: «Чем же она занимается? Она знает, что ее помощница каждый день курит на балконе?» Я перевела взгляд с женщины на наш дом и увидела у ворот нескольких подозрительных мужчин. Сердце сжалось от тревоги, когда я осознала, что мои опасения оправдались. Двое незнакомцев грубой наружности стояли у наших ворот.

– Дорогой, останови машину! – закричала я, и муж нажал на тормоза.

– Что опять?

– Кто эти люди?

Сынчжэ на заднем сиденье тоже поднял взгляд от телефона и оглянулся. Увидев тех мужчин перед нашим домом, муж поставил машину на ручник и вышел.

– Дорогой, не выходи! – я попыталась его удержать, но он уже направлялся к воротам. В этот момент мимо проехала красная машина соседки. Она опустила окно, приветливо улыбнулась и кивнула, но у меня не хватило сил ответить. Мысли были заняты только тем, кто эти люди перед нашим домом. Незнакомцы появились, как только я забеспокоилась о низких воротах. Зловещее предчувствие вернулось.

Мужчины в джемперах, кроссовках и с короткими стрижками выглядели странно в нашем районе.

– В чем дело? – Муж широкими шагами подошел к незнакомцам.

Те, взглянув на нашу машину, непринужденно подошли к нему и начали тихо что-то говорить. Лицо мужа стало серьезным. Разговор затягивался, и тревога снова охватила меня: не случилось ли что-то в клинике, где он работал?

– Дорогой, что происходит? – Когда я вышла из машины и подошла, мужчины сразу заметили меня и прекратили разговор.

– Добрый день, мы из полиции. У нас есть несколько вопросов, – невысокий круглолицый мужчина вытащил бумажник и показал мне полицейское удостоверение.

– У одного моего знакомого проблемы… Мне нужно съездить в полицейский участок, – ответил муж.

– Что случилось? Почему именно ты…

Он посмотрел на мое испуганное лицо и рассмеялся:

– Не волнуйся, это всего лишь допрос свидетеля. Придется тебе самой съездить в церковь. А я как раз хотел впервые за долгое время исповедоваться, – пошутил он и бросил взгляд на Сынчжэ, который смотрел в нашу сторону. – Съезди с сыном, я позвоню. Мне нужно поехать в участок, чтобы узнать детали.

Он быстро взял телефон и кошелек и направился к припаркованному рядом белому «Авантэ» в сопровождении полицейских. Я подумала, что дело серьезнее, чем кажется. Ведь полиция не приезжает без веской причины.

Я села за руль и завела машину. Оглянувшись, увидела, что Сынчжэ испуганно смотрит на меня.

– Все в порядке, папе нужно съездить туда из-за одного знакомого.

– А что случилось с его знакомым?

На этот вопрос у меня не было ответа. Все станет ясно только после возвращения мужа.

– Мам, а нам обязательно ехать в церковь?

– Даже не знаю…

Меня охватила внезапная тревога при мысли о предстоящих разговорах с прихожанами. Они обычно обсуждали пустяки: завтрак, пыль, детей. Мысль о том, что придется поддерживать беседу с ними, пока муж будет на допросе, ужасала меня.

Я развернула машину и поехала домой. Мои мятные лодочки, которые недавно отражали хорошее настроение, вдруг показались мне убогими. Радость от них была слишком мимолетной. Припарковавшись, я собралась выйти, но заметила на коврике под водительским сиденьем следы грязи. На прошлой неделе муж купил горшки с цветами, а пару дней назад тщательно вымыл машину, поэтому земля на коврике показалась мне странной.

Уже собиралась выключить зажигание, но решила проверить последние адреса в навигаторе. Оказалось, что все данные были стерты.

Муж все отрицал, но, возможно, его все-таки не было дома прошлой ночью. Сомнения вновь закрались в душу. Он редко ошибался в своих суждениях и словах. Напротив, все беды обычно случались из-за моих беспочвенных подозрений и неверных выводов. Я понимала, что не могу полностью доверять собственным мыслям.

«Я не могу доверять самой себе».

Следовало полагаться лишь на объективные факты. Я решила проверить записи с камер видеонаблюдения, установленных в гостиной и во дворе, чтобы окончательно во всем разобраться. Я верила словам мужа, что он прошел по гостиной и затем направился в спальню.

Включив ноутбук, начала просмотр записей.

Но объективный вывод сделать не удалось: все записи вплоть до сегодняшнего утра были удалены. Не в силах доверять своим чувствам, я осознала, что единственным человеком, к кому можно обратиться за разъяснениями, остается муж. Но можно ли доверять ему?

Мне показалось, что я заперта в темной комнате, где мрак окутал сознание и лишил ясности мысли.

Санын

Как только я увидела тело мужа, то бросилась наверх в лобби больницы, словно пытаясь сбежать оттуда. В шумной толпе незнакомых людей чувствовалось неожиданное облегчение. Телефон не прекращал вибрировать, но я его игнорировала. Больше всего хотелось побыть наедине с собой.

– Санын… – я закрыла глаза и услышала тихий голос невестки. – Думаю, нам стоит спуститься. Полиция ждет тебя…

Ее большие глаза покраснели. Я задумалась: плачет ли она из-за смерти моего мужа, из жалости ко мне или просто потому, что это ее естественная реакция?

– Да, надо спуститься.

Невестка подхватила меня под руку, хотя я была вполне способна идти сама. Тяжесть ее тела на моей руке лишь усилила чувство усталости.

Обогнув лобби, я заметила внутри больницы круглосуточный магазин. Люди в халатах стоя ели быстрорастворимую лапшу. Я же ничего не ела со вчерашнего дня. Интересно, неужели невестка считает, что женщина, потерявшая мужа, не может чувствовать голод? Вдруг накатил прилив злости от ее бесполезной заботы.

– Спустись первой. Если я сейчас не поем, мне не хватит сил, как и ребенку в животе.

Заметив мой живот, невестка, наконец, осознала свою оплошность:

– Давай я куплю тебе что-нибудь. Что ты хочешь?

– Не волнуйся. Просто я…

– Может, кашу? Еще здесь неподалеку есть забегаловка с домашней едой.

– Пожалуйста, оставь меня. Я сама разберусь. Просто займись своими делами, – неожиданно для себя я выплеснула накопившийся стресс.

Невестка удивленно замерла. Она обиженно посмотрела на меня, недоумевая, почему я не оценила ее заботу.

Я зашла в магазин, не заботясь ни о чем на свете. Едва оплатив лапшу, немедленно залила ее кипятком и принялась есть. Мне было все равно, что именно я ем. Просто хотеось насладиться одиночеством и едой, какой бы она ни была. Невестка смотрела на меня через стекло, вероятно, думая, что я так странно веду себя из-за шока.

Когда я вернулась в морг, там уже собралась семья мужа. Хотя назвать их семьей было бы преувеличением – скорее, это был постоянный источник проблем.

Муж рос сиротой: у него не было ни родителей, ни братьев, ни сестер. В шесть лет он потерял родителей в автокатастрофе, и единственной опорой для него оставались родственники по линии дяди. Но дядя, занятый своими детьми, всегда считал его обузой.

– Ах ты, лицемерка! – внезапно закричал старший племянник, едва увидев меня.

В резиновых тапочках и сером спортивном костюме он выглядел так, словно только что отошел от компьютерных игр.

– Наконец мужа в гроб загнала, да? – тетка мужа тоже повысила голос.

Рядом с дядей стояла женщина-полицейский в форме. Родственники мужа кричали во все горло, будто хотели привлечь внимание полиции.

– Да как вы смеете! Как можно так говорить? Разве эти слова сейчас уместны? – не сдержалась невестка.

– Эй, осторожнее! Эта плутовка убьет и тебя! – племянник нахватался грубости у своих родителей и теперь обзывал меня «плутовкой».

Во рту еще оставался соленый привкус лапши, и я наслаждалась им, наблюдая за их несдержанным поведением.

Женщина-полицейский, привыкшая к таким сценам, спокойно протянула мне визитку. Там было написано: «Ким Мисук, сержант полицейского участка Западного округа города Хвасон». Офицер была высокой, и ей очень шла форма.