Под дублёнкой у него ничего нет.

А ещё Иван Дубов выглядит уставшим, даже измученным. Не просто уставшим, а измученным, как будто каждый день его прожитых лет дался ему очень нелегко.

У него не классически красивое и слащавое лицо, как в рекламе, оно у него сильное, волевое. И приковывает к себе взгляд.

Он долго смотрит на меня.

С моего языка само срывается:

– Самарцева Ульяна Сергеевна. Это… м-моё имя.

Он приподнимет смоляную бровь и снова недобро усмехается.

– И-и-и? – протягивает он издевательски. – Я не знаю никаких Самарцевых. И тебя впервые вижу.

Как и я тебя. Псих.

– Я сняла этот дом. Моя… к-коллега в сезон сдаёт в аренду… дом… Мою квартиру затопили и пока там ремонт, она сдала мне дом… Пока на месяц… Вот. И я с детьми приехала.

К моему огромному огорчению мой голос звучит жалко, беспомощно и тоньше обычного. Я говорю так, будто оправдываюсь.

Я всё ему сказала и на его лице должны были появиться хоть какие-то эмоции. Но ничего нет. Он просто глядит на меня, словно оценивает.

– Могу ей позвонить, она подтвердит… Только мне телефон взять нужно…

Делаю попытку сбежать от него на кухню. Там мой телефон, я позвоню или коллеге или сразу в полицию. Плохая идея. Ведь я даже пикнуть не успею, как он пришибёт меня.

– Какая тупая случайность, – вдруг говорит Иван.

Наконец, он отходит от меня, и я облегчённо вздыхаю.

– Не понимаю вас… – произношу вяло.

Эта стрессовая ситуация меня довольно сильно выхлестнула и я теперь ощущаю, что абсолютно без сил.

– Тебе придётся собраться и покинуть мой дом, – заявляет этот тип.

– В смысле?

– В прямом, – говорит он равнодушно и как-то нехорошо глядит на моего пса.

– Слушайте, если вы партнёр моей коллеги Анны Петровны Романовой, и она не согласовала с вами мой приезд… – говорю с нажимом, но мужчина меня обрывает.

– Ульяна… как там тебя по батюшке… – устало произносит мужчина.

– Сергеевна, – произношу ледяным тоном.

– Точно, – хмыкает он и указывает пальцем на выход. – Ульяна Сергеевна, собирай свои манатки и вали из моего дома. Правда, если до тебя ещё не дошло, то могу помочь. Возьму тебя, твоего пса, твоих спиногрызов и…

– Мне нужно увидеть ваши документы! – стараюсь говорить уверенно и выглядеть грозно. Похоже, получается плохо.

С его губ слетает издевательский смешок.

Вздёргиваю подбородок и с вызовом смотрю на мужчину.

– Покажите свои документы. Немедленно. Иначе я позвоню в полицию.

Я думала, он сейчас начнёт сопротивляться и выкинет какой-то опасный для меня номер, но мужчина достаёт из внутреннего кармана дублёнки паспорт.

Открывает, протягивает его к моему лицу и спрашивает с издевкой:

– Ну? Убедилась?

Я всегда была убеждена, что страшнее фотографии на паспорте бывает только её ксерокопия. И вообще мне кажется, трудно найти человека, который был бы доволен своим фото в паспорте.

Но кажется, я его встретила. По сравнению с моей фоткой в паспорте, где я выгляжу как заключённая с опытом и на вид мне все шестьдесят лет, Иван Дубов на фотографии в своём паспорте выглядит шикарно.

Я быстро просматриваю информацию: Дубов Иван Николаевич. Судя по дате рождения, ему через три дня исполнится сорок два года.

В сравнении с хозяином документа паспорт выглядит слишком хорошо. Как новенький. Эта деталь вызывает у меня подозрения.

Протягиваю руки, чтобы взять документ, как Иван тут же закрывает паспорт со словами:

– Убедилась?

– Документ выглядит как новенький. Паспорт может быть поддельным, – говорю сквозь стиснутые зубы, даже руки в кулаки сжимаю. И откуда только храбрость взялась? Мне бы осторожнее с ним быть, а не вот так набрасываться. Но меня уже несёт. – Вы скрываетесь от полиции? Или вы беглый преступник?

– Что? Ты решила, что это подделка? – Иван очень натурально и искренне удивляется моим словам.

– Я угадала?

У него лицо вытягивается и багровеет от злости.

Наступает между нами тяжёлое молчание.

Мы напряжённо смотрим друг на друга. Никто не отводит первым взгляд.

Молчание?

Знаете, какой самый страшный звук для родителей? Это тишина в детской.

Притихшие дети – не к добру.

Мои малышки проснулись, они такой концерт устроили, что проснулся, наверное, весь посёлок. И поверьте мне, после такого они точно сразу не заснут.

У меня душа уходит в пятки.

– Господи… – выдыхаю я упавшим голосом.

Алмаз чувствует мою панику и первым с лаем бежит к моим девочкам.

И видимо у меня лицо совсем безумное становится, потому что даже мужчина вдруг напрягается и с беспокойством в голосе интересуется:

– Что такое? Ты побледнела…

– Мои девочки… – выдавливаю из себя и бегу к дочкам.

Мужчина, гад, идёт следом.

В комнате горит приглушённый свет.

Обивка кресел и дивана всё ещё испачкана красной помадой. Не нашла я никаких подручных средств в доме. Шторы тоже так и не сняла. Так и висят, испачканные.

Детей в кроватях нет.

Зато в ванной горит свет и оттуда доносится довольное лепетание и звук слива в унитазе.

Я уже предчувствую беду.

Алмаз уже юркнул в приоткрытую дверь ванной.

Я вхожу и замираю в шоке.

Маша и Катя на стрессе решили заняться уборкой, – помыть, постирать свои игрушки. В унитазе.

– Какого? – слышу у себя за спиной. – Вы что тут устроили?!

Мои девочки вскрикивают и резко оборачиваются.

– Что вы так орёте? – шиплю на него. – Вы мне детей испугали.

– Они засорили систему! – рявкает Дубов. – Выметайтесь! Живо!

Мне хочется послать этого козла, но не успеваю, так как Манюня вдруг совершенно невинно и ангельски чистым голосом спрашивает:

– Мама, это папа?

Тут же с интересом на мужчину смотрит Катя и распахивает свои голубые глазки, словно увидела Деда Мороза.

– Папа! – восклицает она.

Я смотрю на Дубова.

О! Я это выражение лица никогда не забуду.

У мужика дар речи пропал. И искал он его долго.

– Ага, папа, – злорадно говорю я. – Случайный папочка на наши головы.

– Гав! – уверенно заявляет Алмаз.

Желваки ходят на его лице.

Он отводит взгляд от моих прекрасных малышек и говорит каким-то глухим, усталым голосом, словно из него вся злость, всё раздражение ушло:

– Ульяна, ты перепутала дома. Дом, который сдаёт Анна Романова, находится на соседней улице. Эта улица Вторая Весенняя, дом три, а тебя нужна просто улица Весенняя, дом три. Нас постоянно путают. Да ещё ключи подошли… Её дом я тоже построил и продал его Анне. Замки стояли одинаковые под один ключ. Я думал, она давно сменила замок…

– В-вторая Весенняя? – переспрашиваю неуверенным тоном. Это всё на что меня хватает. – Как же так?

Он пожимает плечами. Хмурится.

– Перекрою здесь воду. Надеюсь, они не все свои игрушки смыли?

Машенька подходит к Ивану, дёргает его за штанину и спрашивает с улыбкой ангела:

– Папа хочет кушать?

Глава 3

* * *

– УЛЬЯНА —

Как оказалось, Иван есть хотел.

Мои ангелы тоже запросили кушать.

Теперь уложить их будет сложно.

Придётся кормить, хоть это и не по режиму, да и на ночь детям вредно. Но ты это скажи трёхлеткам, будет море слёз, крик, топот ножками и швыряние игрушками.

Ладно, так и быть, они поковыряются в тарелке, выпьют тёплого молока, потом может, сразу и заснут.

Пришлось разогревать поздний ужин.

Рулет ещё остался. Думала, на завтрашний обед будет. Не будет.

Но одного рулета для мужчины будет мало. Мужчину кормить надо. Ему вообще надо много еды.

Достаю пачку итальянских макарон в виде разноцветных бантиков из твёрдых сортов пшеницы.

Девчонки их очень любят. Особенно кидаться ими друг в друга.

Помимо макарон решаю мужчине сделать салат из овощей. Помидоры, огурец, салат, зелень и сметана. Просто и вкусно.

Хлеб домашний.

Девочки со мной на кухне.

Я их на время заняла. Думаю, вы догадались, чем.

Каждая в руки получила планшет. Зараза редкостная.

Стараюсь ограничивать времяпровождение за планшетом или телефоном, но иногда это палочка-выручалочка.

Девочки при мне. Я знаю, что они сейчас не нашкодят. Я смогу спокойно разогреть и приготовить поздний ужин, а Иван починит воду.

Ещё он сказал, что помоется и переоденется, что весьма неплохо.

Нечего передо мной с голым торсом ходить. Всё-таки я женщина незамужняя… Мужчины давно не было…

Так, куда это мысли поскакали?

Ну-ка! Брысь!

И гормоны! Ну-ка, всем тихо и смирно!

Посматриваю на девчонок.

Они сидят на кухонном диванчике и напоминают мне сонных котят.

Но от экрана не отлипают.

Я бы и сама не прочь завалиться спать. Чувствую себя разбитой. Эта нелепая ситуация с домом и стресс вымотали меня так, будто я двое суток не спала. Адреналин схлынул и теперь наступил откат.

С утра нужно как можно раньше собраться и покинуть чужой дом.

Хотя-я-а-а… Надо сначала убрать за собой беспорядок.

Я ведь так и не очистила обивку. И шторы. Может, скажу Ивану, что оплачу клининг?

Боже мой, какой стыд. И как я могла так ошибиться с домом?

Ведь сразу поняла, что что-то не так.

Детской не оказалось, хотя Анна говорила о полноценной детской комнате на двоих.

Дура.

Какая же я дура.

Выставила себя последней кретинкой.

Ещё и напала на Ивана, облила его перцовым газом. Представляю, что он обо мне подумал. Что я психопатка.

Кстати, антигистаминные и он, и я выпили. На всякий случай.

Так, ужин готов.

Накрываю на стол.

Мысли у меня мрачные.

Переживаю отчего-то, а вдруг ему мой рулет не понравится? Скажет, что преснятина? И салат простецкий…

Так, стоп. С чего это меня вдруг заботит мнение чужого мужчины о том, как я готовлю?

Я хорошо готовлю и я это знаю.

Разливаю тёплое молоко по стаканам для дочек.

Потом надеваю на малышек пластиковые нагрудники. Они даже не сопротивляются.

Раскладываю их стулья и пододвигаю к столу, я эти стулья с собой привезла.

Зеваю широко и со звуком, едва не вывихнув себе челюсть.

Спать хочу, что атас. Но фигушки мне.

Зато Алмаз уполз спать. Собаки на кухне не видно. Или Иван его с собой забрал?

– Ну что, ангелы мои? Будете кушать или передумали? – спрашиваю своих красавиц.

Катюша отлепляется от экрана, тоже зевает и кулачком трёт глазик.

Кивает непонятно, то ли будет, то ли нет. Значит, просто поковыряется в тарелке.

Зато Машуня, егоза, энергично подпрыгивает на месте и радостно сообщает:

– Буду! Куша-а-ать!

На кухню приходит хмурый Иван.

Волосы влажные. На непокорных кончиках капли воды свисают.

На шее осталась несмытая пена. Видимо, торопился помыться.

И он одет. Белая футболка облепляет его торс как вторая кожа. Серые домашние штаны из тонкой ткани, подчёркивают мышцы и все выпуклости.

Он босой. Ступни длинные, узкие. Хорошие ступни.

Впрочем, Иван, что одетый, что раздетый, всё одно, мои гормоны делают на него стойку.

Гадство.

– Всё готово, – произношу напряжённо и ковыряю спинку детского стула. – Как вода? Получилось спасти систему в той ванной? Всё будет работать? Или не спасти?..

Он проходит к столу, смотрит на блюда, явно удивлён и говорит, глядя почему-то на моих дочерей, а не на меня:

– Игрушки забили унитаз, дальше они не прошли, так что, всё в порядке.

Значит, оплачивать сантехника мне не придётся. Слава игрушкам, которые не уплыли дальше!

– А, это хорошо. Вы уж извините… – начинаю я вяло. – Мы завтра с утра покинем ваш дом… А насчёт беспорядка и испорченной обивки, штор, я…

– Забудь об этом. Всё в порядке, – говорит он вдруг с улыбкой. – Прекрасный ужин. На вкус так же, как и выглядит?