В такую передрягу ты еще не попадала, – слабо поддразнила я. Мы брели к сухому дереву, возвышающемуся на несколько футов над кустарником. Хорошо бы ухватить несколько клочков тени, прежде чем мы свалимся замертво.

Да,– согласилась Мелани.– Не попадала.

Мы добрались до цели. Едва мертвое дерево распростерло над нами свою прозрачную тень, ноги подогнулись. Мы лежали на земле, мечтая больше никогда не чувствовать проклятое солнце, глотая горячий воздух, слушая свое хриплое дыхание.

Наконец мы закрыли глаза. Веки изнутри были яркими и красными. Мы больше не чувствовали слабого покрова тени; возможно, она сместилась.

Сколько еще? – спросила я.

Не знаю. Раньше мне не приходилось умирать.

Час? Больше?

Понятия не имею.

Где койот, когда он так нужен?

Может, нам повезет… не попасть к когтистым тварям… – Мысли Мелани бессвязно блуждали.

Это был наш последний разговор. Невозможно сосредоточиться, чтобы сложить слова в предложения. Боль казалась невыносимой. Каждая мышца мучительно сокращалась, сражаясь со смертью.

Мы же с Мелани не сражались, просто ждали, перебирая обрывки воспоминаний. Пока мы еще находились в сознании, то напевали колыбельную – ту самую, которой успокаивали Джейми, когда холод, голод и страх не давали уснуть. Мальчик уткнулся головой нам в плечо, мы обняли его, а потом будто сами уткнулись в чье-то плечо, и нас убаюкала другая колыбельная.

Под веками потемнело, но не от смерти. Опустилась ночь, и нам стало грустно. Без дневной жары мы протянем дольше.

Ни времени, ни пространства, лишь темнота и тишина. А потом послышался звук.

Сперва мы решили – показалось. Может, наконец явился койот. Хотелось ли нам этого? Неизвестно.

Что-то встряхнуло нас, потянуло за вялые руки. Вот бы все произошло быстро. Мы ожидали укуса. Вместо этого последовал толчок, и наше лицо оказалось обращенным к небу.

На него хлынула вода – холодная, невероятная. Она потекла по глазам, смывая песок. Веки затрепетали. Мы моргнули.

Плевать на песок в глазах. Наш рот раскрывался и закрывался в поисках влаги, как клюв только что вылупившегося птенца.

Кажется, где-то рядом послышался вздох.

Наконец вода хлынула в рот. Мы глотнули, поперхнулись. Вода пропала, наши слабые руки потянулись к ней. Кто-то похлопал нас по спине, дыхание восстановилось. Руки отчаянно хватали воздух в поисках воды.

Опять раздался вздох.

Что-то прижалось к нашим растрескавшимся губам, вода хлынула снова. Мы жадно глотали, стараясь не поперхнуться. Главное – чтобы воду не забрали.

Мы пили, пока не заболел желудок. Вода превратилась в тонкую струйку, иссякла, и мы протестующе вскрикнули. К губам снова прижался ободок. Мы продолжили пить, пока сосуд не опустел.

Еще один глоток – и желудок взорвется. Мы моргнули, кое-как сфокусировали взгляд, пытаясь найти источник воды. Темно, на небе ни звездочки. Мы моргнули еще раз и поняли, что темнота гораздо ближе, чем небо. Над нами навис зловещий черный силуэт.

Зашуршала ткань, хрустнул песок под каблуком. Послышался звук расстегиваемой молнии, оглушительный во мраке ночи.

В глаза ударил ослепительный свет, резкий, словно лезвие. Мы застонали от боли, подняли руку, чтобы прикрыть глаза. Даже сквозь опущенные веки сияние было слишком ярким. Снова стемнело, нашего лица коснулся еще один вздох.

Мы осторожно приоткрыли невидящие глаза. Тот, кто находился рядом, держался очень тихо. В воздухе чувствовалось напряжение, но все происходило будто не с нами. Наша единственная мысль была лишь о воде в желудке и о том, где взять еще. Мы попытались сосредоточиться, разглядеть того, кто нас спас.

Несколько минут мы щурились и моргали, пока наконец не различили тусклое белое пятно на фоне темного лица. «Борода как у Санта-Клауса», – бессвязно подумали мы. Память помогла восстановить остальное: нос с вертикальным желобком на кончике, широкие скулы, густые седые брови, глубоко посаженные глаза на морщинистом лице. Сейчас мы видели только очертания, но знали, каким это лицо окажется при свете дня.

– Дядя Джеб, – удивленно прохрипели мы. – Ты нас нашел.

Дядя Джеб, сидящий на корточках рядом с нами, покачнулся, услышав свое имя.

– Ну-ну, – произнес он, и его ворчливый голос пробудил тысячу воспоминаний. – Кто тут у нас?

Глава 13
Приговор

– Они здесь? – выхаркнули мы слова, точно воду из легких. Помимо питья нас волновал лишь этот вопрос. – Они добрались?

В темноте невозможно было прочитать выражение лица дяди Джеба.

– Кто?

– Джейми, Джаред! – Наш шепот обжигал, словно крик. – Джаред был с Джейми, нашим братом. Они здесь? Ты нашел их?

Последовала короткая пауза.

– Нет, – твердо, без жалости и эмоций ответил он.

– Нет, – прошептали мы, не повторяя его слова, а протестуя против возвращения к жизни. В чем смысл? Мы снова закрыли глаза, прислушиваясь к боли во всем теле, надеясь заглушить боль в сердце.

– Тут такое дело, – проговорил дядя Джеб. – Мне… э-э… нужно кое-что уладить. Ты пока отдохни, а я вернусь попозже.

Мы не стали открывать глаза, не понимали значения слов, слышали только звуки. Хруст шагов постепенно затих. Мы не знали, куда он ушел, да и не хотели знать.

Они пропали. Их уже не найти. Все безнадежно. Джаред и Джейми исчезли, это они умели прекрасно. Мы никогда их не увидим.

Вода и ночная прохлада привели нас в сознание, чего нам совсем не хотелось. Мы перевернулись на живот и снова зарылись лицом в песок. Наше изнурение дошло до крайней степени. Надо уснуть, главное – ни о чем не думать.

У нас получилось.

Когда мы проснулись, было еще темно, но на востоке уже занимался рассвет – за горами разгоралось алое зарево. Во рту стоял привкус земли. Наверняка дядя Джеб нам привиделся. Как же иначе?

Утром в голове прояснилось, и мы сразу же заметили у щеки странный предмет, не камень и не кактус – твердый, гладкий. Мы толкнули его – послышался благословенный плеск воды.

Дядя Джеб действительно был здесь и оставил нам флягу.

Мы осторожно сели, удивляясь, что не переломились пополам, как сухая ветка. Должно быть, за время сна выпитая вода распространилась по телу. Боль поутихла. Впервые за долгое время нам захотелось есть.

Негнущимися пальцами мы отвинтили колпачок. Фляга оказалась неполной, однако воды хватит, чтобы растянуть стенки сжавшегося желудка. Мы выпили все до капли; хватит экономить.

В предрассветной тишине звук упавшей фляги прозвучал глухим ударом. Мы окончательно проснулись, вздохнули, жалея, что забытье прошло, и уронили голову на руки. Что теперь?

– Зачем ты дал этой твари воду, Джеб? – раздался гневный голос у нас за спиной.

Мы резко обернулись, встали на колени. От увиденного екнуло сердце, в глазах потемнело.

Перед деревом полукругом стояли восемь человек. Без сомнения, это люди; у наших таких лиц не бывает. Губы кривятся от ненависти, зубы оскалены, из-под нахмуренных бровей сверкают злобные глаза.

Шестеро мужчин и две женщины, все крупнее меня. Я не сразу поняла, почему они так странно держат перед собой руки, а когда разглядела, то побледнела. У них оружие. Ножи – одни покороче, вроде кухонных, другие подлиннее, еще один огромный и страшный. Мелани подсказала название: мачете. А еще – длинные палки, металлические или деревянные: дубинки.

Среди них я признала дядю Джеба. Он небрежно держал предмет, который я никогда не видела сама, только в воспоминаниях Мелани: ружье.

Я глядела с ужасом, Мелани – с восторгом. Надо же, целых восемь человек! Она-то думала, Джеб один, в лучшем случае с ним еще двое. При виде такого количества сородичей ее сердце наполнилось радостью.

Идиотка,– сказала я ей.– Только посмотри на них. Разве не видишь?

Я заставила ее взглянуть на происходящее моими глазами. От фигур в грязных джинсах и побуревших от пыли хлопковых рубашках исходила явная угроза. Возможно, когда-то они были людьми – в полном смысле слова, – но теперь превратились в дикарей, чудовищ. Их обуревала жажда крови.

В каждой паре глаз читался смертный приговор.

Мелани, пусть с неохотой, признала мою правоту. Ее обожаемые люди предстали в своем худшем обличье – как в газетных статьях, которые мы читали в заброшенной хижине. Мы среди убийц.

Следовало умереть еще вчера. Зачем дядя Джеб вернул нас к жизни?

От этой мысли меня передернуло. В свое время я лишь мельком изучила историю человеческих зверств; не хватило духу вдаваться в подробности. Видимо, следовало проявить больше прилежания. Однако я знала: в некоторых случаях люди ненадолго продлевают жизнь своим врагам – например, чтобы получить какие-то сведения… или заставить что-то сделать…

Разумеется, я сразу вспомнила о тайне, которую они непременно захотят выведать и которую я ни за что не выдам, даже под пыткой. Лучше покончить с собой.

Я скрыла от Мелани эту тайну, использовав ее собственную защиту и воздвигнув в голове стену. Раньше в этом не было нужды.

Мелани не заинтересовалась стеной и не попыталась пробиться. Сейчас, когда выяснилось, что не только она имеет секреты, ее занимали заботы поважнее.

Стоит ли скрывать от нее мою тайну? Мелани сильнее; она, несомненно, выдержит пытки. А сколько я смогу вынести, прежде чем сдамся и выдам все, что потребуют?

Желудок тоскливо сжался. Мысль о самоубийстве внушала отвращение, ведь умру не только я. Мелани тоже ожидают мучения и смерть. Подожду, пока другого выбора не останется.

Нет, на это они не пойдут. Дядя Джеб не даст меня в обиду.

Он не знает, что ты здесь.

Так скажи ему!

Я пристально всмотрелась в лицо старика. Под густой седой бородой рта не разглядеть, однако его глаза не горели гневом, как у остальных. Некоторые мужчины переводили взгляды на него, словно ожидая ответа на вопрос, возвестивший об их присутствии. Но дядя Джеб на обращал на них внимания – он смотрел только на меня.

Я не могу, Мелани. Он не поверит. А если они заподозрят ложь, то решат, будто я Ищейка. Наверняка им по опыту известно – только Искатели способны придумать легенду, чтобы втереться в доверие.

Мелани вынужденно согласилась. От одного слова «Ищейка» в ней всколыхнулась ненависть. Разумеется, остальные чувствуют то же самое.

Это ничего не изменит. Для них достаточно того, что я – Душа.

Мужчина с мачете – крупный, черноволосый, с необычайно светлой кожей и ярко-синими глазами – с отвращением хмыкнул, сплюнул и шагнул вперед, занося клинок.

Лучше уж быстрая смерть. Пусть мы погибнем от его руки, а не от моей. По крайней мере, я не умру убийцей, ответственной не только за собственную смерть, но и за смерть Мелани.

– Обожди, Кайл, – неторопливо, почти небрежно бросил Джеб. Здоровяк остановился, скривился.

– Почему? Ты же сам сказал, она одна из них.

Я узнала голос – это он спросил у Джеба, зачем тот дал мне воды.

– Верно. Но есть одна сложность.

– Какая? – спросил другой мужчина, стоящий рядом с Кайлом: судя по сходству, его брат.

– Видишь ли, она моя племянница.

– Уже нет, – отрезал Кайл, снова сплюнул и решительно шагнул в мою сторону. По напряжению плеч было ясно – слова его не остановят. Я зажмурилась.

Послышались два металлических щелчка. Кто-то ахнул. Я открыла глаза.

– Я сказал, обожди. – Дядя Джеб по-прежнему говорил спокойно. Ствол ружья уперся Кайлу в спину. Тот застыл с занесенным мачете.

– Джеб, – с ужасом произнес его брат, – ты что делаешь?

– Отойди от девочки, Кайл.

Здоровяк гневно повернулся к Джебу.

– Это не девочка!

Старик пожал плечами, по-прежнему держа Кайла на мушке.

– Надо все как следует обсудить.

– Доктор выудит из нее что надо, – раздался ворчливый женский голос.