– Вижу, что ты уже вполне здорова? – раздался низкий мужской голос за спиной, напугав до рези в животе.

Не подав вида, лишь медленно опустила руки и оглянулась.

Из кресла у камина поднялся высокий мужчина с пронзительными тёмными глазами и приметной родинкой над левой бровью. Густые волнистые волосы обрамляли его мужественное лицо с небольшой щетиной и делали гораздо моложе. Хотя, судя по взгляду и выправке, ему было далеко за тридцать. На нём была чёрная рубашка, небрежно расстёгнутая до середины груди, с красной вышивкой на высоких манжетах и чёрные брюки с высокой талией. А от вида кожаных тапочек с помпонами брови сами собой дрогнули в усмешке.

– Мы не представлены, – произнесла уверенно.

– Очень хорошо держишься, – мягко улыбнулся мужчина. От него буквально сквозило спокойствием. И сам он не выглядел враждебно.

– Что вы имеете в виду?

– Обычно люди в твоём положении спрашивают: «Где я?» или «Как я здесь оказалась?»

– И в каком же положении я оказалась? – скептически дёрнула бровью, наблюдая, как мужчина ставит стакан с той же жидкостью, что и в кувшине, и пятернёй заводит длинные волосы назад.

– Ты не помнишь? – прищурился он так пронзительно, будто прожёг насквозь.

– Помню, – заявила всё с той же непринуждённой уверенностью, только голос снова осип. – А ещё помню, что у вас были борода и усы.

– Верно. Я был в долгой поездке. Некогда было заглянуть к брадобрею. Теперь я дома, и всё на своих местах, – совершенно спокойно ответил тот и вернулся в кресло, а затем молча пригласил жестом сесть напротив.

Однако я осталась стоять.

– И чей же это дом?

– Меня зовут О́циус. Это моё поместье. А ты – моя гостья, – улыбнулся мужчина, и вроде приветливо, да я ничегошеньки не помнила. Сколько угодно можно было лгать, я бы и не догадалась.

– Гостья? Не пленница? – не мигая вперилась взглядом в его до тошноты мирное лицо.

– Тебе не надо меня бояться. Я не враг. А дверь закрыта, потому что я не был уверен, когда ты придёшь в ясное сознание. Не хотел, чтобы ты причинила себе вред…

– И с какой целью я у вас гощу? – сделала шаг к камину.

– Думаю, тебе нужно принять ванну, а потом поужинать.

– Вы не ответили на вопрос? – процедила настойчиво.

– Как только от тебя перестанет нести потом и желудочным соком, я отвечу на все твои вопросы, – ровно проговорил он и кивнул в сторону второй двери. – Поверь мне, тебе самой станет намного лучше.

Я нахмурилась от смущения: запах от меня и правда шёл, хоть топор вешай. Но и виду не подала. Ведь женщины в таком не признаются? Хотя откуда мне это знать?

А он добавил неловкости:

– У тебя был сильный жар, и тошнило целые сутки. Что ты такое съела?

– Я воспользуюсь вашим предложением, – ответила сухо и для верности указала пальцем на ту же дверь.

Хозяин лишь мягко кивнул.

Дверь открылась с лёгкостью, несмотря на свой вес. Я неспешно переступила порог комнаты. Лучи предзакатного солнца из высокого окна окутывали её тёплым светом.

Внутри оказалось довольно уютно: белёные стены с пейзажами в ажурных рамах и потолок с резными балками, увитыми живым плющом, а в центре на позолоченных ножках большая бронзовая ванна с вентилем и чуть позеленевшим гусаком. Рядом на табурете из красного дерева стоял дымящийся кувшин. На другом лежало нечто вроде марли грязно-бежевого цвета, какой-то серо-зелёный брусок и несколько пузатых флаконов с разноцветной жидкостью. Высокое овальное зеркало в золочёной раме отражало моё растерянное лицо и мятое серое платье с засохшими жёлто-белыми пятнами по всей груди. Я несколько минут стояла в оторопелом молчании.

– Не знаешь, как этим пользоваться? – неожиданно прозвучал голос хозяина за спиной, и поймала его взгляд в отражении.

– Знаю, – ответила твёрдо, но было стойкое ощущение, что некоторые предметы вижу впервые.

– Если тебе ещё трудно ориентироваться, я пришлю О́ду на помощь.

Я вопросительно оглянулась.

– Она будет твоей камеристкой.

В голове почти заскрипело, пока свела в одно представление, кто это такая.

– Не стоит, – отказалась вежливо. – Мне нужно немного времени. Я самостоятельно приведу себя в порядок.

– Как угодно. Но постарайся не опаздывать на ужин. В моём доме это не принято, – дружелюбным тоном проговорил хозяин и закрыл за собой дверь.

– «В моём доме», – проворчала под нос, прислонив ухо к двери, и замерла на некоторое время.

Ничего подозрительного не услышала. Тогда хмуро шагнула к ванне и стянула через голову ставшее вдруг несносно колючим платье.

– И как я пойму, когда ужин? Который, вообще, час?

Раздевшись полностью, понюхала все флакончики, вылила половину на дно ванны, а потом отвернула единственный вентиль.

Из гусака с таким напором захлестала вода, что от неожиданности я отскочила к стене. Как только вода набралась до определённого уровня, напор тут же снизился и почти сразу пропал. Кувшина горячей воды хватило, чтобы сделать ванну более тёплой.

От травяного запаха пены заметно полегчало. Всё тело расслабилось и приятно заныло. Я положила затылок на борт ванны и прикрыла веки, отключаясь от всего. Но умиротворение продлилось недолго: в голове снова закружились осы.

Я не понимала, где оказалась: место незнакомое. Хотя можно ли было так сказать, если вообще ничего не знала о жизни: кто я, откуда, где моё место, где жила до этого и жила ли вообще, если в голове пусто? Однако здесь не было ничего сверх моего понимания: геометрические формы, цвет, запахи, предметы, применение которых я интуитивно знала. Только странно как-то, будто чего-то не хватало, и от этого ледяная пустота разливалась внутри.

Смыв с себя все запахи, собрав мокрые волосы на одном плече, я укуталась в длинную простыню и снова взглянула в зеркало. И опять увидела то же лицо, что и при первом пробуждении.

При ускользающем свете разглядела себя получше. Ничего не вызвало смущения, кроме одного: глаза! Они были разного цвета: один зелёный, другой карий.

Снова прислушавшись у двери, не услышав шумов, вышла. В комнате уже было не так светло. Только камин отсвечивал красными бликами по полу. На покрывале из шкур, расстеленном на кровати, лежало платье, то же, в чём я бежала из другого дома. Рядом – бельё в виде чулок, сорочки, той же длины, что и платье, и странные короткие панталоны. На ковре аккуратно стояли туфли со шнурками.

Полностью одетая, на носочках прокралась по коридору, вышла в общий холл, соединяющий ещё несколько коридоров. В доме было подозрительно тихо и довольно темно, если бы не лампы. Такое ощущение, что здесь никто не живёт, кроме меня и странного хозяина, которого и увидела у одного из арочных проёмов, вероятно, ожидающего меня.

– Ну вот, теперь ты выглядишь подобающе. Полегчало? – с улыбкой спросил он.

– Зависит от вас, – проговорила тихо, не сводя с него прямого взгляда.

– Прошу за мной.

Я прошла следом в небольшую комнату, хорошо освещённую огромной люстрой со множеством свеч над длинным массивным столом с двенадцатью стульями. Стол был накрыт для двоих в одном конце.

Ароматы еды почувствовала ещё на входе. Блестящий от жирного сока окорок в окружении печёных овощей так и манил взгляд. От вида пушистого хлеба с большими дырками едва не повело в сторону. Фрукты, графины, похоже, с вином, какие-то соусы и закуски… Глаза разбегались от аппетитных видов, и я едва не давилась слюной.

Хозяин стоял во главе стола и внимательно наблюдал за мной. Как только перевела на него прямой взгляд, он жестом пригласил присоединиться к нему.

Я взяла голод в руки и неспешно прошла к столу. Осторожно коснулась высокой спинки стула, чтобы отодвинуть и сесть. Но тот оказался неимоверно тяжёлым, что пришлось бы оттаскивать его от стола, будто тачку с камнями.

Не успела сделать и шага, как хозяин оказался рядом, мягко отодвинул меня и заботливо произнёс:

– Разреши, я помогу. Ты ещё слаба.

– И от чего же я так слаба? – поинтересовалась спокойно.

– Когда поешь, сил прибавится, – уклончиво ответил тот и снова намекнул жестом сесть за стол.

Я присела, а хозяин подвинул стул ближе. Самой легко точно не выбраться. А затем он сел, наполнил мой бокал тёмно-бордовой жидкостью и гостеприимно улыбнулся:

– Пожалуйста, угощайся.

– Я не стану пить вино в чужом доме, – едва держа себя в руках, чтобы не накинуться на еду, сказала сухо.

– Не обязательно кусаться. За эти сутки я мог сделать с тобой всё, что угодно, – проницательно усмехнулся он, привстал, отпил из моего бокала и снова сел. – Я не ел целый день. Безумно голоден. С твоего разрешения приступлю к ужину.

И тут же наполнил свою тарелку аппетитным куском окорока. От того, как он соблазнительно отрезал кусочек мяса и положил его в рот, зажевал и сглотнул, у меня скрутило живот.

Положив ладони на край стола, взглянула на серебряные вилку и нож и задумчиво погладила их ручки, украшенные выпуклыми вензелями.

– Не знаешь, как пользоваться приборами? – поинтересовался хозяин.

– Знаю, – тяжело выдохнула, выпрямляясь и разглаживая подол платья, а затем положила на него салфетку всё с теми же вензелями.

– Тогда ты знаешь, как оказалась здесь?

– Я помню, что встретила вас на площади… Но как оказалась здесь, нет, – решила признаться и посмотреть, что будет дальше.

– Ты потеряла сознание, Та́йра.

– Тай-ра… – протянула я, будто пробуя слово на вкус, и вопросительно посмотрела на мужчину.

– Мне жаль, что ты не помнишь, – вздохнул тот, а его сочувствующая улыбка усилила холодную пустоту в животе. – Тебя зовут Та́йра Ли́циус. Ты моя подопечная из Конгора.

– Откуда? – выпрямилась и положила ладони на край столешницы.

– Второе государство на Мидане через море от Тэнуа.

Я прищурилась, с усилием пытаясь выудить из памяти хоть что-то знакомое, но так и не смогла. Пусто! Абсолютно!

– Ты совсем ничего не помнишь? – прищурился мужчина.

– Как такое возможно? – наконец ужаснулась я. – Ни единого названия, ни мест, ни имён…

– Я Оциус, – коснулся своей груди он.

– Это я помню! – зло сорвалось с языка. – Я помню всё, с того момента, как проснулась. Но до этого – ничего! Почему?

Он тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула и, помяв переносицу, тихо проговорил:

– Тайра, я нашёл тебя в канаве за сгоревшим храмом в провинции Конгора. Раненую, обессиленную, разбитую, в таком отчаянии, что ты готова была расстаться с жизнью… Когда я вытащил тебя и привёл в чувства, ты уже ничего не помнила, но твои глаза молили о помощи.

Я представила весь ужас случившегося, но лишь как яркую картинку в воображении, а не нечто реальное. Ничего не откликалось внутри. Пустота лишь росла и ширилась.

Я сухо сглотнула и потянулась за вином. Кажется, этот напиток был способен облегчить напряжение.

На вкус было ничего, даже приятно. Горло обожгло терпкой жидкостью. Облизнув губы, снова посмотрела на Оциуса. Тот так и сидел с прикрытыми веками. Красивый, крепкий и… мрачный.

– И почему я хотела умереть? – спросила со странным неверием, что это обо мне: не представляла, что такого должно было произойти, чтобы я добровольно отказалась от жизни. Но, учитывая, что в закромах памяти пусто, вряд ли могла судить объективно.

Оциус открыл глаза и взял бокал с вином. Сделав глоток, окинул меня задумчивым взглядом, долго молчал, а потом продолжил:

– Я разузнал о тебе кое-что, как всё случилось. В этом храме сгорели дорогие тебе люди. И ты это видела. Я не смог остаться равнодушным…

– Сжалился? – прищурилась я.

– Мне это не чуждо. Но ты показалась мне прекрасной молодой женщиной… – чуть смущённо сжал губы он, словно что-то недоговорил. – И я мог помочь тебе. И помог.

– Помог? Но я пуста, как белая стена. Не помню ничего, что бы ни увидела здесь…