Я позавтракал, подозвал официантку и заказал себе еще кофе. Ван Хенг не выходил на связь и не присылал новых инструкций, крутиться около Аркадия, создавая депрессивную атмосферу, уже не было необходимости, и я понятия не имел, что мне нужно делать дальше. Создавать образ человека, еще вчера пребывавшего в нищете, на которого неожиданно свалились большие по его меркам, разумеется, деньги? Отправиться в загул, пройтись по магазинам и накупить себе кучу ненужного хлама, а вечером завалиться в какое-нибудь дорогое заведение и оплатить два круга выпивки всем присутствующим? Как обычно ведут себя нувориши?

В прошлой своей жизни я никогда не был бедным, поэтому подходящей модели поведения у меня не сложилось. Может быть, наш род был и не так богат, как некоторые, но недостатка в деньгах я никогда не испытывал. В детстве всем необходимым меня обеспечивали родители, потом – Академия, а когда я ее закончил, то получил доступ к собственному фонду, открытому отцом на мое имя.

И кроме того, мне еще и офицерское жалованье платили, но на эти деньги особо не разгуляешься.

«Мы можем пойти домой и погрузиться в медитацию», – подсказал Сэм.

«Не хочу».

«Иногда мне кажется, что ваш вид – это какая-то тупиковая ветвь развития», – посетовал он. – «Вы слишком поглощены тварным миром и не можете разглядеть за деревьями настоящего леса».

Возможно, он был прав. Скорее всего, с высоты развития его цивилизации, он был прав, но что толку в рассуждениях о высоких материях и тысячах лет пройденной ими эволюции, если в один далеко не прекрасный день в их мир вторглись дикари и устроили настоящую охоту на его сородичей, подчинив их своей воле и превратив в послушных зомби, способных лишь выполнять приказы нового хозяина?

Помогла ли им их медитация?

«Мы не были готовы к вторжению», – подтвердил Сэм.

«Может быть, это потому что вы витали в своих эмпиреях и слишком мало внимания уделяли тварному миру?»

«Мы знали о существовании параллельных вселенных, но никогда не видели в них угрозы. Мой народ слишком долго жил без войн и успел отвыкнуть от их бессмысленной жестокости».

«Зато мой народ только и делает, что воюет».

И оказалось, что этот узкоспециализированный опыт стоит куда больше, чем общий уровень развития цивилизации. Раз уж цинты сумели прибрать к руками мир демонов, навязав им свою волю.

«Не переоценивай цинтов», – сказал Сэм. «Даже их император, сильнейший из всех, всего лишь забивает гвозди микроскопом».

«Зато у него самый большой микроскоп».

Сэм утверждал, что будучи более свободным, чем его порабощенные собратья, является более ценным приобретением и может делать вещи, который обычным симбам недоступны, но когда я просил его уточнить, что же это за вещи, не говорил ничего конкретного. В любом случае, все упиралось в уровень силы, в количество энергии ци, которое он мог контролировать, а оно было слишком мало. Он винил в этой слабости пропускную способность каналов нашего с ним общего тела, но обойти это ограничение все равно не мог.

Путь к обретению силы был только один – убийство себе подобных, но я не мог пойти по нему, не привлекая внимания Ван Хенга.

Если я сделаю что-то, что ему не понравится, он может раздавить меня, как муравья. И если бы он хотел, чтобы я стал сильнее, он сам бы отправил меня на охоту.

Но, похоже, его вполне устраивает существующее положение дел. За все то время, что я ему служу, я не сталкивался с другими симбами, и мой уровень силы не вырос ни на йоту, что, конечно же, внушало мне определенную тревогу.

Если я хотел победить, мне нужно было выйти за навязанные рамки, но я не знал, как. На мне была его метка, он мог следить за мной и моим состоянием, и значит, я не мог сделать и шага так, чтобы он об этом не узнал.

«А ты никогда не думал о том, чтобы честно выполнить свою часть сделки? – поинтересовался Сэм.

«Десять лет службы? И ты на самом деле думаешь, что по истечении этого срока он добровольно снимет печать и позволит нам уйти?»

«Если ты докажешь свою полезность, он может продлить контракт».

«И что я получу в результате? Еще десять лет рабства?»

«Жизнь».

«И зачем так жить?»

«Это одна из величайших загадок вашего вида», – сказал Сэм. «Ваше существование столь краткосрочно, что вас можно сравнить с бабочками-однодневками, но вы почему-то не стремитесь дожить хотя бы до вечера. А ведь у вас нет и не может быть ничего более ценного чем сама жизнь».

«А ты никогда не думал, что именно эта философия и привела ваш народ в рабство?» – поинтересовался я.

«Хм…»

«По большей части меня устраивает, когда ты молчишь, но сейчас я хотел бы получить более развернутый ответ».

Я отпил еще кофе и добавил в него шоколадного сиропа из стоявшей на столе небольшой бутылочки.

«Возможно, отчасти ты прав», – признал Сэм. «Все дело в том, что когда началось вторжение, мы недооценили врага. Бабочки-однодневки, сказали мы, как бы там ни было, как бы там ни сложилось, в конечном итоге мы все равно их переживем и выйдем победителями. А в итоге получилось то, что получилось…»

«Но почему же я прав лишь отчасти?»

«Потому что ты не видишь всей картины целиком, как тогда не видели ее и мы», – сказал Сэм. «А когда она нам открылась, стало уже слишком поздно».

«Слишком поздно для сопротивления?»

«Слишком поздно для всего».

«Так нарисуй мне эту картину», – попросил я.

«Ты еще не готов для этого знания», – ехидно сказал он.

«Я не могу планировать свои действия, не обладая…»

«Ты в принципе не можешь их планировать», – перебил меня демон. «Делай, что скажут, плыви по течению, наслаждайся тем, что есть, и постарайся растянуть этот процесс как можно дольше, как это делаю я».

«Это не мой путь».

«Но это лучшее, что ты можешь сделать», – заявил он.

«Я все же требую ответа…»

«Вернемся к этому разговору позже».

«Почему не сейчас?»

– Вы позволите? – в кафе было множество свободных столиков, но миловидная девушка с чашкой кофе, полученной от баристы, почему-то захотела присесть именно за мой.

– Почему бы вам не выбрать другое место? – поинтересовался я. Вежливость вежливостью, но мне чертовски хотелось продолжить разговор с Сэмом.

– Вы кого-то ждете? – спросила она.

– Возможно, – сказал я.

– Возможно, вы ждете именно меня, Георгий, – сказала она. – Так могу я присесть?

Разумеется, я насторожился. Она назвала меня моим настоящим именем, которое мало кому в этом мире было известно. И если бы она была посланником Ван Хенга, то вряд ли стала бы спрашивать разрешения, а сразу перешла бы к делу. Но если она не служит Ван Хенгу, то, возможно, является частью того задания, ради которого меня сюда и направили.

– Разумеется, – сказал я. – Но вы явно меня с кем-то путаете. Мне зовут Александром…

Она присела, подобрав юбку, мило мне улыбнулась поверх своей чашки кофе, сделала глоток и поставила чашку на блюдечко.

– Мы долго вас искали, – сказала она.

– Не знаю, кто это «вы», но ваши поиски должны продолжаться, ибо я явно не тот, кто вам нужен, – сказал я.

– Вас зовут Георгием Одоевским, вы – поручик второй роты Семьдесят Первого Гвардейского Императорского полка, силы специального назначения, – сказала она. – Вы – граф, сын князя Одоевского, вы верно служили родине и государю, пока не сложили голову на войне и не оказались здесь, в теле Ивана Демидова, хотя теперь вас действительно зовут по-другому. Кроме того, вы являетесь симбом, и вы – совершенно точно тот, кто нам нужен.

Что ж, теперь мне стало ясно, что она не от Ван Хенга, и, скорее всего, является частью его миссии. Той самой, цели которой он не удосужился мне сформулировать.

И она неплохо выучила свое домашнее задание.

– Похоже, вы меня знаете, – сказал я. – А вас как зовут?

– Кристина, – снова улыбнулась она.

Так звали домашнего андроида Демидова, первое… гм… относительно живое существо, которое поприветствовало меня в этом мире.

– А на самом деле? – спросил я.

– Чем вам не нравится это имя Александр? – спросила она, сделав ударение на последнем слове. Дескать, мы все представляемся не теми, кто есть на самом деле.

– Ладно, пусть так, – сказал я. – И чего вы от меня хотите?

– Мы хотим вам помочь, – сказала она. – Мне кажется, что вам не помешает помощь.

– Она не помешала бы мне и раньше, – сказал я. – Но вы бросили меня на произвол судьбы.

Я не знал, как ее на самом деле зовут, но мне было понятно, кого она представляет. Не так уж много людей знали, кто я на самом деле, и первая часть ее речи почти дословно повторяла мое собственное представлению Нурлану, одному из лидеров московского сопротивления. Незадолго перед тем, как он отказал мне в поддержке и оставил меня в канализации, где меня и нашел Ван Хенг.

– Это была вынужденная мера, – сказала Кристина.

Я улыбнулся.

Нурлан тогда объяснил мне, что опасность, которая со мной связана, перевешивает мою потенциальную ценность для сопротивления, и предложил мне выплывать самому.

Я выплыл, и они снова пришли ко мне.

Что же изменилось?

Несомненно, они нашли меня, благодаря вчерашней трансляции. И что же они увидели?

Человека уцелевшего, но не знающего, как ему жить дальше. Опустившегося на самое дно, вынужденного драться с себе подобными, чтобы заработать денег на завтрашний день. Возможно, человека отчаявшегося и готового на все.

В любой другой ситуации я послал бы ее к дьяволу, ибо мне не нужна была лицемерная помощь от тех, кто однажды уже бросил меня в беде. Я мог понять мотивы Нурлана, но это не делало его надежным союзником даже на короткий срок. Лучше уж быть одному, чем пустить за свою спину человека, в котором ты не можешь быть уверен до конца.

Однако, сейчас я не был свободен в своих решениях, и эта встреча скорее всего была частью плана Ван Хенга, а значит, мне следовало подыгрывать. Но я не должен был соглашаться с ней слишком легко, чтобы они ничего не заподозрили.

– Я немного знаю о вашей организации, – сказал я.

– Так и должно быть.

– Тем не менее, мне известно, что вы не альтруисты, – сказал я. – И это значит, что за вашу помощь я должен буду чем-то заплатить. Чем?

– Вы не в том положении, чтобы торговаться, Александр, – сказала она.

– Отчего же? У меня есть деньги…

– Не сомневаюсь, – сказала она. – Вы с вашими способностями всегда можете раздобыть денег, но дело ведь не только в деньгах? Для того, чтобы жить полноценной жизнью в империи цинтов, нужны не только деньги, но еще и очки социального рейтинга, а вы не можете устроиться на официальную работу по поддельным документам, поэтому и вынуждены были участвовать в подпольных боях, не так ли?

– Я победил, – напомнил я. – И мне скоро переведут мой гонорар.

– Не сомневаюсь, – сказала она. – Но что будет дальше? Социальный рейтинг постоянно расходуется, и вам потребуется куда больше очков. Тех, что вы выиграли, хватит на полгода, не больше. А что потом? Снова пойдете драться?

– Почему бы и нет?

– А если вас раскроют? Вся мощь репрессивной машины империи обрушится на вашу голову.

Это звучало резонно, но на самом деле ничего не объясняло. Да, почти каждое действие в империи цинтов требовало очков социального рейтинга, черт побери, без них меня бы не пустили бы даже в это кафе, а когда их число приблизится к нулю, мне и билет на автобус не продадут, и способов получить эти очки без официального трудоустройства, со всеми вытекающими из этого рисками, не так уж много. Империя стремилась контролировать жизнь всех своих подданных, и было очевидно, что жителям оккупированных территорий в этом плане приходится куда тяжелее, чем самим цинтам, и жить на нелегальном положении тут очень непросто, но…

– Почему вдруг это стало вас волновать? – спросил я.

– Потому что наше сотрудничество может быть взаимовыгодным, – сказала Кристина. – Мы можем помочь вам, а вы можете помочь нам.

– В чем?

– Я не могу говорить об этом здесь, – сказала она.

– Если вы не можете говорить об этом здесь, значит, вы не можете говорить об этом в принципе, – сказал я и одним глотком допил кофе. – Что ж, поехали.

– Поехали? – удивилась она.