Наконец вышел отец, занял свое место, большой и грузный, словно заполнив собой сразу всю гостиную. Стол был готов, гостьи задавали вопросы, часто ничего не значащие, отец отвечал. Наконец маленькая женщина взяла нож и вилку, я затаила дыхание. Мясной рулет выглядел превосходно, в другой день я бы получила удовольствие от готовки. Но сегодня…

Я замерла, глядя на вилку, словно завороженная, как вилка, с наколоть на нее кусочком мяса приближается ко рту. Там вилка замедлила – женщина ответила своей подруге, и наконец взяла мясо в рот.

Я думала, она его выплюнет. Нет. Она замерла, перестав пережевывать и коснулась руки высокой гостьи. Они переглянулись и вторая тоже отрезала и попробовала кусок.

Папа ничего не понимал – он ел, наслаждаясь вкусной едой, какой в вашем доме не было давно. Его порция не была пересолена. Маленькая же женщина отложила вилку, и отодвинула от себя тарелку, намереваясь встать.

– Постой, – окликнула ее подруга, опустила ей на руку ладонь, удерживая.

– Ты что, не понимаешь?

– Девочка росла без матери.

Маленькая гостья осталась на месте, но буравила меня взглядом.

– Это провокация.

– Возможно.

Они говорили так, словно нас с отцом здесь не было. Я же демонстративно отрезала себе кусок мяса – оно было превосходно.

– Все хорошо? – спросил отец.

– Все прекрасно, папа, – отозвалась я с улыбкой.

Я не смела смотреть на них. Этот бунт – единственный в моей жизни. Я знала, что обе гостьи смотрят на меня.

– Она не покрыта, – прошептала маленькая.

Достаточно громко, чтобы я ее слышала.

– Покрытая у нас уже была, – ответила загадочной фразой высокая. – Ешь, дорогая, нас мать воспитала правильно.

Я вспыхнула. За столом продолжался ничего не значащий разговор, у меня горели щеки, я ела, но не чувствовала вкуса еды. Обе гостьи доели свои порции мяса. И, наверное поэтому, выпили впоследствии по три чашки чая. Я проводила их до дверей, а затем едва дошла до гостиной и обессиленно рухнула на стул.

– Ну, вроде все прошло хорошо, – потер руки папа.

Наверное, предвкушал, как тратит оставшиеся денежки, что дадут ему после свадьбы, не зная, что дочь опозорила его перед двумя почтенными дамами из уважаемой семьи.

– Все прошло хорошо, отец, – прошептала я.

Я не знала, к какому решению придут наши гостьи. Моя жизнь совершенно не зависела от меня. У соседей наверху кто-то засмеялся громко, затем включилась музыка. Я не знала этих людей, но мне казалось, они так счастливы, как я никогда не буду.

Глава
5. Айдан

Разговора с тетушками было не избежать. Я еще не начал его, а он уже набил оскомину. Я чувствовал его вкус, словно горечь лекарства, которое ужасно пить не хочется, но нужно, замаскированный приторной сладостью сиропа.

Они умели казаться милыми, эти люди, что приложили руку к моему воспитанию. Если бы я не знал их ближе, быть может, даже купился бы. Но я знал.

В моей огромной гостиной царит запустение. На предметах мебели пыль. Я вижу длинный след от пальца – тётя провела по журнальному столику. Здесь же рядом можно было различить следы детских ладошек. Наверное, мне должно было стать стыдно, но не стало.

– Приступайте, – сказал я тете, садясь в кресло. – Извините, но ни чаю, ни кофе я вам предложить не смогу, в моем доме кроме вас ни одной женщины.

Я лукавил. Кофе да, я не мог добыть нормальный даже из кофемашины. Бросить чайный пакетик в стакан с кипятком я вполне мог. Не хотел. Мои тетушки мастерицы растягивать церемонию чаепития до предела, я бы просто не вынес.

– Ничего, Айдан, скоро все исправится, – улыбнулась тетя.

Лицемерно так улыбнулась, подленько.

– Ну, – поторопил я. – Давайте, радуйте меня.

– Нам с Фанией все понравилось, – сложила ладони на коленях тетушка. – Квартира, конечно, бедная, но чистенькая. Сама девушка мила, здорова и отличная хозяйка. Смею надеяться, она станет Розе хорошей матерью.

– О большем и не мечтал, – буркнул я.

Мечтал. Я мечтал, чтобы меня оставили в покое. Меня и мою дочь. Мы не жили, мы выживали в тюрьме из условностей. Ни один из моих родственников не хотел или не мог оказать мне реальной помощи. С тех пор, как мы с Розой остались вдвоем моя жизнь перевернулась с ног на голову, хотя и до этого она не искрила счастьем и радостью.

Няня. Я не мог нанять няню, потому что мои родственники считали, что слишком опасно нанимать женщину детородного возраста. Как ни крути – я одинокий мужчина. Наверное, в их фантазиях я набрасывался на несчастную няню и подвергал ее многократному извращенному насилию. Я не мог нанять кухарку или уборщицу по той же причине. Вот если бы в твоем доме была жена, говорили мне, прозрачно намекая на замужество.

Я нашел для Розы отличный садик. Ни одна почтенная моя тетя бы не придралась – в группах были одни девочки, занятия вели мусульманки. И мы смогли бы существовать так, но моя дочь стала цеплять заразу за заразой. Из садика ее пришлось забрать, для него она была слишком болезненна.

Единственные, кому было позволено находиться в моем доме – бабкам из моей же семьи. Они были воспитаны по старому, и так же пытались воспитать Розу. Я видел, как радостный ребенок мрачнеет на глазах, вздрагивает от резких звуков и становится тенью себя. Я не мог этого допустить.

А потом тетушка Фания, маленькое, пухленькое, милое создание обрадовало меня тем, что я не могу и дальше воспитывать свою дочь один. Розе уже шесть. Еще немного и она станет девушкой. Наше одиночество далее недопустимо.

Неужели они были испорчены настолько, что для них грех даже взаимоотношения отца и дочери? Этого я постичь не мог. Отдать свою дочь я тоже не мог.

– Либо ты женишься, либо Розу придется забрать, – обрадовала меня Фания. – Не переживай, жену мы тебе подберем.

Этого я допустить тоже никак не мог. Я прекрасно представлял, кого они мне подберут. Я не мог просто откинуть возражения моей семьи – пока они еще имели сильное влияние на меня и моего окружение. Если пойду поперек, все аукнется Розе. Но я мог хотя бы немного повлиять на течение событий.

И тогда возник Рашид. Не знаю, откуда он узнал о том, что мне нужна жена. Но его предложение несколько отличалось. Да, я мог ему заплатить, деньги у меня были. Всегда были, опять же спасибо семье за легкий старт. Его дочь немного отличалась. Ее мать была не из нашей среды, что могло быть огромным минусом для моей родни. Но это было плюсом для меня.

А теперь… теперь моя тетушка сидела и нахваливала эту девушку. Значит, все было зря. Она такая же, как и все. Как мои тетушки в молодости, как их дочери, как мои сестры. И Роза вырастет такой же.

– Свадьбу назначим через месяц, – разливалась соловьем тётя. – Конечно же, приедут твои родители, они давно тебя не проведывали. Торжества будут длиться неделю. Начнем с гражданской церемонии, потом несколько дней гуляний, затем никах…

– Нет, – жестко сказал я.

– В плане нет? – не поняла тетя.

– Никаких гуляний длиной в неделю. В один день обе церемонии. Минимум гостей. Свадьба через неделю.

– Но в мае жениться, всю жизнь маяться, – растерянно пробормотала тетя.

– Тетя, – устало сказал я. – Определитесь уже, в Аллаха верить или в суеверия.

Тетушка ойкнула и прижала ладони ко рту, навенное, я снова нарушил какие-то правила.

– Айдан…

– Я все сказал, – отрезал я. – Вы вынудили меня на эту свадьбу, но пройдет она по моим правилам. Если не согласны, уходите и больше не возвращайтесь, но Розу я вам не отдам.

Она была умной, моя старшая тетя. Подумала, помолчала минуту, затем кивнула, поднимаясь со своего кресла. Я не провожал ее, лишь слушал удаляющиеся шаги, затем звук мотора автомобиля с парковки перед домом.

Я не чувствовал удовлетворения. Лишь усталость от этой битвы, что затянулась уже на несколько лет, и острое неприятие будущей жены. Она еще ничего не знала, но была тем, из-за кого мне несколько лет не давали покоя, и она в очередной раз перевернет мою жизнь.

– Ради Розы, – напомнил себе я.

Ради Розы я перетерплю и свадьбу, и попытаюсь смириться с навязанной мне женой.

Глава 6. Лилия

Отец ждал звонка. Он ждал его весь вечер, затем все утро. Не дождавшись ушел, вернулся вечером, снова – пьяным. Обычно пьяным он становился еще смурнее, чем обычно, но сегодня он лучился счастьем.

– Он позвонил! – радостно провозгласил отец. – Он позвонил мне! Дочка, ты выходишь замуж!

Словно ничего радостнее в нашей жизни не могло произойти, словно он ждал этого момента всю жизнь.

– Ты мог бы просто работать, – разочарованно покачала я головой. – У тебя же не получается делать большие деньги. А нам для жизни не нужно много. Ты мог бы работать, я могла бы пойти на работу…

– Женщины в нашей семье не работали и работать не будут! – горло провозгласил отец.

Сегодня он общался только лишь восклицательными знаками. Прошел мимо меня на кухню, обдав запахом алкоголя, сел за стол.

– Я лучше бы работала.

Сказала тихо, но отец услышал.

– Не позорь меня! Хватит того… – отец замялся, подбирая слова, – что ты девкой родилась. Трех после тебя твоя мать сбросила, не доносив. Все трое мальчики были. Они не выжили, ты выжила. Несправедливо, так хоть не позорь, живи по правилам.

Я проглотила обиду. Подумала о матери, которая беременела раз за разом, на задворках цивилизации, без нормальной медицины. Я этого не знала и не помнила – маленькая была. Наверное эти беременности и подточили ее и без того хрупкое здоровье.

– Отец…

– Хватит! – крикнул он. – Другая бы радовалась, за самого Муратова замуж идет, нет же… разбаловал вконец! А все книги твои, книги!

За каждую книгу мне приходилось сражаться. Отец почти не общался со мной, но то, что я читаю, инспектировал. Как я выпрашивала эти книги, унижалась… ни одна из них не досталась мне просто, каждую я ценила, берегла и не по разу перечитывала.

Отец встал так резко, что опрокинул стул. Открывал все шкафчики на кухне, пока не нашел мусорные пакеты. Прошел в комнату. И принялся складывать в мешки мои бесценные книги, единственных моих друзей одну за другой.

– Пожалуйста!

Получилось три мешка. Я глотала слезы, отец вышел в подъезд, я слышала, как лязгает крышка мусоропровода. Вернулся. Снова за стол сел, даже руки не помыв.

– Накрывай.

Я накрыла. В первую очередь я была послушной дочерью. Голову склонила, чтобы слез не видел, не разозлился еще сильнее. Дождалась, пока доест, убрала все и посуду помыла. Затем ушла к себе.

Для старухи, что воспитывала меня несколько лет величайшим грехом было лежать. Она вдолбила это в меня намертво, на всю жизнь. Кровать была для того, чтобы спать. Утром проснулась, заправила, да так, чтобы не единой морщинки, и потом только переделав все дела ночью можно было лечь. Старуха умерла давно, а я все так же следовала ее правилам.

Но сейчас я была сломлена. Пуста. Я рухнула на постель, хотя до сна было еще долго. Прямо на нерасправленную, поверх пледа, в верхней одежде. Старуха, если бы не успела умереть к этому времени, увидев это умерла бы точно. Мне было все равно. Моя жизнь потеряла всякий смысл.

Я целиком и полностью зависела от отца, но только сейчас я стала понимать, что была свободна. Пусть немножко, но свободна. Отцу большую часть времени было безразлично мое существование, главное, чтобы я соблюдала правила. Я вела себя тихо, готовила еду, драила квартиру, сидела безвылазно, да… но никто не посягал на мое тело, время и мысли. У меня была тишина знакомых комнат, мои мысли, мои книги. Это наполняло мое существование, но даже от этого мне придется отказаться.

Я не плакала. Я просто лежала и смотрела в потолок, слушая, как по квартире ходит отец, затем дверь за ним хлопнула – ушел. Я не заметила, как уснула, а проснулась только на рассвете.

Тем днем, совершенно без предупреждения, да и не было у меня телефона, ко мне пришли портные. Целых три швеи на одну меня. Они прикладывали ко мне то сантиметровую ленту, то отрезы ткани, переговаривались тихо, а я стояла словно кукла и ждала.