Глава 8. Первый шаг наружу

Вечером я осталась одна. Он ушел «по делам». Обычно он предупреждает, что будет на связи, присылает фото, где находится. Сегодня – тишина. Это было странно.

Я бродила по квартире, как будто стены дышали вместе со мной. Все было на своих местах. Чисто. Безопасно. Как он любит.

Но внутри было неспокойно. И не от страха – от желания. Я хотела кому-то сказать. Не вслух. Просто… написать. Букву. Слово. Намек. Хоть что-то. Чтобы зафиксировать, что я еще думаю. Что во мне что-то шевелится. Что я – не он.

Я вспомнила аптекаршу. Ее взгляд. Тепло. Чай. Молчание, которое не пугает. И медленно, как будто я крадусь через минное поле, я нашла ее визитку. Там был номер. Написано от руки. Мелко. «Если что – просто напиши. Без объяснений».

Я открыла мессенджер. Смотрела на экран, как будто он может укусить. Пальцы дрожали. Я стерла, переписала. В конце концов отправила только:

«Добрый вечер. Это я. Просто… можно я когда-нибудь к вам зайду?»

Секунды текли, как капли в пустом доме. Сердце колотилось. И вдруг – ответ:

«Конечно. Всегда. Я просто буду. Без вопросов.»

Я выключила телефон и села обратно на кровать. Сжалась. Как будто согрешила. Как будто обманула. Как будто изменила.

Но внутри – впервые – было что-то похожее на тепло. На что-то свое.

Он пришел позже. Пах табаком и дорогим одеколоном. Поцеловал меня в щеку, посмотрел внимательно:

– Все хорошо?

Я улыбнулась. Слишком быстро. Отвела взгляд, чтобы не смог прочитать ничего по глазам. И вдруг поняла – я начинаю учиться скрывать свои чувства, защищать свое внутреннее Я.

И это значит, что я начинаю учиться быть собой.

***

Аптека была почти пуста. Я зашла, как будто в чужой дом, с опаской и легким предательским трепетом внутри. Она стояла за прилавком, перебирала коробки.

Когда подняла глаза – просто улыбнулась.

– Проходи. У меня как раз кипяток есть. Молча, если хочешь. Или вслух.

Я села за маленький столик в углу. Рядом – чашки, чайник, старый плед на спинке стула. Так пахло домом, которого у меня не было.

– Я не знаю, зачем пришла, – сказала я, опуская глаза.

– Это лучший повод, – пожала она плечами. – Когда не знаешь – это значит, что хочешь понять.

Минуты текли. Я что-то рассказывала – отрывками, сбивчиво. О Владе. О том, как он может быть добрым. Как заботится. Как угадывает мои мысли. Как говорит, что знает меня лучше, чем я сама.

Она слушала. Не перебивала. Только наливала чай и изредка кивала. Потом вдруг тихо спросила:

– Ты не видишь, что паттерн тот же?

– Какой паттерн?

– Как с отцом. Он тоже заставлял тебя заслуживать взгляд. Одобрение. Любовь. Только другими методами. Влад – тактичнее. Умнее. Но суть та же. Ты опять у двери. С надеждой, что он обернется.

Я помолчала.

– Но Влад меня не бьет. Он ни разу не тронул меня пальцем. Отец бил. Иногда. Громко. А Влад… он любит. Просто не умеет это выразить.

Она наклонилась ближе:

– А тебе не кажется иногда, что он фальшивит?

Я сжала пальцы в замок. Посмотрела в чашку.

– Иногда. Мне кажется… как будто он испытывает вину передо мной. И я чувствую себя виноватой, что он так страдает. Словно это я довела его. Я – причина его боли.

Я замолчала, а потом тихо добавила:

– Иногда мне кажется, что я недостойна его. Что он мог бы быть счастлив с другой. Уверенной. Тихой. Более… правильной.

– Он сам говорил тебе это? Или ты придумала?

– Он… намекал. А может, и я придумала. Но мне часто снятся сны. Будто он уходит. Бросает меня. Я рыдаю. Умоляю его остаться. Как будто если он уйдет – я исчезну.

Она молчала. А я продолжала:

– А потом бывают другие сны. Мы вместе. Он такой заботливый. Мы едины, как будто душа одна на двоих. Без слов – все понятно. И я просыпаюсь с чувством любви. С ярким, почти сияющим ощущением. А потом смотрю на него… и понимаю: это не он. Не совсем. Это как будто два разных человека. Один – из сна. Второй – рядом. И я не могу понять, кто из них настоящий.

Она поставила чашку на блюдце, медленно.

– А ты когда-нибудь думала, что тот, из сна – это ты? Только та, которой не дают быть. Та, что любит, чувствует, говорит. Настоящая ты.

И мне вдруг стало страшно. Потому что, может быть, она права.

Я не ответила сразу. Просто опустила взгляд. Горло сжалось, как будто внутри вдруг образовался ком – не из слез, а из слов, которые я никогда не произносила.

Она налила мне еще чаю.

– Не спеши, – сказала она. – Но если хочешь, я дам тебе одну вещь. Маленькую практику.

Я подняла глаза. Она достала из ящика блокнот с обложкой, потертой по краям, и положила передо мной.

– Пиши. Не обязательно красиво. Не обязательно умно. Просто – все, что чувствуешь. Каждый день. Что Влад сказал. Как ты на это отреагировала. Какие мысли пришли. Даже если они пугают.

– Это дневник? – спросила я.

– Это зеркало. Чтобы ты видела себя. Настоящую. Не ту, на которую он смотрит. Не ту, которую ты придумала, чтобы выжить. А ту, которая внутри дрожит от боли. Или от радости. Или от свободы.

Я провела пальцами по обложке. Захотелось заплакать, но слез не было.

– И еще, – добавила она. – Наблюдай. Не за ним. За собой. Как ты себя чувствуешь рядом с ним. До разговора. После. Когда он рядом. Когда молчит. Когда уходит. Где сжимается тело? Что говорит сердце? Это все тоже текст. Твой внутренний дневник.

Я молчала. У меня вдруг возникло ощущение, будто я стою на краю. И если шагну – обратно уже не будет дороги. Но и оставаться там, где я была, больше невыносимо.

Она посмотрела на меня внимательно:

– Тебе не нужно принимать решений сейчас. Просто начни замечать. Все. Даже мельчайшее. И не вини себя за то, что видишь.

Я кивнула. Забрала блокнот. Спасибо не сказала – не смогла. Но внутри вдруг что-то дрогнуло. Как будто в темной комнате зашевелилась живая птица.

Может быть, я правда есть. Просто меня давно никто не слушал. Даже я сама.

Глава 9. Ты на меня как будто по-другому смотришь

Я долго сидела с блокнотом в руках. Лист чистый, но в голове – шум, как будто кто-то шепчет, перебивая сам себя. Я не знала, с чего начать. Поэтому просто встала, накинула пальто и вышла.

Ноги сами привели меня к старой церкви неподалеку. Там пахло свечами, холодом, пылью и чем-то очень теплым. Я зашла, тихо, почти неслышно, и просто села на лавку.

Я не молилась. Я просто сидела. Слушала, как сердце в груди стучит иначе, как будто освобожденное. Как будто его никто не держит пальцами за горло.

Когда я вернулась домой, Влад стоял у окна. Он повернулся сразу, будто ждал.

– Где была? – голос ровный, но в нем уже натянутые струны.

– В церкви, – сказала я. Честно. И тихо.

Он усмехнулся.

– В церковь? Правда? Ты теперь из этих? – он фыркнул. – Это все для идиотов. Что, свечки ставила? Отпущения грехов искала?

Я подняла глаза. Медленно. Ровно.

– Мне это, возможно, поможет. Я не знаю. Я просто… попробовала. Я ничего не теряю, Влад.

Он резко замолчал, и тишина стала вязкой. А потом неожиданно:

– Да пожалуйста. Сходи. Конечно. Ты же не пленница. Делай, что хочешь. Может, тебе и правда поможет. А то ты какая-то… странная стала в последнее время. Смотрю на тебя – и не узнаю.

Я замерла.

– Что значит – не узнаешь?

Он подошел ближе. Прищурился. Словно изучал.

– У тебя взгляд изменился. Понимаешь? Ты на меня как будто по-другому смотришь.

– Как? – прошептала я.

Он пожал плечами, все еще с этим своим спокойствием, в котором пряталась угроза:

– Как будто убить хочешь.

Я отпрянула, как будто он ударил меня словом.

– Что за бред? Я не смотрю на тебя так. Зачем ты это говоришь? Почему ты всегда считаешь, что я… злая? Плохая?

Он усмехнулся. Уверенно. Буднично.

– Потому что ты смотришь именно так. Просто ты не знаешь. Мне со стороны виднее. Я тебя лучше чувствую. Ты не замечаешь, когда в тебе что-то темное. А я – да.

Он отошел на шаг и бросил:

– Так что сходи. Может, тебе и правда поможет стать спокойнее. И снова покладистой. Такой, какой я тебя всегда любил.

Я осталась стоять. Сердце будто замерло, не желая биться под таким весом. Внутри все кричало. Но снаружи – только тишина.

Потому что я поняла: он говорит, что я злая – чтобы у меня не было права злиться на него.

***

Прошла неделя. Я несколько раз заходила в церковь. Один раз попала на библейскую школу. Там были обычные люди: кто-то молчал, кто-то задавал вопросы, кто-то делился болью. И никто не пытался меня исправить. Я просто сидела и слушала. И впервые за долгое время чувствовала себя частью чего-то большего, живого.

Я вернулась домой с легким сердцем. Даже шаг был другим. Я снова была похожа на человека. Впервые за много месяцев.

Влад сидел в кресле и смотрел в окно. Услышал, как я вошла – но не повернулся сразу. А потом, не глядя, сказал:

– Мне не нравится, что ты увлеклась религией.

Я замерла.

– Почему?

Он обернулся. В его глазах не было гнева. Только разочарование, которое он всегда использовал как оружие:

– Я считал, что ты умная женщина. А ты, выходит, из этих? Из быдла, которое верит в сказки? Ты правда думаешь, что Бог существует?

– Я не знаю, – сказала я. – Может быть. Я просто чувствую, что есть что-то… большее. И что в этом плохого? Ведь это дает надежду. Помогает жить. Радоваться.

– Это все инструменты для контроля. Механизм, придуманный, чтобы управлять массой. Людям легче верить в небо, чем взять ответственность за себя. Все можно объяснить логикой.

– Нет. Не все, Влад. Есть вещи, которые мы не можем объяснить. Есть то, что мы просто чувствуем. Почему это плохо?

Он встал. Прошелся по комнате. Потом резко повернулся:

– Потому что моя жена сходит с ума!

– Я не схожу с ума.

– Да? А с какого перепугу ты вдруг стала верующей? Всю жизнь тебе было все равно. А теперь что?

Я выдохнула.

– Я всегда верила. В глубине. Просто… не говорила об этом. И не могла это чувствовать, потому что постоянно жила в страхе. Сейчас я просто… хочу молиться. Просто медитировать в тишине. Иногда. Это не значит, что я уйду в монастырь. Я просто хочу немного тишины в душе.

Он посмотрел долго. А потом, будто внезапно остыв, кивнул:

– Ладно. Сядь. Попьем чаю.

Он принес чашки. Молча. Потом сел рядом, взял меня за руку и сказал:

– Знаешь… для меня все это бред. Но если тебе это помогает быть счастливой – сходи, молись, медитируй, ходи туда. Я не буду мешать. Просто ты должна знать: мне это не нравится. Я не одобряю.

Я кивнула. Снаружи – спокойно. Но внутри – впервые за долгое время я сказала ему мысленно: мне плевать.

Потому что я не делаю ничего плохого. Я просто хочу жить. Дышать. Молиться. Быть собой.

И, кажется, я только сейчас это поняла: мне больше не нужно его одобрение, чтобы быть собой.

Глава 10. Он это чувствует

На следующий день он был особенно внимателен. Не в том смысле, как раньше – без упреков, без давления. Наоборот: молчалив, отстранен, но смотрел пристально. Как будто выжидал.

Я приготовила завтрак. Он сел, не притронулся. Просто смотрел, пока я наливаю чай, двигаюсь по кухне. А потом сказал:

– Ты изменилась.

Я замерла.

– В каком смысле?

Он не ответил сразу. Только склонил голову и добавил:

– Не знаю. Ты другая. Не говоришь ничего плохого. Не споришь. Но ты… другая.

Я пожала плечами. Хотела сказать, что это хорошо. Но промолчала.

– Ты что-то скрываешь? – спросил он резко.

– Нет.

Он встал, подошел ближе.

– У тебя взгляд другой. Раньше ты смотрела с ожиданием. А теперь – будто… у тебя внутри своя жизнь. Скрытая. Без меня.