– Не только скандал, – Лайон покачал головой, его улыбка стала чуть более серьезной, но глаза все еще смеялись. – Эти остроухие фанатики могут и священную войну объявить, коли что. Как же, ты не уважил их дар, не захотел накормить несчастного голодного щеночка, их священного зверя. Нет, Раймонд, от этого мохнатого проглота просто так не избавиться. Это ловушка в шелковой обертке.

Я поморщился, будто почувствовал запах тухлятины, и скрестил руки на груди. Да и так все предельно ясно. Придется терпеть эту живую катастрофу, пока возможно. Мысль о стремительно пустеющих кладовых и опустошенных погребах вызывала почти тошнотворное чувство.

– Послезавтра гномы ожидаются, – ловко поменял тему Лайон, его тон стал деловым и ровным, но в уголках губ все еще играла предательская усмешка. Наверное, решил добить меня последними новостями. – И их тоже надо принять со всеми подобающими почестями и угощением. Тебе, мой друг Раймонд, тебе. – Он поднял руку в умиротворяющем жесте, видя, как мое лицо исказила новая гримаса чистой ярости. – И не надо так громко ругаться, стены имеют уши. Гномы все равно не оценят твоего красноречия, им подавай факты да золото.

– Ты, я уверен, специально эту ногу сломал, – буркнул я сквозь зубы, подавив сильное желание разнести его комнату на молекулы и чувствуя, как горячая кровь приливает к лицу. – Я еще от этих ушастых притворщиков не отошел! Какие, к чертям, гномы?! – Мой голос прозвучал резче и громче, чем я планировал, заставив дребезжать стекла в окне.

– Обыкновенные, маленькие, густобородые, в кольчугах и с молотами, – Лайон невозмутимо поправил складки одеяла на своей здоровой ноге, его глаза светились чистым весельем. Да, он однозначно, нагло и с удовольствием надо мной издевался! – И не нужно пытаться прожигать меня этим взглядом, как дракон овчарню. Наше княжество не сможет существовать без их магических кристаллов для щитов и печей. Ты прекрасно это понимаешь, как никто другой.

– Даррахаш шорган наррахаш! – выдал я старое, сочное троллье ругательство, означавшее нечто очень неприятное про пищеварение и предков, и с силой пнул ногой тяжелую резную дубовую ножку своего кресла. Острая боль в затекших пальцах хоть ненадолго отвлекла от всепоглощающей ярости.

Гномы! Чтоб их бороды в узлы завязались!

Глава 3

Ангелина:

         Порывшись в глубине своей потрепанной кожаной сумки, я на ощупь вытащила упаковку антибактериальных салфеток, вытерла руки тщательно, надеясь, что не подцеплю тут никакой местной гадости. Медицина в этом странном месте, если она вообще есть, наверняка в зачаточном виде. А значит, о своем здоровье следовало позаботиться самостоятельно, по старинке. Мобильник, как и следовало ожидать, лежал мертвым кирпичиком – ни сети, ни интернета. Хотя батарею я заряжала утром до упора, и разрядиться так быстро она не успела бы даже при активном использовании.

– Трусиха, – фыркнуло пространство прямо передо мной, и в воздухе, будто из тумана, проявился пожилой мужчина. Он был еще не седой, но возраст выдавали морщинки у глаз и у рта, лет под шестьдесят, наверное. Темноволосый, с густыми бровями, пронзительными зелеными глазами, с хитрой, самодовольной ухмылкой на тонких губах. Такой тип точно знает себе цену. И другим о ней расскажет без обиняков. Я бы сказала, что это голограмма – изображение было четким, но слегка мерцало по краям. Впрочем, о местной технике или магии я ничего не знала. Мог и реально собраться из воздуха. – И это мой потомок. Плоть от моей плоти. Да не вздрагивай ты так, как будто призрака увидела. Я тебя сюда не для того перенес, чтобы ты тут по-тихому померла от страха или микробов. В доме безопасно. Не трусь. Ни бактерий, ни вирусов, если говорить привычными для тебя словами, тут просто нет. Да и на улице не опасней, чем в твоем мире, может, даже чище. Тебе так точно ничего не грозит. Так что расслабься, потомок. Дыши глубже.

– Здравствуйте, – вежливо, почти автоматически, поздоровалась я, проигнорировав тот факт, что со мной, как раз, и не здоровались, а сразу обозвали трусихой. – А вы… кто? И где я, собственно, нахожусь? Если не секрет.

– Я – твой дальний предок, бог местный, так уж вышло. Зовут Оргаром. Заведую войной и торговлей – делами важными. Ты – в другом, магическом мире. Поживешь здесь, пообвыкнешься. Захочешь – замуж выйдешь, семью создашь. Нет – все равно расшевелишь это болото, что здесь застоялось. А там, на Земле, нечего тебе делать. Не прижилась ты в том мире, не нашла своего места. Так что теперь здесь живи. Хозяйство твое, это поместье. Поднимай, обустраивай. Будет кто на него претендовать – я подсоблю, раз уж родня. Еда тут есть, в доме чисто. Да и, гм, люди-нелюди, подданные, слуги – тут тоже скоро появятся. Не успеешь соскучиться по обществу. В общем, обживайся. И не бойся ничего. Я не злой, – добавил он с той же хитрой ухмылкой.

Сказал и исчез. Просто растворился в воздухе, как дым, без звука и вспышки, оставив после себя лишь легкое движение воздуха.

– Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша, – изумленно пробормотала я, все еще глядя на то место, где он только что стоял. – Люди-нелюди появятся, бог-предок уже есть, который войной и торговлей заведует. Не бояться в чужом магическом мире. Похоже, я все же поехала крышей окончательно. От усталости, стресса или удара. Санитары, ау! Я тут! Заберите меня скорее, пока я не начала разговаривать с мебелью!

За стеной, словно в насмешку над моими страхами и вызовом, громыхнуло что-то тяжелое – будто упал металлический поднос или сдвинулась мебель. Мол, что ж ты за трусиха такая, если сразу же санитаров зовешь. По крайней мере, я поняла этот звук именно так – как издевку пространства.

Вздохнув глубоко, я повесила сумку на плечо, засунув предварительно туда и пачку бактериальных салфеток, и бесполезный теперь мобильник, и двинулась по знакомому уже коридору назад, на кухню. Раз уж местная еда мне не вредна, как утверждает призрак-предок, так хоть поем. Живот набью, успокою нервы. А то мало ли, кто и когда тут объявится – эти самые "люди-нелюди". Может, целая орда голодных гостей припрется с рассветом и все из холодильника выметет подчистую. Так что надо подкрепиться, пока есть возможность.

Раймонд:

         Вечер прошел так же отвратно, как и весь день до того. У меня вообще появилось стойкое ощущение, что какая-то сильная, зловредная ведьма меня прокляла по всем правилам. Так, как только они, ведьмы, умеют, с вонючими зельями из лягушачьих глаз, пыльными ритуалами при луне и прочей чушью, которая, к моему несчастью, слишком часто срабатывала с пугающей точностью.

Нет, ну а что еще было думать, когда ко мне в личные покои, сразу после ужина, когда я только собирался снять тяжелый плащ, ворвалась, как ураган, Люсиль? Я ей, между прочим, еще позавчера четко и недвусмысленно приказал убираться из замка! Сообщил, что между нами все окончательно кончено, что она меня больше ни капли не интересует. И я не собираюсь больше делить с ней постель или слушать ее бессмысленный лепет. Но некоторые женщины, видимо, совершенно не понимают нормального, человеческого обращения! Особенно когда эти женщины принадлежат к высшим вампирам и считают себя центром вселенной!

– Раймонд, ты не имеешь ни малейшего права обращаться со мной подобным варварским образом! Я, между прочим, дочь графа! Его законная наследница! – верещала она пронзительно, совершенно некультурно, заламывая бледные руки. И плевать ей было на мою смертельную усталость, на мое сквернейшее настроение, да плевать на все подряд! Ей отчаянно хотелось вернуть потерянный статус моей официальной любовницы, со всеми привилегиями. Вот она и верещала на весь замок, оглушительно, как резаная свинья! – Раймонд! Посмотри же на меня! Я с тобой разговариваю! Раймонд! – между тем не унималась Люсиль, топая изящной туфелькой по каменному полу.

И мне было искренне, до боли жаль ее несчастного отца, старого графа Жоржа горт Норгансайского, моего верного и толкового вассала. Это ж надо – единственная дочь, наследница немалого состояния и древнего имени, и та – непроходимая, безнадежная дура. В принципе, именно по этой веской причине я с ней и расстался. Надоело до тошноты слышать за спиной приглушенные смешки и видеть насмешливые взгляды придворных. А ее красота… Ну… Когда красивая, как статуя, любовница в то же время тупа как пробка и скучна как болото, нет ни малейшего желания лишний раз затаскивать ее в свою постель.

Люсиль продолжала истошно верещать, мешая мне жить, дышать, думать, сводя скулы от ее визга. И вот спрашивается, каким проклятым местом я думал, когда соблазнился ее тонкими, словно выточенными из мрамора, чертами лица и пухлыми, алыми губами? Надо было тогда послушать Лайона, его трезвого предостережения. Он уверял, что предыдущий любовник Люсиль сбежал от нее как от чумы как раз из-за ее феноменальной тупости и невероятно склочного, истеричного характера.

Но я решил тогда, в пылу увлечения, что это – всего лишь наговор завистливых придворных дам. И вот теперь сполна расплачивался за свою глупость.

Не выдержав этого адского верещания, как будто раскаленным шипом ввинчивавшегося в мой мозг, я резко взмахнул рукой в воздухе перед собой. С треском и вспышкой лилового света открылся неровный портал, затягивающий в себя пыль с ковра. Еще один короткий, отрывистый взмах – и Люсиль, с открытым от неожиданности ртом и застывшим визгом, оказывается втянутой в тот самый портал, открытый прямиком в ее собственную будуарную комнату, в родовом замке, у графа Жоржа горт Норгансайского.

Мысленно попросив краткого прощения за такую подлянку у своего верного, но несчастного вассала, я не просто закрыл портал, а с силой сжал кулак, запечатав его наглухо своей личной, пламенеющей черным огнем печатью. Теперь, чтобы попасть обратно в мой замок, Люсиль придется не просто просить, а прорываться с настоящим боем через ряды моей непреклонной замковой стражи. А уж им-то я отдам предельно ясный и недвусмысленный приказ – не пускать никогда эту истеричную дуру обратно в эти стены. Пусть ищет себе другого, более терпеливого любовника-идиота.

Глава 4

Ангелина:

Еда оказалась на удивление похожей на земную и вполне съедобной, даже вкусной. Я покидала в себя большую порцию свежего салата с зеленью и какими-то хрустящими кореньями, сочный кусок жареного мяса, напоминавшего говядину, но с легким пряным привкусом, и пару сладких, воздушных пончиков, посыпанных сахарной пудрой. Запила все стаканом прохладного компота из ягод, которые отдаленно напоминали смородину и малину, и поняла, что жизнь, несмотря на всю абсурдность ситуации, начинает налаживаться. Желудок успокоился, в теле появилось приятное тепло.

Еще бы поговорить с кем, поделиться впечатлениями. Но тот бог, мой дальний предок Оргар, вроде обещал, что скоро здесь появятся живые существа – «люди-нелюди», как он выразился. Так что я особо не переживала на эту тему, тщательно отгоняя мысли о возможных монстрах. В конце концов, у меня пока что есть драгоценное время, чтобы освоиться и привыкнуть к новому месту в одиночестве.

Захватив с собой сумку, я вернулась в облюбованную просторную спальню с той самой огромной кроватью. Подошла к высокому окну, отдернула тяжелую портьеру из плотной ткани и посмотрела на улицу, на небольшой, но аккуратный сад, разбитый внизу. Тут явно была весна, возможно, даже ее разгар. Цвели яблони или что-то подобное, покрываясь бело-розовой пеной, небо радовало глаз чистым голубым фоном и пушистыми белыми облаками, на земле лежал ярко-зеленый, сочный ковер из молодой травы. Совсем не то промозглое ненастье, из которого я выпала.

Как там сказал предок? «Так что теперь здесь живи. Хозяйство твое. Поднимай. Будет кто на него претендовать, я подсоблю». Хозяйство, значит. Интересно, что конкретно входит в это хозяйство? Сам дом? Сад? Поля? Заброшенные постройки? И как его, собственно, «поднимать» в одиночку?