– Покажете специалистам, – закончил свою мысль Георгий, – в качестве таковых могу предложить таких людей, записывайте… Рудольф Дизель, Германия, Генри Форд, США, Луи Блерио, Франция… ну и, пожалуй, Фердинанд Порше, сейчас он работает на территории Австро-Венгрии. Все они будут чрезвычайно заинтересованы в этих чертежах… ну а вы, конечно, сможете предоставить их только при условии принятия российского гражданства. Дело в том, что 20-й век будет по нашим представлениям битвой моторов… и победит в ней тот, кто сможет предложить более мощный и компактный агрегат.

– Все, мое окно закрывается, – скосил Георгий глаза куда-то вбок, – мне пора… я смогу посетить вас еще один раз через… ровно через пять лет от сегодняшней даты.

– Благодарю, Георгий, – с чувством произнес царь, – Россия тебя не забудет… встречаемся 4 января 1900 года, так?

– Так, государь, всего тебе самого наилучшего, – и с этим словами экран свернулся в трубочку и исчез с концами.

Информация к размышлению. Внешняя политика Российской империи в конце 19 века

В конце 19 века Россия являлась одной из ведущих мировых держав. Не самой главной, на эту роль примеряла себя Англия, да и Франция стояла где-то рядом, но в пятерку ведущих точно входила. Основные направления внешней политики страны делились по географическому признаку, западное, южное и восточное.

Главным, безусловно являлось западное – отношения с ведущими европейскими державами, Англией, Францией, Германией и Австро-Венгрией. В конце 80- годов были юридически оформлены союзные отношения с Францией, с Англией же шло соперничество по очень широкому фронту, от Турции и до Китая. Австро-Венгрия постоянно вставляла России шпильки по поводу Балканских стран, а с Германией соблюдался вялотекущий нейтралитет.

На южном направлении у России были два основных противника – Османы и Иран. С первыми мы никак не могли устаканить вопрос о черноморских проливах, со второй же державой были в основном споры, как ее делить с Англией.

И во второй половине 90-х годов чуть ли не на первое место выдвинулось восточное направление, Китай и Япония (Корея была слаба и не рассматривалась, как субъект международного права). В 1896 году был подписан договор с Китаем о строительстве КВЖД через Харбин, а чуть позднее Россия выбила у китайских мандаринов и аренду Ляодунского полуострова с базой ВМФ Порт-Артур, а также оформила протекторат над Кореей. Что вызвало серьезные опасения у японцев и англичан – они тоже серьезно претендовали на эти же территории. Назревали серьезные противоречия, которые прорвались, как известно, в 1904 году в бухте Чемульпо, где затонул приснопамятный крейсер Варяг.

В 1894-95 годах, впрочем, никаких существенных проблем во внешней политике России не имелось, чему в немалой степени способствовала ювелирная тактика Александра 3-го, известного в народе, как Миротворец…

Основных проблем в ближайшем времени виделось ровно две – как-то по возможности избежать, а если не получится, то не проиграть русско-японскую войну, раз, и не дать ввязать себя в общеевропейские дрязги, особенно это касается Балканского региона, это два. Ну и союз с Англией, случившийся в реальной истории в начале следующего века, это тоже что-то из разряда завязывания узла правой рукой через левое плечо. Австро-Венгрию, гадившую России при любом подвернувшемся случае, следовало держать на расстоянии, а с Германией в принципе никаких особенных расхождений у нас не было, холодный нейтралитет с ней был бы наилучшим выходом для межгосударственных отношений.

17 июля 1896 года, Нижний Новгород

Летом этого года российские власти запланировали грандиозную выставку достижений, так сказать, капиталистического хозяйства в кармане империи, в Нижнем Новгороде. Под территорию выставки отвели огромную площадь между путями Нижегородской железной дороги и имением графа Шувалова. К открытию запустили электрический трамвай, первый в России, возивший любопытных посетителей от вокзала, а также целых два фуникулера, поднимавших гостей с так называемого Нижнего базара в верхнюю часть города.

Государь-император вся Руси Александр 3й прибыл в Нижний Новгород ранним утром 17 июля на поезде, отправившемся с Ярославского вокзала столицы. Его встречала большая делегация во главе с губернатором Алексеем Одинцовым.

– Здравия желаю, ваше величество, – отчеканил губернатор сошедшему с подножки поезда Александру, – рад видеть вас в добром здравии!

– Доброе утро, Алексей Алексеевич, – проявил царь знание персоналий, – а это вот что такое? – показал он свежепостроенный павильон, который еще пах штукатуркой и краской.

– Это… – замялся губернатор, – это так называемый царский павильон, построен специально к вашему приезду, ваше величество.

– А не слишком ли это накладно, – поморщился царь, – для одного моего приезда воздвигать отдельное помещение?

Губернатор ничего не сумел ответить на этот вопрос, а только переминался с ноги на ногу, тогда Александр продолжил.

– Ну хорошо, покажите мне, что там в этом вашем павильоне.

– В вашем павильоне, ваше величество, – прорезался голос у нижегородского головы, – в вашем – пожалуйте сюда…

И он вошли через двери, открывавшиеся прямо на перрон – тут после прихожей налево значились покои императорской семьи, а направо помещения для прислуги. Все это было покрашено и украшено вензелями и росписями, на потолке имели место матерчатые плафоны с изображением ангелов и архангелов.

– Мило, – сказал Александр, обозрев помещения, – правда, Мария?

Супруга тоже посмотрела на все это великолепие и ограничилась кивком головы, вслух же ничего не произнеся.

– Вот что, милейший… – обратился царь к губернатору, – благодарю, конечно, за теплый прием, но в дальнейшем никаких особенных приготовлений к моим приездам делать не надо, договорились?

Губернатор тоже кивнул молча, сглатывая слюну.

– А это помещение отдайте… ну кому бы его отдать, Мари? – решил посоветоваться он с супругой.

– Под часовню пусть пойдет, – после небольшого раздумья сказала она, – Георгия Победоносца, например.

– Вот, – развернулся царь к губернатору, – под часовню и перепрофилируйте, а сейчас едем, куда там надо ехать по расписанию…

И вся процессия вышла на привокзальную площадь, где уже собрался простой люд, желающий поприветствовать самодержца российского. Простой люд сдерживала цепочка полицейских, не дававших ему прорваться напрямую к августейшему телу. Александр поднял руки над головой, сложил их в замок и поклонился народу сначала налево, потом направо, а уж в самом конце и по центру. Народ взревел и сделал попытку прорваться, которая, впрочем, была пресечена доблестной нижегородской полицией.

Вся процессия погрузилась на пролетки и двинулась налево в направлении Нижегородской ярмарки.

– А это что такое? – спросил Александр у губернатора, указывая на арку, под которую проехали пролетки буквально через минуту посте старта.

– Это триумфальная арка в вашу честь, ваше величество, – сообщил тот.

– Во-первых, можете обращаться ко мне не так уж официально, – поморщился царь, – можно просто Александр Александрович, а во-вторых… ну зачем все это, скажите на милость?

На губернаторе не было живого лица, ничего на этот вопрос он ответить не смог.

– Знаете, в каких случаях воздвигаются триумфальные арки? – спросил царь и, не дождавшись ответа, разъяснил сам, – строятся они в честь памятных исторических событий, обычно в честь важных побед в каких-либо военных кампаниях. Примерами триумфальных арк в мировой истории являются три арки в Риме, Тита, Септимия Севера и Константина, а также арка на площади Звезды в Париже, Нарвские ворота в Петербурге и Бранденбургские ворота в Берлине. Все это возведено в честь славных побед римлян, французов, немцев и русских. А вот эта арка зачем здесь?

Губернатор только глотал слюну, но вслух ничего сказать не сумел.

– Понятно… – не стал обострять ситуацию царь, – но раз уж построили, ломать не надо… но в дальнейшем воздержитесь от излишних трат из городского бюджета. А куда, собственно, мы едем?

Тут уж губернатор Одинцов сумел справиться со своими волнениями и начал отвечать точно и четко.

– Возможны два варианта, ваше… то есть Александр Александрович – первый это краткий обзор Нижегородской ярмарки, а затем заселение в гостиницу и краткий отдых перед посещением Всемирной выставки. А второй – наоборот, сначала гостиница, потоми все остальное.

– Как ты смотришь на это, Мари? – обратился государь к жене.

– Думаю, что сначала надо дела сделать, а потом отдыхать, – ответила она.

– Решено, – рубанул ребром ладони по воздуху Александр, – показывайте нам вашу Ярмарку.

– Да мы уже въезжаем на ее территорию, – обрадовался губернатор тому, что беседа, наконец, вошла в наторенное русло, – вот это главная аллея, улица Александра Невского, в конце ее стоит одноименный храм авторства Монферрана, слева Главный Ярмарочный дом и все остальные павильоны, а справа так называемые Гребневские пески, остров на реке, где располагаются хранилища товаров, собственно и продаваемых на Ярмарке.

– Я слышал, что население вашего города во время проведения Ярмарки увеличивается в несколько раз, – царь уже вышел из пролетки и с большим интересом разглядывал людскую толчею вокруг зданий ярмарки.

– Совершенно верно, ваше… то есть Александр Александрович, – тут же отвечал Одинцов, – увеличивается, и даже не в разы, а я бы сказал, что на порядок… зимой в городе числится порядка десяти тысяч жителей, а в летние месяцы более ста тысяч. Кстати, наиболее уважаемые члены ярмарочного сообщества ждут встречи с вами…

– И где они собрались? – уточнил царь.

– Так в Главном доме, на втором этаже – там есть специальный зал для приемов, называется гербовым… – уточнил губернатор.

– Надо уважить уважаемых членов сообщества, – серьезно ответил Александр, – ведите нас, Вергилий, – вспомнил он зачем-то трагедию Данте.

– А почему у вас тут так мерзко пахнет? – неожиданно спросила у Одинцова императрица.

– Так…так… – аж вспотел от волнения тот, но быстро справился, – ярмарка же, здесь разные вещи продают, бывает, что и дурнопахнущие… один римский император на этот счет правильно заметил, что деньги не пахнут.

– Да вы знаток римской истории, – пошутил царь, и все присутствующие рассмеялись, чувствуя, что атмосфера значительно разрядилась.

А в гербовом зале их уже ждала большая кампания уважаемых и знаменитых в узких кругах людей. Тут был и Николай Бугров, мукомольный король России, и Матвей Башкиров, конкурент Бугрова и гласный городской Думы, и Сергей Рукавишников, монополист по торговле солью и владелец крупнейшего банка, и Федор Блинов, успешный промышленник и владелец многих доходных домов городе. В целях разбавить это собрание нероссийскими представителями были приглашены также по одному китайскому, индийскому и персидскому купцу, они торговали на Ярмарке не первый десяток лет.

– Исполать тебе, батюшка государь-император, – синхронно склонились в пояс перед царем все, включая иностранцев.

– Разгибайтесь уже, – недовольно проговорил им Александр, – хватит спины гнуть.

И когда они вернулись в вертикальное положение, царь продолжил:

– Рассказывайте, добрые люди, как живете-можете? С какими проблемами сталкиваетесь, может быть, помочь чем-то надо нашему уважаемому купечеству…

– Ээээ… – не сразу смог сформулировать что-либо внятное купец Бугров, негласно выдвинутый обществом в лидеры, – так-то у нас все хорошо, государь, но если вглядываться глубже, то некоторые проблемы таки имеются, – выдавил он из себя.

– Поделитесь, – запросто ответил ему Александр, усаживаясь за стол, где стоял пузатый самовар и многочисленные столовые приборы, – я вас внимательно слушаю.

Купцы, глядя на верховного владыку, также уселись на свободные места, налили себе чаю из самовара и приготовились слушать.