Перед тем как уйти, она тяжело опустилась на диван, переполненная сомнением. Обхватив голову руками, она окинула взглядом комнату. Неужели он прав? И она уже «бывшая» в двадцать два года?

– Нет, – сказала она и встала. – Он увидит. Они все увидят. Эта следующая роль все для меня изменит.

В тот вечер Мик забронировал ей номер в лондонском отеле далеко от «Савоя». В отличие от номера Моне, в ее комнате было так тихо, что она слышала, как тикают часы. Ее охватило чувство одиночества, и она долго прижимала к себе телефон, а потом позвонила Сьюзи Хаттон в Лос-Анджелес.

– Господи! – запищал голос на другом конце провода. – Я как раз о тебе думала. Мне так много надо тебе сказать. Я сейчас снимаюсь в новом фильме. Ты о нем слышала? Он о девушке, которая поступает в колледж и влюбляется в сына своего профессора, а он ужасно злой… Разумеется, она не знает, что он его сын. Фильм очень, очень смешной. Моим партнером будет Уильям Вэй, ты его помнишь? Он играл вместе с нами в фильме «Тандер-бич» члена банды мотоциклистов. Тот парень, похожий на ирландца, которого они неудачно покрасили? У него волосы были черные, как у Эдди Манстера, помнишь?

– Я… – Джемма не договорила, так как Сьюзи опять затрещала.

– Все равно, мы вроде как стали с ним встречаться… Ну, студия предложила, чтобы мы вместе кое-где появлялись, и мы нашли общий язык.– Наконец девушка замолчала, переводя дыхание. Джемма представила себе, как она на другом конце трясет стрижеными волосами, доходящими ей до подбородка. До своего большого прорыва в роли младшей сестры Джеммы в фильмах о серфинге она работала моделью для каталогов крупных розничных корпораций; получив эту роль, она заработала достаточно, чтобы купить своей семье ранчо в долине Сан-Фернандо^[15]. Теперь Сьюзи Хаттон играла роли Джеммы в студии, и Джемма была уверена, что они переедут из Вэлли в Беверли-Хиллз.

– А как ты? – Сьюзи громко втянула воздух. – Боже, ты звонишь, чтобы сообщить мне, что вы с Чарли собираетесь пожениться? – Ее голос снова стал писклявым от волнения. – Я угадала, да? Все выходят замуж, кроме меня.

– Нет, – ответила Джемма с грустным смехом. – Мы не собираемся пожениться. – У нее не хватило духу сказать Сьюзи правду. – Я позвонила просто для того, чтобы услышать твой голос.

– О! – произнесла Сьюзи очень разочарованно. – Ты собираешься вернуться в Лос-Анджелес? Я тут подумала, что могла бы подбросить идею, будто Лейси приезжает к Бетси в колледж на выходные. Возвращайся, Джемма. Без тебя уже не то. То есть нам всем по-прежнему весело на съемочной площадке, но… ты же была моей сестрой.

Про себя Сьюзи всегда считала, что они с Джеммой теперь реальные сестры. Джемме недоставало такой настоящей дружбы.

– Я еду в Париж сниматься в фильме, но, может, потом. – Джемма смотрела в окно на летящие мимо такси, она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. – Скажи, что ты делаешь сегодня вечером? – Взглянув на часы, она увидела, что уже почти четверть двенадцатого по времени Лондона, так что в Лос-Анджелесе чуть больше трех пополудни.

– Мы с Уильямом сегодня вечером встречаемся с Дион в «Трубадуре». Господи, жаль, что ты не можешь приехать, – сказала Сьюзи и издала громкий стон. – Мне нужно узнать мнение старшей сестры об Уильяме.

Джемма рассмеялась.

– Что ты наденешь?

Послышался еще один писк.

– Я только что получила кучу платьев от Сьюзи на Брайант-девять. Они сказочные. Все начинают носить землистые цвета, много замши. Эти платья пастельных цветов, но желтое на мне смотрится великолепно. Если бы ты была здесь, у меня есть одно платье, которое тебе бы замечательно подошло!

– Мне тоже жаль, что я не там, – сказала Джемма и грустно улыбнулась.

Последовала пауза, потом Сьюзи сказала:

– Мне надо идти, но я скажу маме, что ты звонила.

– Да, пожалуйста, – ответила Джемма и не клала трубку даже после того, как их разъединили.

На мгновение она представила себя снова в Лос-Анджелесе, как она одевается и едет в «Трубадур» со Сьюзи и Уильямом. Почему ей было недостаточно этой простой дружбы? Джемму беспокоило, что в ней есть какой-то недостаток, не позволяющий ей успокоиться – не в том смысле, чтобы смириться с меньшим, но в том, чтобы ей стало удобно жить в собственной шкуре, в собственном мире. Почему она чувствует себя одинокой повсюду, куда бы ни уехала?

На следующее утро по пути в аэропорт ее накрыло невероятное чувство вины. Неужели она снова собирает чемоданы и оставляет позади свой мир? Не прилетит ли она в Париж, а потом пожалеет, что уехала отсюда, как раньше из Лос-Анджелеса? Поддавшись импульсу, она велела таксисту ехать обратно, в дом к Чарли, и там обнаружила его не погруженного в бездну отчаяния, а в постели с Тамсин и Пенни. Если Джемма в самом деле уезжает в Париж, то ему потребовалось немедленно найти ей замену.

Обе девицы были вполне зрелыми, как женщины картин Боттичелли, но ни та, ни другая не спешили прикрыться, казалось, они пребывают в блаженном убеждении, что только что получили свой приз в лице Чарли Хикса. Джемма восхищалась их наивностью, но знала, что это ненадолго. Чарли уничтожит их наивный взгляд широко раскрытыми глазами на новый мир. Только на это он и способен.

Как ни странно, когда Джемма застала их втроем, Чарли был в восторге.

– Ты что-то забыла, Джемма? – спросил он. – Оставь свой ключ. Не хочу, чтобы ты опять вошла к нам неожиданно.

Тихо закрывая за собой дверь, она услышала:

– Вы видели ее лицо? – Одна из девушек, сказавшая это, хихикнула, а потом все трое расхохотались.

Такая реакция стала подарком ей от Чарли. Она покинет Лондон с чистой совестью. Прежде чем она села в машину, на улицу вышла Пенни, завернутая в простыню, как в тогу. Одной рукой она придерживала простыню, в другой держала зажженную сигарету.

– Он говорит, чтобы ты не возвращалась.

– Скажи ему, что это не проблема, – ответила Джемма, открывая дверцу такси. – Я улетаю в Париж.

– Ему будет лучше без тебя, знаешь ли.

– А вам нет. – Джемма фыркнула от смеха. Эта юная девица не представляла себе, во что ввязывается. –  Поехали, – сказала Джемма водителю, захлопнув дверцу перед Пенни. Как Чарли посмел оставить за собой последнее слово, пусть даже через посыльную?

Автомобиль тронулся с места, а девица с кудряшками осталась стоять на улице в распахнутой тоге.

– Поезжайте быстрее, пожалуйста. Увезите меня отсюда к чертовой матери.

Покинув Лондон раньше, чем ожидала, Джемма должна было прожить в Париже три недели до начала съемок фильма «Странная луна». Компания, финансирующая фильм, хотела получить в прессе больше материалов о нем, поэтому они выдали ей небольшой аванс на оплату отеля в обмен на то, что Джемма будет давать интервью, предпочтительно на французском. Однако до того как самолет приземлился в аэропорту, Джемма не подозревала о беспорядках, которые происходили в стране, и никто из продюсеров компании не упомянул, что аэропорт почти закрыт. Пройдя по пустому зданию аэропорта, она нашла одинокое такси, высаживающее пассажира у зоны вылета. По пути к отелю она видела длинные очереди у каждого магазина из-за нехватки продуктов. Это был уже не тот Париж, который она видела всего несколько недель назад.

– Что тут случилось? – Джемма повернулась и посмотрела в заднее окно. – Я была здесь всего несколько недель назад.

– Забастовки, – ответил таксист. – Студенты протестуют против войны во Вьетнаме, полиция приняла жесткие меры, и тогда к ним присоединились рабочие. Посмотрю, как близко удастся подъехать к Рю-дез-Эколь, но не могу ничего обещать.

Такси остановилось на бульваре Сен-Жермен, и водитель знаками показал, что ей придется пройти длинный квартал вверх по склону. С чемоданом и пишущей машинкой в руках она начала крутой подъем к маленькому бутик-отелю недалеко от Сорбонны, который сняла на имя матери, Мари Бретон. Женщина примерно одних лет с ее матерью, регистрируя ее у стойки, извинилась, что горничные прекратили выходить на работу.

– Все в порядке, – ответила Джемма. – Я могу сама стирать постельное белье, только покажите мне, где находится прачечная.

Смущенная, но сохранившая элегантность женщина за стойкой явно была хозяйкой гостиницы, но, по-видимому, она не привыкла справляться с пожеланиями гостей.

– Это очень любезно с вашей стороны. Большинство гостей уехало. – Она вручила Джемме большой медный ключ c прикрепленной к нему внушительной красной кисточкой. Помогая Джемме отвезти чемодан к крохотному лифту, она робко улыбнулась.

– Боюсь, лифтера тоже нет.

Джемма пришла в восторг от просторного, не заставленного лишней мебелью номера, где стояла «королевская» кровать с обитым красным бархатом изголовьем. Роскошная кровать резко контрастировала с маленьким письменным столом, на который Джемма поставила свою пишущую машинку в футляре. Раздвинув такие же красные бархатные шторы, Джемма обнаружила, что окно в номере позволяет выйти на балкончик, где она может сидеть и смотреть на Рю-дез-Эколь.

Когда на Латинский квартал спустилась ночь, знакомые звуки улицы сменились частым воем сирен и голосами моря протестующих, ритмично скандирующих: «Adieu de Gaulle»^[16]. Крики иногда прерывал треск, который она сначала приняла за взрывы хлопушек, а потом, быстро выглянув из окна и увидев горящий автомобиль, поняла, что это выстрелы полицейских.

Утром Джемма вместе с остальными ошеломленными парижанами пробиралась по улицам между перевернутыми автомобилями и огромными кучами отбросов, потому что теперь забастовали мусорщики. С улицы до нее доносился хор возмущенных голосов, так как женщины увидели на рынках пустые ларьки и прилавки. Тем из них, таким как ее мать, которые пережили войну, это, наверное, стало горьким напоминанием о прошлом.

Проходя мимо баррикад из газетных стендов и урн для мусора, она видела расклеенные повсюду красные плакаты. Один из них, «La beauté est dans la rue»^[17], привлек ее внимание стилизованным изображением в стиле граффити женщины, бросающей кирпич. Сорвав один маленький плакат с фонарного столба, она сложила его и сунула в сумочку, что-то в нем ее задело.

Эти дети примерно одного с ней возраста, и они сердиты, коллективное беспокойство подобно резкому скачку температуры. Если бы она была дома, вышла бы на протесты против войны? Конечно, студия бы это запретила.

Ей удалось вовремя занять очередь за маслом, сливками и мармеладом. Фруктовый прилавок был разорен, и Джемма выбрала то, что еще можно было спасти, и вернулась в гостиницу, где увидела хозяйку, сервирующую в столовой скудный завтрак и кофе. Джемма вынула баночку апельсинового джема вместе с маслом, сливками и фруктами.

– Простите, я не смогла найти хлеба.

Лицо женщины прояснилось.

– Это я должна о вас заботиться, вы ведь постоялица моего отеля. – Ее естественная порядочность почему-то заставила Джемму с тоской вспомнить о своей собственной матери. – Меня зовут Иветта, – сказала женщина, протягивая ей руку.

– Джемма.

– О, я знаю, кто вы, – сказала Иветта, ее улыбка стала шире. – Мы все знаем. Я видела вас в «Пари Матч». Вы приехали играть главную роль в новом фильме Тьерри Вальдона. Моя дочь, Бетт, изучает кино в Сорбонне, она просто помешана на звездах. Вы ее здесь увидите. Она помогает после школы, но в последние несколько дней не могла приходить.

В гостинице установился один и тот же распорядок. На ночь Иветта запирала парадную дверь, а Джемма баррикадировалась в своей комнате, плотно задергивала тяжелые бархатные шторы. Иветта давала ей несколько свечек и бутылку красного вина из погреба. Джемма снимала пишущую машинку с письменного стола и садилась на ковер подальше от окна. Свечи отбрасывали тени, в комнате устанавливалась таинственная атмосфера; она могла представить себе эту комнату в период Золотого века. Какие запретные любовные романы видели эти стены? У нее разыгрывалось воображение.