Сказать об этой версии можно только одно: «Закусывать надо получше».

Андерсонвилль – этот лагерь предвосхитил некоторые черты последующих концентрационных лагерей и фактически стал первым лагерем, функционирование которого было признано преступным, что выразилось в смертном приговоре коменданту.

На то время концентрационный лагерь являлся местом содержания военнопленных в лагерных условиях, юридически правомочным, и на относительно ограниченный срок (реально – до окончания гражданской войны в стране). Под лагерными условиями понимаются условия, соответствующие условиям летнего содержания войск в лагерях.

Условия эти являются в идеале привычными и знакомыми военнопленному и не подразумевают появления массовой смертности в лагере.

Привлечение к труду не является самоцелью для этих условий и ограничено участием военнопленных в хозяйственных работах по лагерю. Высокая смертность военнопленных, достигавшая десятков тысяч, обусловлена невниманием к санитарно-гигиеническим условиям содержания и отсутствием полноценного питания. Хотя практика вывода войск в летние лагеря из казарм, наоборот, показывала резкое улучшение состояния здоровья солдат.

Спустя три десятилетия после Андерсонвилля появился и сам термин «концентрационные лагеря» (исп. campos de concentración). Для подавления восстания кубинского населения испанским правительством был прислан генерал Вейлер-и-Николау, устроивший такие лагеря на Кубе. Деятельность Вейлера на острове описывается двояко, в зависимости от политических симпатий авторов. По одной из версий, устроенные генералом концентрационные лагеря предназначались для лишения кубинских партизан поддержки мирного населения, а согнанные туда крестьяне умирали от голода и болезней. Число жертв мирного населения по этой версии достигает до четверти миллиона. Существует и противоположное мнение, что лагеря предназначались для защиты лояльного испанской короне населения от террора повстанцев, для чего они располагались при крупных гарнизонах и даже были укреплены. Жертвы же в лагерях возникли из-за казнокрадства испанских интендантов, не обеспечивших перемещенное население продовольствием. В дальнейшем появился пример английских лагерей для бурского населения, а также австрийских и турецких лагерей для нелояльного населения, а также белогвардейские лагеря в Иоканьге и Мудьюге.

Выводом из их деятельности может служить то, что при необходимости в лагерных условиях можно содержать большие массы людей с минимальными затратами, но необходимо обратить особое внимание на противоэпидемические меры, чтобы лагерь не превратился в гигантское кладбище.

Автор налил в стакан воды, промочил пересохшее горло и продолжил:

– Чем же принципиально отличается концентрационный лагерь 1919 года от тюрьмы и иных исправительных заведений, существовавших до 1919 года?

Принципиальное отличие – отсутствие камерного режима содержания. Остальные различия менее существенны, ибо нестойки и сильно варьируют в разных ситуациях. Камерное содержание заключенных следует рассматривать как утяжеляющий наказание фактор. Поэтому место наказания заключенных, имеющее камерный режим заключения, в позднейших лагерях СССР первоначально называлось карцером, потом штрафным изолятором, бараком усиленного режима, затем помещением камерного типа.

То есть в идеале в тюрьме заключенный всегда заперт (за исключением короткой прогулки раз в день) – либо в своей камере, либо в тюремной мастерской. Да и прогулка на полчаса в день по тюремному двору очень условно отличается от пребывания в камере.

Теперь возьмем для рассмотрения концентрационный лагерь вроде Андерсонвилля, где нет обязательного привлечения к труду. Заключенный в нем не заперт никогда и в пределах лагеря перемещается свободно, если не пересекает «дедлайн», то есть границу охраняемого периметра, за нарушение которой он может быть застрелен.

В концентрационном лагере 1919 года с обязательным привлечением к труду заключенный работает не более 8 часов, чаще всего на некоей работе вне лагеря (скажем, колет дрова для отопления красноармейского клуба имени Троцкого). Вернувшись в лагерь, он время до сна проводит в нем опять же не взаперти. 1919 год назван потому, что в этом году в РСФСР были изданы два документа, предписывающие организацию таких лагерей и регламентирующие их работу. До этого в республике существовали такие лагеря, но не везде и без регламентации.

Таким образом, отказ от камерного содержания для заключенного создает впечатление, что он хотя и изолирован, но не в тюрьме, а для организаторов позволяет значительно экономить на организации этого лагеря, ибо отпадает необходимость строить либо переоборудовать здание под тюремный корпус с камерами.

Эти соображения хорошо иллюстрирует стоимость постройки тюремных зданий в 1870–1880-е годы. В Пруссии на постройку тюрьмы с одиночными камерами для всех заключенных требовалось затратить сумму в 2550–3784 марки на одного заключенного. При постройке же тюрьмы с общим содержанием заключенных расходы на одного заключенного были значительно меньше – 1278–1912 марок. В случае переоборудования под лагерь зданий другого назначения ситуация еще более упрощается.

Следует заметить, что в Декрете ВЦИК упоминается о размещении заключенных в камерах общих и одиночных, но реальное камерное содержание, как в тюрьмах, широко реализовано не было.

* * *

Судя по окружающим домам, вели их явно не на окраину, в тьмутараканские бездны. Улица Владимирская. Вот тут они подошли явно к зданию колокольни и прошли внутрь скопления построек. Все было похоже на монастырь. Это вот явно церковь, это колокольня, а вот это какие-то там кельи, так же вроде называются комнаты, где монахи живут? Арестантов построили «покоем» и велели ждать. Стояли, наверное, с четверть часа. Потом к строю подошел среднего росточка мужчина и, не представляясь, начал:

– Вы здесь в лагере принудительных работ, где и будете отбывать свои вины. Сколько у кого срока есть, то и отбудет, если за хорошее поведение и работу его не скостят. В том году на революционные праздники многим треть срока убрали. Было три года, стало два. Но снижение срока само не случается, это не котята у кошки – вроде на улицу на ходила, а пузо и выросло. Его заработать надо. Поэтому работа прежде всего, оттого и лагерь называется «Принудительного труда». Когда их открывали, то думали, что будут там сидеть нетрудовые элементы вроде буржуев, торговцев и прочих таких. Нюхнут трудовой жизни и поймут, как жили до сих пор девять из десяти жителей страны. К сожалению, нетрудовой элемент и трудящимся голову успел задурить, и на глупости и гадости толкнуть. Поэтому и трудящиеся сюда попадают, у кого руки такие, что уголек в них можно держать и не обжечься. Вот такой поработает, и ум на место станет. А тот, кто не хотел мирно трудиться у себя дома, будет трудиться тут, по приговору суда, трибунала или подотдела принудительных работ. Кандалов тут нет, решеток тоже немного, но способы исправления для бегунов есть. Поэтому сбежавших много чего ждет, разрешено Декретом даже десятикратное увеличение срока наказания за побег. Так что у кого три месяца лагеря – можно и побегать. У кого пять лет или больше – отсюда можно и не выйти, было пять лет, станет пятьдесят годков срока, и еще дожить надо до конца его.

По рядам прошел вздох.

– Кормить здесь будут, и паек такой, как у работника, который на свободе трудом занят. Деньги при работе по заказу тоже платить будут, но с вычетом на содержание лагеря. Тех, кто в городе живет, могут и к родным отпускать.

К мужчине подбежал конвойный и что-то шепнул тому на ухо.

– А, извиняюсь, я думал, что это команда из местных, скопинские, а тут гости издаля. Ну что же, значит, это не про вас, но паек – про вас и про деньги тоже. Если кто мастеровым работал, то потом скажет, где и кем, может, здесь ему дело подберут. У кого такого нет – будет ходить на разные работы, вагоны грузить или на стройку. Все остальное покажут и расскажут. Сейчас пойдете в корпуса, будут вас регистрировать. Это не больно, просто бумаги на вас заполнят, кого как зовут и откуда он сюда прибыл. Если кто грамотный, то может и сам заполнить, а потом подпишется, что все так и есть, что зовут его Иван, ему 30 лет, бороду бреет, рогов и копыт не имеет. Потом обед будет, а после него с вшами бороться будем. Бани в лагере нет, а с городской договориться надо, когда вас повести. Больные сейчас есть?

Никто не вызвался.

– Ну вот и славно. Сейчас придут люди и поведут в книги записывать.

И, не прощаясь, ушел. Громко его обсуждать не стали, «чтобы не было беды от соленой воды».

А дальше подошли еще сотрудники лагеря и начали забирать группы из ожидающих. Сначала забрали тех, кто пленные из армянской и грузинской армий, потом тех, кто осужден за невыполнение продразверстки – такой нашелся один, Егор успел удивиться, ибо разверстку отменили еще в прошлом году. Позднее ему сказали, что всеобщую продразверстку действительно отменили, но так в обиходе продолжали называть разверсткой какие-то индивидуальные обязательства, скажем, на кулацкие хозяйства.

Подошедший боец в буденовке громко позвал тех, кто осужден за участие в бандах. Надо идти. Пока таких собралось четверо, и двинулись они за пареньком в буденовке к двухэтажному домику, а сзади шло еще два стрелка охраны. Домишко был тесным, нижний этаж каменным, а верхний деревянным. Двоих завели в комнатку слева, а остальные арестанты пока подпирали стенки в коридоре. Пахло сыростью. Из комнаты вышел пожилой мужчина в штатском и спросил, есть ли из остальных грамотные?

Егор сказал, что грамотен, а другой ожидающий – что в школе учился только зиму и писать не обучен. Вывески еще разбирает, что это продажа питей, а не баня, и это всё.

Пожилой хмыкнул и позвал Егора за собой в комнату направо. Это вообще была совсем каморка, три с малым аршина на столько же в ширину, но окно в ней было, как и стол с табуретом.

– Заполняй от сих и до сих (и показал). А если не знаешь, что писать – пропусти, я приду и скажу. Но не ври в написанном! За это может быть взыскание! Посидишь в холодном подвале, если наврал!

И ушел в ту комнату, где те двое трудились.

Егор подошел к столику. Так, это то, что он писать должен. Ручка – ученическая, раздолбанная, но еще писать может. Чернила… ну, приличные, в них перо не вязнет и, как вода, с него не скатываются.

Форма учета № 1 – это для ушедшего писаря.

Под этими записями отпечатано: регистрационная карточка.

Ниже идет указание, что эта страница заполняется заключенным.

Далее до конца страницы в два столбика идут 13 пунктов, на которые заключенный должен дать ответ. Ага, вот это Егор и заполнит.

На обороте сверху надпись: Эта страница заполняется администрацией лагеря.

Далее следуют пункты от 14 до 26-го.

Анкета №_______

Для всех заключенных в концентрационные лагеря на всей территории Российской Советской Социалистической Республики.

Лица, давшие неверные сведения в анкете, будут подвергнуты строжайшей ответственности.

Вопрос Ответ

1-я часть (заполняется заключенным)

1. Фамилия – Лощилин.

2. Имя и отчество – Егор Павлович.

3. Возраст – 29 лет.

4. Национальность —

(А как надо?) И решил написать – казак.

5. Гражданство (подданство) – РСФСР.

6. Родной язык – русский.

7. Где родился – станица Верхне-Михайловская, Область Войска Донского.

8. Образование – станичная школа, низшее.

9. Профессия и какие знает специальности – хлебопашец.

10. Род занятий до революции – хлебопашец.

11. Когда прибыл в Россию —

(Вот тут надо пропустить, пока непонятно, надо ли писать, что был за границей на войне.)

12. По какому делу приехал —

(Наверное, это тоже не про него.)

13. Каким путем приехал —

(И это.)