– Ты можешь просто подождать десять дней. Девчонка ненавидит тебя и боится, ты уже испортил ей жизнь. Она откажется заключать контракт, и…

– А если не откажется? Она – человек. У них вечно семь пятниц на неделе. Пытаются усидеть на десяти стульях.

– Так сделай всё, чтобы отказалась!

– Как пить дать, сделаю. Но лучше подстраховаться.

Я кивнул, придя к полному самопониманию. Мысленно добавил, что маленькое приключение меня хотя бы развлечёт. Не сидеть же безвылазно в этой дыре, которую Комета называет своим домом. В общаге и то было уютнее.

– Очередной полудурочный на районе, – проворчала, ковыляя мимо, старушка. – Развелось, как тараканов…

Я проводил её взглядом, вздохнул и подошёл к подъездной двери. Кодовый замок, старого образца, никакого электричества, всё по-серьёзному. Круглые кнопки с номерами 5, 7 и 9 вдавлены миллиметра на четыре глубже остальных. Взломоустойчивая система.

Я даже не стал дёргать знамение из-за такой ерунды. Нажал кнопки, услышал щелчок, открыл дверь. Второй этаж, квартира номер три. Звонок висит на проводе. Я из интереса придавил кнопку, и за дверью послышалось дребезжание, от которого, должно быть, мозги вытекали из ушей.

Нет, ну серьёзно. Зачем люди каждой мелочью превращают свою жизнь в такое дерьмо, что смерть кажется избавлением? Зачем делают вещи, настолько ужасные, что даже демону хочется выть на луну?

Шаги, неразборчивое ворчание. Потом – резкий каркающий крик:

– Кто?!

– Миклюд? – спросил я.

– Кто это?

– Хочу поговорить.

– Пошёл ты нах…

– Понял вас. Отойдите от двери.

– Чего? Ты как разговариваешь, су…

Я пнул по двери. Та вылетела из проёма, оборвав на середине гнусное слово.

Внутри было… ожидаемо. Запах застоявшегося перегара, смешавшись со смрадом тысяч выкуренных сигарет, объединился с вонью немытого тела. На стенах морщились жёлтые обои. Линолеум на полу был серым, местами прожжённым, местами залитым пивом.

– Прошу прощения, – сказал я, подняв дверь. – Вы не ушиблись?

На полу корчился лысеющий брюхатый выродок лет пятидесяти, в майке-алкоголичке, застиранной до состояния половой тряпки, с многочисленными дырками. Трусы не уступали. Я подавил желание просто уничтожить убожество.

– Ты кто такой? – просипел мужик.

– Миклюд? – повторил я вопрос.

– Ну я, я, а…

– Очень приятно. Я – Ливий, демон из преисподней.

Мужичок замер, уставившись на меня красными глазами.

– Демон? Нахрена я сдался демону?

Вместо ответа я лучезарно улыбнулся и протянул руку.

– Э, нет! – Миклюд, оттолкнувшись пятками от линолеума, прополз на спине в сторону кухни. – Я эти шутки знаю! Душу мою заберёшь?

Я горько вздохнул. Демоны в мире людей, конечно, редкость. В Белодолске, насколько я знал, нас было двое – я и Криспион. А город немаленький, недавно получил статус миллионника – Шеин расстарался.

В общем, мифов о демонах ходило столько, что всех и не перечислить. Один из самых распространённых – что мы забираем душу через прикосновение. Но это ведь форменная чушь. Во-первых, чтобы забрать душу, нам и прикасаться не нужно, мы её просто забираем. Во-вторых, получить душу можно только через контракт. Так формируется элита преисподней, к низшим слоям которой я уже имею счастье принадлежать.

– Душа твоя мне без надобности, – сказал я и опустил руку. – Но убить тебя могу. Вот об этом стоило бы поволноваться.

Я скептическим взглядом окинул Миклюда, затем его обитель и проглотил чуть не вырвавшуюся фразу: «Хотя я бы на твоём месте молил о смерти».

– Чего тебе от меня надо? – Миклюд, в конце концов, поднялся, держась за стенку.

– Ответов. И правдивых. Пройдём в кухню.

Миклюд не возражал. В кухне на столе возвышалась бутылка с водкой, компанию ей составляли залапанный гранёный стакан и тарелка солёных огурцов.

– Отмечаешь что-то? – спросил я.

Садиться не стал. Здесь было ещё гаже, чем у родителей Кометы. Те хоть за чистотой следили.

А вот Миклюд сел на липкий с виду табурет, наполнил стакан до половины и злобно на меня зыркнул.

– А тебе чего? Проповедовать будешь? Дверь сломал…

– Нос на очереди. Потом – рука. Нога. Впрочем, я бы начал с пальцев. И мне за это не будет ровным счётом ничего. Я вне юрисдикции людей.

Тут я самую чуточку слукавил, но об этом позже.

– Так чего надо-то?! – возопил Миклюд.

Я сунул руку в карман и достал фотографию. Бросил на стол. Со снимка смотрела немного похожая на Звездану женщина. Впрочем, ещё девчонка, лет двадцати. Лицо очень сосредоточенное, серьёзное, волосы рыжие. Никаких сомнений – мать Кометы.

– А? – Миклюд тупо вылупился на снимок.

– Узнаёшь? – спросил я.

– Кого? Эту, что ли? Не. Никогда не видел.

Я наклонился к лицу Миклюда и убрал маскировку с глаз. Позволил адскому пламени вспыхнуть в глазницах.

Сработало. Миклюд затрясся, как паралитик, на глазах у которого любимая футбольная команда сливает матч всухую. Красная рожа покрылась каплями пота, и вонь усилилась.

– Посмотри ещё раз на снимок.

– Ну, было раз! – вякнул он. – Было. Она сама на шею вешалась. Да мне тогда любая давала! А чего эта психованная меня ищет, что ли? День открытых дверей в дурдоме?

– Братья, сёстры у тебя есть? – проигнорировал я вопрос.

– Нет! И родители пять лет как преставились…

– Слов нет, как я тебе сочувствую. Предлагаю это отпраздновать.

Я подошёл к шкафчику, открыл дверцу, которая тут же повисла на одной петле. Достал оттуда стеклянную банку, оглядел её и поставил на стол.

– Там же стакан есть, – сказал Миклюд.

– Это не мне. Тебе.

Миклюд хлопал глазами.

– Сдай биоматериал.

– А?

– Ты всё понял, Казанова. Сними свои трусишки и поработай правой.

Тут он даже побледнел. На банку взглянул так, будто в ней сидел тарантул.

– Ты левша? – поинтересовался я.

– Я не могу!

– Хочешь сказать, маленький Миклюдик уснул вечным сном?

– Нет, но… Я не могу гонять лысого, когда на меня смотрит какой-то мужик!

– А женщина?

– Что – женщина? – совсем растерялся Миклюд.

– Если женщина смотрит – можешь?

– Ну… Да.

– Как же я завидую этим счастливицам. Ладно, твоя взяла. Иди в ванную. Пять минут на всё про всё, постарайся обойтись без предварительных ласк.

Схватив банку, Миклюд выбежал из кухни. Вскоре хлопнула дверь в ванную, щёлкнула задвижка. Я вздохнул и покачал головой. Если Комета будет себя плохо вести – приведу её сюда и познакомлю с папой.

Пока Миклюд пыхтел в ванной, я выплеснул на пол водку и завернул стакан в целлофановый пакет, валявшийся на подоконнике. Вышел тихонько, чтобы не помешать работе Миклюда.

14

Ближе к вечеру бар постепенно заполнялся ночным народом. Далеко не все приходили выпить. Это место, где заключались сделки, узнавались новости. Наконец, просто место, где можно поболтать.

На меня многие смотрели удивлённо – не думали ещё раз увидеть – но вопросов не задавали.

Диона я разыскал на том же самом месте, что и утром.

– Ты вообще отсюда выходишь? – спросил я.

– А зачем? – удивился безумный старикан. – Здесь чертовски, чертовски!

Тут он просто начал хихикать, трясясь и шмыгая носом. Преодолев отвращение, я достал из кармана стакан и поставил на стол.

– Ты пришёл в бар со своим стаканом? – перестал смеяться Дион. – Что-то новенькое.

– Это не мой стакан. Из него пил один хмырь, касался его своими слюнявыми губами. А это, – я достал из другого кармана свёрнутую салфетку, – волос одной девушки. Окажи услугу.

– О! – Глаза Диона засверкали. – Ты украл стакан Шеина? – Дион понюхал и скривился: – Неужели он пил такую сивуху? Мне казалось, малыш мог себе позволить хорошие напитки.

– Дион, ради всего порочного, не задавай вопросов. Просто сделай.

– Да легко! Эй, милая! Солнышко, подойди!

К нам подошла неприлично юная кудрявая брюнетка в одной короткой юбке в клеточку. Жуя жвачку, она посмотрела на меня, потом – на Диона.

– Оформи мне стакан, сладенькая! – попросил Дион, трясясь от еле сдерживаемых истерических хихиканий.

– Стакан чего? – уточнила девица, перекатывая во рту комок жевательной резинки.

– На твой нежный вкус, дорогая… Водки, конечно. Водки. Вот сюда, в этот стакан.

– Ага. Щас устрою.

Девица удефилировала в сторону стойки.

– Это ещё кто? – спросил я.

– Это Эллада, новенькая. Идентифицирует себя как богиня и пытается справиться с комплексами при помощи вызывающего лука.

– Лука? Идентифицирует? – скривился я. – Ты что, уже в сопли?

– Просто повторяю, что слышал. Я понял не больше твоего.

Эллада вернулась быстро, с бутылкой. Наполнила стакан до краёв.

– Что значит, «богиня»? – спросил я.

– Значит, что я считаю себя богиней, – сказала девица, бросив на меня вызывающий взгляд. – И ты будешь уважать моё мнение на этот счёт.

– Ты ведь понимаешь, никаких богов и богинь, кроме Единого, не существует? – ласково спросил я, заподозрив, что говорю с конченой идиоткой.

– Конечно, – фыркнула Эллада. – Я – исключительная.

И ушла.

– Люблю её, – сказал Дион. – Женюсь на ней. Точно, женюсь.

С этими словами он взял волосок Кометы и бросил его в стакан. Зашептал что-то, трясясь и закатывая глаза, как припадочный. Волос растворился, водка приняла бледно-розовый оттенок.

Хихикнув, Дион схватил стакан. Розоватая жижа выплеснулась в лужёную глотку старика.

Донышко стакана ударило по столешнице. Дион, запрокинув голову и, зажмурившись, улыбнулся. Выражение его лица сделалось блаженным, будто он отведал прекраснейшего вина.

– Я на сто процентов уверен, – шевельнулись его губы.

– Очень за тебя рад. В чём именно?

Дион резко опустил голову и уставился на меня налитыми кровью глазами.

– Ничего, – прохрипел он. – Общих родственников у этих двоих – только Адам и Ева.

15

Мелиссен заметил их ещё когда они были на улице. Стайка пацанов, на вид несовершеннолетних. Явно поддатые. Одежда и причёски оставляли желать лучшего. Войти в этот клуб им не светило в любом случае, и до последнего он надеялся, что ребят пронесёт мимо.

Не пронесло.

Первый, в расстёгнутой дублёнке, которую донашивал, наверное, за отцом, вскочил на крыльцо. Допил залпом пиво и разбил бутылку о стену. Взревел дурным голосом под аккомпанемент хохота дружков.

«Чё, погнали, затусим», – услышал Мелиссен.

За спиной была дверь, сдавать которую нельзя. Впереди – выход наружу. Пальцами правой руки Мелиссен мял сигарету – планировал выйти покурить. Не срослось…

Открылась дверь, и холодный ветер ворвался внутрь вместе с галдящими малолетками.

Тот, что в дублёнке, перестал смеяться и, сделав зверскую рожу, встал напротив Мелиссена.

– Чё, братишка, мы зайдём тусануть?

– Сегодня частная вечеринка, ребята, – сказал Мелиссен спокойно.

Это был предпочтительный ответ. Не оскорблять, не унижать. Минимизировать возможность конфликта.

– Ты чё лечишь-то? У меня там братуха сидит, меня ждёт! Я ему только что звонил.

Врёт. А даже если бы и не врал, это ничего не меняет. Пропусти он этих ребят, и с работой можно будет попрощаться. Даже если они не станут создавать проблемы сразу, как зайдут – хотя они станут. Лишь только их увидит кто-то из персонала или из администрации, или из тех охранников, что дежурят внутри, их вышвырнут. И Мелиссена вместе с ними.

– Чё ты быкуешь? – подключился парень, что встал слева от главного. – С тобой пацан нормально разговаривает.

– Я могу и по-другому разговаривать, – подхватил «пацан». – Ты чё, думаешь, ты герой, что ли, а? А?! Герой, сука?!

Главный гавкал, напирая, но рук пока не распускал.

– Сегодня. Частная. Вечеринка, – повторил Мелиссен. – Вы не…