Лю Яо. Возрождение клана Фуяо. Том 1. Полет птицы Пэн (страница 9)
Чего стоят все тяготы на пути становления бессмертным, если даже легендарное восседание на облаках средь тумана скромно отступает перед героическим взмахом хладного меча, что способен подчинить необъятные земли[55]?
Мучунь чжэньжэнь пошевелил хилыми руками, потряс ногами и медленно вышел на середину двора. Он был тощ, как увешанный одеждой шест.
Полный ожиданий Хань Юань тут же озвучил то, что Чэн Цянь постеснялся спросить:
– Учитель, ты собираешься научить нас пользоваться мечом? Когда мы сможем получить оружие?
Мучунь усмехнулся:
– Не спеши, сначала освой деревянный меч.
С этими словами он сделал несколько махов руками и нетвердо встал в стойку. Приступив к демонстрации каждого движения и позы, старик одновременно бормотал:
– Техники деревянного меча… Клана Фуяо… Укрепление здоровья и тела… Чтобы достичь бессмертия… Нужно управлять течением Ци и не допускать застоя крови.
Чэн Цянь и в этот раз промолчал.
Феерическое размахивание мечом только что в дребезги разбило его мечту об управлении силами природы.
«Бесподобная» техника клана Фуяо тем временем привлекла внимание маленького воробья. Птичка опустилась на ближайшую к Мучунь чжэньжэню ветку и принялась наблюдать.
Это определенно был самый тихий бой во всем мире. Меч оказался слишком слаб, чтобы хоть немного потревожить воздух. Даже улитка могла взобраться на верхушку дерева, пока он описывал круг.
В сочетании с загадочными речами учителя про укрепление здоровья эффект был поистине впечатляющим.
Шагнув вперед, Мучунь повернулся, наклонился и вытянул руку с оружием в сторону. Потом, пошатываясь, подошел к ветке.
Сидевший на ней воробышек оказался храбрым малым! Он смотрел на приближающийся меч широко открытыми, похожими на черные бобы глазами.
– Маленькая птичка, если останешься на прежнем месте, мой клинок убьет тебя!
Но не успел учитель закончить дерзкую фразу, как воробышек, услышав «свирепое» предупреждение, не спеша поднял ногу и шагнул вперед, прямо через «острое лезвие», со спокойным видом наблюдая за тем, как образ грозного оружия развеивается, подобно миражу.
Хань Юань покатился со смеху. Даже Чэн Цянь нашел произошедшее смешным. Боевые искусства, демонстрируемые артистами по деревням и селам, и то не были настолько абсурдными, как этот деревянный клинок. Но Чэн Цянь не расхохотался, так как обнаружил, что его шисюны не смеются. С дашисюном все было понятно: ему расчесывали волосы, и согнуться пополам от смеха было бы крайне затруднительно. Но вот второй шисюн, прославившийся любовью к жабам, похоже, находил в этом представлении определенную пользу.
Ли Юнь, который обычно не мог сидеть на месте, будто у него было шило в заднице, не смеялся. На его обычно коварном лице застыло крайне заинтересованное выражение. Он не сводил с учителя глаз, пусть даже его движения напоминали ритуальные пляски.
Учитель продемонстрировал своим ученикам первый стиль владения деревянным мечом Фуяо, закончив представление на одной ноге, застыв в стойке «Золотой петух»[56]. Он раскинул руки, вытянув шею, будто стремился заглянуть за горизонт, и, пошатываясь, сказал:
– Это первый стиль владения деревянным мечом Фуяо, «Полет птицы Пэн»!
К сожалению, учитель скорее напоминал кукарекающего петуха, нежели расправляющую крылья великую птицу Пэн.
Хань Юань прикрыл рот ладонью, от едва сдерживаемого смеха его лицо покраснело.
В этот раз учитель не стал потакать мальчику. Он ударил Хань Юаня мечом по голове, и движение это было куда более ловким, чем все прежние.
– Что я тебе говорил? Сосредоточься! Не будь таким легкомысленным! – отчитывал мальчишку Мучунь чжэньжэнь. – Над чем ты смеешься, а? Глупец! Будешь переписывать «Канон чистоты и покоя» пять раз! За один вечер! Чтобы он был у меня завтра же.
Так как Хань Юань не умел читать, он был избавлен от переписывания правил на некоторое время. Услышав о наказании, он тут же с бесстыжим лицом прибегнул к своему последнему средству, призванному спасти его от неминуемой смерти:
– Учитель, но я еще не умею читать и писать! – выпалил он.
– Тогда срисовывай! Ли Юнь!
Ли Юнь сделал шаг вперед, и Мучунь чжэньжэнь обратился к нему:
– Возьмешь своих шиди, чтобы потренировать первый стиль. Руководство по второму я выдам позже.
«Говорят, что Ли Юнь дошел до второго стиля больше чем через год после того, как его приняли в клан. Неужели он целый год тренировался кукарекать как петух?» – подумал Чэн Цянь.
Пока он размышлял, Ли Юнь уже встал в стойку. С непроницаемым лицом он взял деревянный меч и, не скрывая юношеской самоуверенности, аккуратно шагнул вперед. Их вялый учитель не шел ни в какое сравнение с жизнерадостным юнцом. Имя Ли Юнь означало «зеленый бамбук», и его поза также напоминала изящный стебель. Меч со свистом рассекал воздух, а сильные удары каждый раз поднимали яростный ветер.
Это был дух молодости. Непобедимый дух!
Маленький воробей, до того сохранявший невозмутимость, перепугался. Он взмахнул крыльями и взмыл в небо.
Не успели Чэн Цянь и Хань Юань прийти в себя, как второй шисюн громко крикнул, сохраняя суровое выражение лица:
– Укрепление здоровья и тела! Чтобы достичь бессмертия, нужно управлять течением ци и не допускать застоя крови!
Юный мечник вмиг приободрился.
Однако Ли Юнь не чувствовал ни капли стыда. Закончив фразу, он обернулся и скорчил рожу своим ошеломленным шиди.
Глава 8
Сокровище клана
Наблюдая за тем, как его шиди обучаются искусству меча, Янь Чжэнмин неторопливо полировал деревянный меч куском шелка.
Их умение обращаться с оружием казалось ему шуткой. Только Ли Юнь выглядел более-менее прилично, в то время как двое других малявок в основном забавлялись, напоминая обезьян, решивших поиграть с палками. Но учитель продолжал поправлять их позы и положение рук.
– Пусть деревянный меч не может ранить, с настоящим оружием нельзя быть невнимательным. С ним нужно проявлять двойную осмотрительность. Чэн Цянь, не клади пальцы на лезвие. Твои пальцы связаны с сердцем, разве ты не чувствуешь этого? – спустя некоторое время произнес Хань Мучунь.
Затем учитель повернулся к другому младшему брату.
– В Восточном море есть сабля весом в триста цзиней[57], удержать ее возможно лишь обеими руками. Но это всего лишь меч, сяо Юань. Думается мне, ты обучаешься не владению мечом, а ковке железа.
А иногда учителю приходилось закатывать рукава и подбегать к засранцу Ли Юню, чтобы остановить того от создания проблем.
– Не спеши! Не спеши! Ох! Ты проткнешь себе глаз!
…Сказать «отвратительно» означало похвалить этих сопляков.
Молодой господин Янь огляделся по сторонам и, отыскав Чэн Цяня, задержался на нем взглядом чуть дольше.
Молодой господин Янь был сыном богатой семьи и прекрасно это осознавал, но считал, что жить, не гневя небеса и не пренебрегая моралью, более чем достаточно. Он не чувствовал ни угрызений совести, ни раскаяния. Со временем и в определенном настроении эта черта в нем даже усиливалась.
Кроме того, молодой господин Янь признавал, что иногда его можно назвать несколько поверхностным, – он очень четко понимал, что не обладает ни знаниями, ни высокой моралью. Именно поэтому он не мог требовать этого и от других.
Единственное, что он мог сделать, чтобы отличить свои симпатии от антипатий, – это судить по внешности.
К примеру, такие люди, как Хань Юань и ему подобные, в его глазах были отвратительными.
«Судить по внешности» для Янь Чжэнмина было железным принципом. И все-таки он сделал для себя два исключения: первое касалось учителя, второе – Ли Юня.
Пусть внешность учителя в его глазах была величайшим преступлением, Янь Чжэнмин совершенствовался с ним без малого восемь лет и привык расти с Мучунь чжэньжэнем. Поэтому Янь Чжэнмин относился к учителю снисходительно, прощая ему некоторые недостатки.
Пусть второй шиди постоянно пытался произвести впечатление, Янь Чжэнмин оставался непримирим: он не желал ходить по одной земле с этим ничтожеством!
Но с Чэн Цянем дела обстояли иначе. Янь Чжэнмин, напротив, находил его довольно приятным глазу. Иначе у него не возникла бы – как гром среди ясного неба[58] – мысль угостить его конфетами при первой встрече. Жаль, что третий шиди не оценил его доброту.
Но радовать глаз Янь Чжэнмина всю вечность Чэн Цянь не мог: в конце концов, сейчас он был ребенком, а кем он вырастет – калекой или человеком, приятным взгляду, – оставалось загадкой. Размахивающий мечом мальчишка не мог вызвать интерес раз и навсегда.
Пока шиди бегали вокруг и шумели, Янь Чжэнмин просто стоял и рассеянно держал в руке деревянный меч. Он размышлял о застое в своих навыках.
Прошло уже почти восемь лет с тех пор, как Янь Чжэнмин начал обучаться у Мучунь чжэньжэня. Однако он едва подобрался к третьему стилю.
И хотя первые движения учителя напоминали «Игры пяти зверей»[59], созданные для укрепления старческого здоровья, в самом искусстве владения мечом не было ничего смешного.
В отличие от невежественного нищего Хань Юаня, родители Янь Чжэнмина еще до вступления того в клан Фуяо наняли лучшего мастера, чтобы тот научил их сына обращаться с мечом. Даже если Янь Чжэнмин не был искусен, слепым его тоже нельзя было назвать.
Владение деревянным мечом Фуяо включало в себя пять стилей: «Полет птицы Пэн», «Вездесущий поиск истины», «Неприятные последствия», «Падение из процветания» и «Возвращение к истокам». Каждый из них состоял из двадцати пяти движений, порождающих бесчисленное множество вариаций. По мере взросления Янь Чжэнмин начал считать, что стили владения мечом Фуяо включали в себя все явления неба и земли. Остановившись и хорошенько поразмыслив над этим, он пришел к выводу, что из каждой точки действительно проистекали бесконечные возможности.