Владлен выругался вслух, оборвал себя на полуслове и огляделся: еще не хватало, чтобы объемная женщина или кто-то из соседей вызвали полицию. Общение с людьми в серо-синей форме у креативного директора никогда не складывалось: те моментально делали хищную стойку при виде бороды и черных глаз – и не отставали, пока Влад не даст им денег.

А денег до зарплаты – не было.

Забыв о дурацкой запертой комнате, он поднялся на уже отремонтированном лифте домой (успев отрешенно подумать, как быстро стал называть новую квартиру «домом» – еще и суток не прошло с тех пор, как он затащил на четвертый этаж свои баулы), споткнулся об уроненный полчаса назад ноутбук и сказал сам себе спасибо за дорогущий ударопрочный чехол «Fjallraven». Прошел на кухню, угнездился на раскладном стульчике и начал лихорадочно яндексить рекламу московских строительных компаний. Wi-fi, естественно, он провести не успел, но тут выручил свисток мобильного модема МТС, «выигранный» в одном из недавних конкурсов в «Одноклассниках».

Костик за это время отправил ему пять сообщений и дважды позвонил – судя по пулеметному темпу речи и характерным пошмыгиваниям, гендир был конкретно уделан кокаином.

– Так, Ленин, как там тебя, Вова, я знаю, ты Ленина не любишь, ха-ха, давай там быстренько пошурши. Презентуемся через месяц только, но надо, чтобы там комар носа не это самое, как там, не наточил.

Это, цитируя секретную шутку сотрудников «Мульти-Пульти», «ток-шоу на Первом канале» не требовало от Влада никаких внятных ответов и обладало закольцованной драматургией: к концу предложения Костик забывал, с чего начал, и принимался развивать свою мысль по новой. Сводилось всё, впрочем, к одному: если он, Владлен, срочно не произведет ресерч и не предоставит гугл-слайдс с юс-эс-пи, то произойдет непоправимое и контракт застройщиков уйдет к заклятым врагам – агентству «Ультра-Котики».

– Да-да, работаю, – периодически бубнил в телефон Влад, скидывая найденные картинки в слайды презентации.

– Ебашь, родной, не подведи, всё только от тебя зависит, давай, Троцкий, то есть Боря, – пулеметно выстреливал Костик и без предупреждения отключался – явно затем, чтобы набрать следующего по алфавиту сотрудника из списка телефонных контактов.

Скрючившийся на раскладном стульчике Владлен быстро перестал раздражаться: разум, конечно, подсказывал, что Костика сейчас несет на кокаиновой волне и ему необходимо всех вздрючить и накрутить, но было как-то вместе с тем и гордо. Естественно! Ресерч – это половина победы! Зависело от него, конечно, не всё, но, не будем врать, многое. Многое!

В процессе конкурентного анализа выяснилось, что у всех московских застройщиков среднего и чуть-выше-среднего класса был словно один на всех маркетинговый отдел (Владлен не знал, что это не так сильно далеко от истины). С большинства рекламных макетов улыбались арийского вида семьи; естественно, хмыкал себе под нос креативный директор, не дай бог даже намекнуть на соседей-хачей, так вы слона не продадите. В рекламных семьях было не менее двух, но и не более трех белобрысых детишек. Тоже понятно: на единственного ребенка ЦА бы спроецировала мамины проблемы с фертильностью (или папины – с потенцией), а больше троих детей заводили либо те, кто такую квартиру никогда себе не сможет позволить, либо те, у кого квартир и так хоть жопой ешь. Представления аудитории о прекрасном, таком образом, сложились у Влада достаточно быстро; надо было еще их детально описать, но это потом.

Меньшая часть строительных реклам намекала на прямо противоположную по смыслу аудиторию: с макетов улыбались женщины в трусах, а иногда в вечерних платьях, трусов под которыми как раз явно не было. Более дорогое и престижное жилье, таким образом, практически напрямую позиционировалось как квартиры для любовниц и содержанок, и Владу такая прямолинейность не нравилась. Но его, во-первых, никто не спрашивал, а во-вторых, российская рекламная индустрия вообще не любила намеков, метафор и прочих, как выражался Костик, «жопных улыбок». Была и еще одна причина, по которой Влад решил жестко не рекомендовать «Мульти-Пульти» выбирать эскортное направление будущей рекламной кампании. Дело в том, что он бы, может, тоже купил дорогую квартиру и водил туда женщин в вечерних платьях, а не малоразборчивых диджитал-чикуль, но даже на первый взнос по ипотеке ему с его зарплатой пришлось бы копить лет сорок.

В отличие от создания фиктивных конкурсов в «Одноклассниках», конкурентный анализ Владлену ужасно нравился и шел легко. Он не замечал усталости от предыдущей бессонной ночи и последующего мутного дня, не чувствовал подступившего уже голода, не обращал внимания на быстро наступившую за окном ночь и даже на пропущенные звонки от Костика. Уже за полночь Влад сохранил драфт в «Apple Keynote», распрямил затекшую спину, ойкнул, оглушительно зевнул и огляделся по сторонам, не сразу сообразив, где находится. Усталость свалилась на него вся сразу, словно только и ждала этого момента: глаза вдруг почти перестали открываться, лицевые мышцы расслабились до состояния теста.

По дороге в туалет он впервые за несколько часов вспомнил о хозяйской комнате – и не без опасения покосился на ее дверь; та выглядела ровно так же неприступно, как и в день осмотра квартиры с риэлторшей.

– Че только не привидится, – вслух пробормотал Влад.

И тут же кое-что вспомнил.

Он выдернул из кармана телефон, открыл фотогалерею и прокрутил вниз несколько экранов с мутными кадрами из подъезда. Нет, нет, нет… Так, вот оно!

Следовавшие за запоротыми фотографии тоже были темноватыми, но вполне различимыми.

Темная пыльная комната раза в полтора меньше той, в которой он спал. Окна действительно не видно: наверное, половина комнаты оттяпана при перепланировке более энергичными соседями. Два стола друг на друге, один ножками вверх. Несколько разномастных вешалок, скрученных между собой проволокой. Какая-то, что ли, этажерка, задернутая серой простыней. Связки книг в одинаковых обложках – наверное, Большая Советская Энциклопедия или еще какой-то казавшийся бесценным, но моментально превратившийся в мусор артефакт ушедшей эпохи. Неинтересные, неживые осколки чьей-то чужой жизни.

Владлен скрольнул вправо еще несколько почти одинаковых фотографий кладовки, отругал себя за излишнюю впечатлительность и с облегчением стер почти всё, что наснимал за сегодняшний день, – память у телефона была хоть и большая, но не резиновая.

Спал он на этот раз глубоко и без снов – мама в свое время говорила: «как младенец». Хотя младенцы, по представлениям бездетного Владлена, как раз таки постоянно орали и ссались под себя, мешая спать взрослым.

Резко усилившегося запаха гнили спящий Владлен не ощутил.

Шагов за запертой дверью совершенно обычной хозяйской комнаты – не услышал.

Не услышал и протяжного скрипа, словно к двери изнутри прильнул кто-то одновременно очень тяжелый и пустой.

6

В новой квартире Влад быстро прижился: подключился к дорогущему, но единственному домовому провайдеру; удачно забрал у переезжающей в Вильнюс коллеги почти новую икейскую мебель; отдраил холодильник – сам, потому что в «Мульти-Пульти» начались легкие задержки зарплаты.

Вонять гнильцой, правда, не перестало. Влад решил, что в вентиляции сдохла крыса, и пытался привлечь к этому факту внимание риэлторши (прямого доступа к хозяевам у него так и не было), но успехов не достиг. Риэлторша упорно не отвечала на сообщения, а когда он наконец решился позвонить и жестко поговорить голосом, после десяти гудков взяла трубку и сказала безо всяких «алло» и «здравствуйте»:

– Ты мне, Владлен-Мосфильмовская, на нервы не действуй, а то вылетишь обратно в свой аул к херам собачьим.

На этом жесткий разговор с обладательницей фальшивой сумки «Louis Vuitton» и закончился. Утешало хотя бы то, что в телефоне риэлторши он был очевидно записан по имени и улице, а не, например, как «Хач Не Брать».

Судьбоносный тендер, как это принято у судьбоносных тендеров, всё время отодвигался то на конец недели, то еще на через неделю, то на неопределенное «уважаемые коллеги, о новой дате мы сообщим дополнительно». Костик психовал, почти каждый день упарывался и изводил сотрудников своими ток-шоу. Сэйлзы охапками тащили мелкие и средние заказы, чтобы поскорее закрыть намечающийся кассовый разрыв; нравилась эта ситуация далеко не всем, поэтому директор отдела продаж Леша вскоре уволился (и ушел не к таким же диджитал-карликам, как «Мульти-Пульти», а, на минуточку, в жирнейшее сетевое агентство «DDM», где моментально стал Алексеем Аркадьевичем), а его заместительница Тася резко вышла замуж и уехала из страны с концами. Влад торчал в офисе с утра до ночи, потом доделывал дела дома до уже совсем глубокой ночи, пил то ли контрабандный, то ли паленый виски из соседнего магазина «Магнолия» и валился спать усталым, как дровосек. После чего просыпался еще более разбитым, чем заснул, – и всё начиналось заново.

Позднее московское лето быстро сменилось противной осенью: темнеть стало ощутимо раньше, янтарные закаты укрылись свинцовыми тучами, выходить на улицу без куртки стало неуютно. Влад мысленно благодарил свою давнюю бывшую, научившую его питерскому выражению «легкий летний пуховичок» – такие продавались в магазине «Uniqlo» в «Атриуме» и выглядели раз в десять дороже, чем стоили на самом деле.

Дверь хозяйской комнаты больше самопроизвольно не открывалась и вела себя в точности так, как ведут себя все двери запертых комнат съемных московских квартир; за всеми рабочими заморочками и бытовыми вопросами Владлен, по правде говоря, о ней вообще забыл.

(И напрасно.)

Неизменными оставались только диджитал-вечеринки: они проходили чуть ли не каждый день, и их участники, словно почуяв скорый конец года и сопутствующий ему скоростной слив недослитых клиентских бюджетов, гульбанили как в последний раз. На одну из таких Влада притащил Костик – гендир ворвался в офис «Мульти-Пульти» в неурочное время, почти в девять вечера, и заметался по опенспейсу, бормоча ругательства. Владлена он заметил не сразу: тот сидел в бордруме на полу, обложившись (ранее истоптанными Костиком) подушками, и пытался придумать для застройщиков такие слоганы, чтобы было одновременно модно-молодежно, но вместе с тем и в рамках традиционных семейных ценностей.

Получалось не очень.

Строго говоря, получалась какая-то колхозная дрянь. «Построй династию». «Начни традицию». Тьфу!

– Бля! – едва не споткнувшись о подчиненного, гендир вскрикнул и театрально схватился за сердце. – Так и отъехать можно, Ленин. Сердце-то – оно, знаешь…

Мысль он не закончил, но было и так понятно: если с такой интенсивностью бухать и нюхать, то отъехать действительно можно было очень легко.

– Здрасьте, – отозвался с пола креативный директор, которому вдруг очень захотелось домой (а не слушать очередной монолог о важности грядущего тендера).

– Покрасьте!

Костик плюхнулся рядом; повозился, устраиваясь, и закурил. Делать этого в офисе, разумеется, было ни в коем случае нельзя, но предводитель «Мульти-Пульти», во-первых, был не в том состоянии, чтобы задумываться о любых «нельзя», а во-вторых, курил не сигареты, а электрическую пендюрку «Айкос».

Бордрум заполнился вялыми облачками дыма и зáпах так, словно кто-то наелся фруктовой жевательной резинки и испортил воздух.

– Ты, Влад, знаешь что, – после паузы сказал Костик, даже не перепутав на этот раз имени коллеги, – забей на эту презу свою.

– А?!

Ничего более внятного Владлен выдавить не смог.

– Говна. Да выиграем мы херню эту, там порешали давно всё. По откатам дотирают, потому и тендерную защиту переносят. Там, знаешь, нам-то крошки долетят, а весь бюджет кто надо куда надо разложит. Вопрос только, в какие стопочки – кому такие, а кому и вот такие.

Первое «такие» он проиллюстрировал, чуть разведя большой и указательный пальцы; второе «такие» – широко раскинув руки (и чуть не попав при этом Владу по щеке).