Она морщит носик, окидывая меня оценивающим взглядом. Как будто я ей делаю предложение, над которым надо подумать.

– Только не будь соплей и душнилой. Не смотри на нее щенячьим взглядом. Взял за руку, надел кольцо и дело с концом. Женщины любят настойчивых, – дает она свой ценный женский совет.

– Не вопрос, – отвечаю как можно серьезнее.

Впрочем, зерно истины в ее словах есть. Сейчас мало девушек ищут в парнях размазню. Почти все цепляются за стержень.

А она цепляется за мою руку и тянет меня обратно в сумасшедший дом, где все жужжат, визжат, бегают, прыгают, плачут, хохочут. Родители поправляют костюмчики на своих деточках. Деточки друг перед другом красуются. Кругом вспышки камер. Все боятся упустить момент, как условная Машенька подтягивает гольфик, или такой же условный Васенька ковыряется в носу. Как я выжил с двумя фотками из детсада, ума не приложу.

– Вы, простите, кто? – Передо мной из ниоткуда появляется любопытное чудище с накладным крючковатым носом.

– Это мой папа! – хвастается Елка, прижимаясь ко мне.

Кладу ладонь на ее плечико и рисую на лице подобие улыбки.

– Папу-у-уля! – Малявка превращается в пиявку ради правдоподобности нашего родства.

– Приятно познакомиться, – отвечает чудище. – Проходите скорее в раздевалку. Через пять минут начнется представление.

Оно растворяется в толпе, а мы продолжаем движение вглубь заснеженных курток, шуб и дубленок.

– Кто это был? – интересуюсь у Елки.

– Наша надзирательница.

– Ты хотела сказать – воспитательница?

– Ах, если бы! – Картинно всплескивает она свободной ручонкой.

Надеюсь, у нее главная роль. Такому таланту грех пропадать.

Мне снова звонит Полина. Я отпускаю Елкину ручку.

– Разденься сама.

Она тормозит и обидчиво куксится:

– Ты должен мне помочь. Ты же мой папа. Хочешь, чтобы все решили, будто ты меня совсем не любишь?

Наклоняюсь к ней.

– Людям в твоем возрасте пора бы уметь переодеваться самостоятельно. Смешно, это когда тебе в шесть лет мама сопельки вытирает.

Мы с ней одновременно смотрим на мальчишку рядом, которому мать усердно трет нос, приговаривая: «Ты ж мой сладенький». Он вдруг замирает, таращится на нас и через секунду отворачивается от матери.

– Мам, я уже не маленький! – фыркает, сообразив, в чей огород был брошен камень.

– Хм… – размышляет Елка, указательным пальчиком барабаня по своему подбородку. – Ты прав. Папуля.

Если она с такой периодичностью будет называть меня папулей, то я вживусь в роль.

– Вы что, только что унизили моего сыночку? – взрывается мамашка.

Смотрю на платок в ее руках и усмехаюсь:

– Да куда еще унизительнее? Вы мужика из него хотите вырастить или комнатное растение?

– Молодой человек, не смейте указывать мне, как воспитывать сыночку. Еще одно оскорбление – и встретимся в суде!

Чудненько! Всяких личностей встречал в бизнесе, но настолько упоротых еще ни разу. И ведь баба дура реально заяву накатает.

– Можете не отвлекаться, – киваю ей на платок. – Продолжайте. – Принимаю звонок и подношу мобильник к уху, пока Елка вылезает из своей курточки и сапожек, запихивая их в узкий шкафчик. – Поль, ну что опять? – начинаю психовать.

– Поправь тон, Майк! Ты, между прочим, опозорил меня перед всеми подругами. Мне пришлось объясняться, что мы остаемся на Новый год дома из-за непогоды. Но в начале января ты свозишь меня на море! – выдает в приказном порядке.

Черт, не следовало целоваться с официанткой на свадьбе своего папаши этим летом. Лишнего глотнул. Взбесился. Теперь у меня два варианта: порвать с Полиной или терпеть ее концерты до конца своих дней. Но бросать, наверное, нужно было раньше. В канун Нового года будет совсем свинством. Тогда зачем кольцо покупал?

Да, Майк, ты конкретно встрял. Либо женишься и становишься самым покладистым мужем на свете, либо опять ищешь новую подружку, подвергаясь нападкам от старой. Ведь в покое она меня не оставит. Полина ненавидит страдать в одиночку. Если ей плохо, то всем вокруг должно быть еще хуже. Это я давно понял по ее «красным» дням.

– И что подружки? Простили тебя? – не сдерживаюсь, чтобы не съязвить.

– Еще одно слово – и тебя не прощу я! – выкрикивает Полина.

На рефлексе вновь смотрю на мамашку с носовым платком. Получается, если Полина станет матерью, то вот оно – ее будущее отражение?

– Я готова! – Дергает меня за руку переодетая в костюм олененка Елка.

Обращаю внимание, что башмачки у нее надеты неправильно.

– Погоди, Поль, мне тут кое-кому надо помочь… – Прижимаю мобильник плечом к уху и замечаю появившуюся рядом с нами надзирательницу. – Дочке! – отыгрываю свою роль.

– Какой дочке? – на хриплом выдохе спрашивает офигевшая Полина.

– Своей. – Опускаюсь на корточки, чтобы поменять башмачки местами. – Поль, я тебе потом все объясню, – бубню тише.

– Кайсаров, у тебя что, дочь?! – переходит она на фамилию. Всегда так делает, когда злится на меня.

Елка отшатывается, оставшись стоять на одной ножке. Забив на Полинину истерику, роняю мобильник на пол и успеваю подхватить малявку на руки.

Она испуганно хлопает ресничками, глядя на меня снизу вверх. А я смотрю сквозь нее – на пошедший паутиной экран. Теперь скандала мне не избежать.

– Как же ты дорога мне, – через силу лыблюсь Елке, – доченька…

Глава 4. Лида

Ерзаю в кресле, не находя себе места. Каждая минута превращается в тягучую ириску. Жуешь ее, жуешь, а она не уменьшается, только к зубам противно липнет.

– Лида, все будет хорошо, – успокаивает меня Даниил.

Мне уже улыбаться больно. Лицо судорогой сводит. От стыда и злости на саму себя. Елка никогда меня не простит. Наверное, я погорячилась, решив именно сейчас познакомить ее с Даниилом. Но когда? Мы же собираемся пожениться. Я сама сказала: «Да»! Никто за язык меня не тянул.

Звонит воспитательница.

У меня все внутри переворачивается. Боюсь, Елка что-то устроила. Не удивлюсь, если сорвала представление, отказавшись выходить на сцену. И ее можно понять. Для кого выступать, если никто из семьи не удосужился прийти посмотреть? Бабушка с давлением. Дедушка возле нее. У тети заказов на праздничные торты по самую макушку. А я, как самая непутевая мать, предпочла бойфренда дочери. Тьфу на меня сто раз!

– Ли-и-ида-а-а, – приводит меня в чувство Даниил, – телефон.

Я спохватываюсь и дрожащим пальцем принимаю вызов. Сначала в ухо пиликает сигнал, что батарею не мешало бы зарядить, а потом слышу голос воспитательницы.

– Лидия Михайловна, здравствуйте!

– Что-то случилось? – паникую я, подскакивая с кресла и хватаясь за голову.

– Лида, сядь. – Даниил тянет меня обратно. – Мы взлетаем. Пристегнись. – Он сам начинает возиться с ремнями, потому что меня куда больше заботит дочь.

– Нет, все хорошо. Елина сейчас на сцене. Отлично играет. У нее талант.

«Поэтому ты и дала ей тупую роль оленя!» – про себя ругаюсь я, зная, как эта женщина ненавидит мою дочь.

– Меня интересует ее отец, – вдруг переключается она на животрепещущую тему.

– Вы серьезно? – усмехаюсь я. – Хотите вот так, по телефону, обсудить ее отца? Вам не кажется, что лезть в это как минимум бестактно?

Умом понимаю, что меня несет, но не могу остановиться. Почему всем есть дело до ее отца? Кому какая разница? Как будто она единственный ребенок в мире, на которого плевать отцу!

– Лидия Михайловна, ее отец сейчас находится в зале и аплодирует Елине громче всех.

У меня падает челюсть.

– То есть?

– Вы не в курсе? – удивляется она, словно рада поводу обратиться в органы опеки. – Елина пришла в детсад с незнакомым мужчиной и представила его своим отцом. Она так крепко прижималась к нему, что я ни на секунду не усомнилась. Но все же, как только выдалась свободная минутка, решила известить об этом вас. Так это ее отец?

Она буквально давит на меня этим вопросом. Елка была убита тем, что я опоздала на рейс, а следующий задержали. Она не стала бы обниматься с посторонним мужиком. Я свою дочь прекрасно знаю, а она прекрасно знает, куда бить чужим дядькам со всей дури. Значит, это не кто-то посторонний. Она его знает и просто разыграла перед этой ведьмой и своими одногруппниками очередную сцену. Ведь ей обидно, что к ней никто не пришел в то время, как некоторые семьи там целым кланом.

– Будьте добры, отключите телефон, – с дежурной улыбкой просит стюардесса.

Мобильник снова напоминает о разряжающейся батарее, просигналив мне в ухо.

– Лидия Михайловна? – сильнее давит воспитательница.

– Да, это ее папа, – отвечаю резко, и телефон выключается. – Прошу прощения, – говорю стюардессе, и та возвращается на свое место.

Я врастаю в спинку кресла. Понятия не имею, кого Елка могла привести в детсад!

– Дань, достань пауэрбанк.

Он виновато смотрит мне в глаза.

– Лид, я его в чемодан положил. Он в багаже.

– Блин! – ворчу я слишком громко, привлекая внимание других пассажиров.

– Что-то случилось? Можешь позвонить с моего.

Я хватаю его мобильник, наклоняюсь, чтобы стюардессы меня не видели, и по памяти набираю номер Елки. Она не отвечает. Ну конечно! А чего я ждала? Она никогда не отвечает на звонки с незнакомых номеров. К тому же она сейчас на сцене.

Набираю номер тети. Та тоже не отвечает. Увязла в своей стряпне. И брат не отвечает. Им не до меня. Они всей семьей на спектакле в театре. У бабушки и дедушки вообще нет мобильников. Избегают излучения. А обычный стационарный домашний телефон бабушка отключает, когда болеет. Проверяет, кто из ее подруг и родственников забьет тревогу и примчится выяснить, не померла ли она.

Снова откинувшись на спинку кресла, тяжко выдыхаю.

– Лида, ты ведешь себя странно, – замечает Даниил.

Я смотрю в иллюминатор и нервно кусаю губу.

– Елка привела в садик какого-то парня и представила его своим отцом, – делюсь с ним своими переживаниями.

– Надо звонить в полицию.

– Нет, постой. Все не так просто. Она у меня девочка с характером, и из-за этого всегда имеет врагов. Тем за здрасте посмеяться над ней. Ей надо было сегодня выкрутиться, и она это сделала. Елка не подпустит к себе незнакомца. Наверное, тетя попросила кого-то из знакомых подыграть ей.

– А кто увозил ее в детсад?

– Мой кузен.

– Тогда, может, это он.

– Нет, его воспитательница знает. Да и не мог он остаться. Они всей семьей рванули в театр. Билеты за два месяца купили. Мы договорились, что они завезут Елку в садик, а я из аэропорта на такси сразу к ней. Но все пошло не по плану.

– Не вини себя.

– Я плохая мать, Дань. Просто чудовище.

– Ты замечательная мать. – Он берет меня за руку и бережно сжимает пальцы. – А скоро у Елки появится еще и отец. – Подносит ее к своим губам и, щекотно покалывая кожу щетиной, целует. – Обещаю, я буду любить ее как родную.

Глава 5. Майк

Как же свежо на улице! И снег не бесит после зеленой мелкотни. Целый час угроблен на спектакль, в котором у моей деловой партнерши была самая незначительная роль, да еще и без слов.

– Шестой олень! – все еще охреневаю я, глядя на укутанное по самую макушку чудо. Шарф я ей намотал как следует. Чтобы никто не усомнился в моей родительской заботе. – А ты не пробовалась на роль снегурки? Почему ее отдали какому-то боксеру?

Иначе ту тумбу в юбке не назовешь.

– Ум-м-м… М-м-м… Мгы-ы-ы… – мычит она куда-то в шарф.

Я стягиваю его с ее милейшего личика и приподнимаю шапку, сползшую ниже бровей.

– Это не мои варежки, – говорит она теперь членораздельно и вытягивает вперед ручки.

– Почему ты сразу не сказала?

– Я говорила, но ты меня не слушал.

– Как там вообще можно что-то услышать? – Снимаю чужие варежки и кладу на скамейку. – Вот, оставим их здесь.