– Не делай поспешных выводов. Что за манера? Меня ты тоже сначала послала в пешее э… далеко, в общем, – поправляю речь, опомнившись, что толкую с шестилетней мини-женщиной. – А сейчас мы команда.

– Он сказал, что я могу называть его папой. Совсем псих, – тем же шепотом ругается она. – Какой он папа? Даже роль нормально сыграть не может. Бездарь.

Я понимаю страдания Елки, сам отлечил дюжину ухажеров своей матери после ее развода с папашей. Некоторые из них, без сомнения, не имели серьезных намерений, но были и нормальные парни. Те, с кем у мамы могло что-то получиться. Каким же говнюком я был!

– Останься с нами на Новый год, – вдруг просит Елка. – Помоги мне разубедить маму выходить за этого фрукта.

У меня шары из орбит вылезают. Малявка-то не теряется. Если в кого-то вцепилась, то всю кровь выпьет.

– Дружочек, но ты же помнишь, что меня ждет девушка?

– Ты ее любишь? – еще более неожиданно спрашивает она.

– При чем тут это?

– Значит, не любишь. А то бы сразу ответил. Тогда зачем она тебе? Найдешь себе другую. Ты парень на твердую четверочку, шансы есть.

– Так…

– Тебе трудно, что ли? Говоришь, что мы команда, а сам собираешься меня кинуть. Чего ты хочешь? Называй цену. Я все что угодно сделаю. Только не бросай меня и маму.

Перевожу взгляд с Елки на ее маму и сглатываю. У той уже глаза кровью налиты, и стакан с лимонадом в руке хрустит.

– Ты раздуваешь из мухи слона, – говорю Елке. – Они абсолютно гармоничная пара. Оба с присвистом…

Малявка хмурится, выдернув руки из моих ладоней и скрестив их на груди.

– Никакой ты мне не друг, Майк Кайсаров, – ворчит оскорбленно. – Езжай к своей злюке и забудь мой телефон.

Опять задаюсь вопросом, почему ей не дали главную роль в спектакле? Такой талант пропадает. Она, конечно, заслужила люлей, как бы ни непедагогично это звучало. Но я сам невыносимым был. Как вспомню, дрожь берет. Так что знаю, что к Елке нужен особый подход.

Лида, восстановив свой энергетический потенциал стаканчиком лимонада, глазами буксирует меня к выходу, негласно желая счастливого пути, что можно озвучить одним словом: «Проваливай!» А ее дочь, наоборот, смотрит на меня с немой мольбой остаться. Снова льнет к моему уху и резко поднимает ставки, шепнув:

– Разрешу поцеловать маму.

Аж поперхиваюсь. Такую маму я готов не только целовать. И разрешения бы не спрашивал. И так еле удержался от искусственного дыхания рот в рот. Но у меня в кармане кольцо для Полины. Решение принято, рассмотрению не подлежит. Она не подарок, но в обморок от меня не падает.

– Она на тебя запала, – продолжает нажимать Елка. – Ты же не думаешь, что она от всех парней сознание теряет?

– Я думаю, она просто испугалась, что с ее дочкой тусуется чужой дядя.

– Ну пожалуйста, Майк.

– Даже если бы я мог, в качестве кого я бы остался?

Она недолго размышляет, постукивая пальчиком по подбородку, и выдает созревшую идею:

– Как мой папа!

– Это невозможно. Ты не моя дочь.

– У тебя есть дети?

– Нет.

– А у меня нет папы. Мы могли бы выручить друг друга.

Едрен-батон! Подрастет, возьму ее к себе в партнеры. Любого крепколобого осла убедит, что дважды два пять.

– Есть загвоздка, – делаю очередную попытку соскочить. – Я в дочке не нуждаюсь.

– То есть ты жалеешь о том, что между нами было? – театрально ахает она, положив ладонь на грудь. – Я посвятила тебе лучший день уходящего года, а ты бросаешь меня?

Я смотрю на Лиду с зовом о помощи. Ее же произведение искусства медленно, но верно превращает меня в Елочную игрушку. Должна же она хоть какие-то меры принять, а не просто таращиться на меня, как на новогоднее чудо, о котором тайно мечтала в объятиях своего Даниила.

К сожалению, в этой клинике никто не может спасти меня – жертву обстоятельств. Более того – именно меня считают виновником данной пьесы. Особенно тетя Мотя, постучавшая в окно.

Я аж вздрагиваю, увидев эту женщину, выпрыгнувшую из сугроба. Не удивлюсь, если сначала она хотела через печную трубу сюда забраться, да вовремя одумалась, что камин в гостиной, а не на кухне.

– ТОРТ!!! – кричит она и машет руками, указывая на духовку. – ТОРТ!!!

Запоздала тетя Мотя со своим сигналом бедствия. Из жарочного шкафа уже валит дым. Очнувшаяся Лида кидается отключить плиту, но отпрыгивает от искр.

– Ой, – пищит Елка, пятясь к холодильнику, – так вот, зачем няне надо было на кухню.

Я шлепаю себя по лбу. Походу, попал. Придется выручать не только Елку, но и всю ее семейку.

Схватив сырое полотенце, из которого пять минут назад делал компресс для Лиды, перепрыгиваю через стол, вырубаю плиту и, ногой открыв дверцу духовки, накрываю горящие коржи, прежде чем они вспыхивают контрабандным салютом.

Тетя Мотя, схватившись за голову, сползает по окну обратно в сугроб, а Лида, испуганно дыша, мямлит:

– Спасибо.

Я поворачиваюсь к Елке, пытающейся влезть в холодильник – куда-то промеж палок колбасы и ассортимента сыров.

– Вулкан потух. Вылезай.

– Я не хотела, правда, – виновато бубнит она, пряча глазки.

– Елина М… – строго начинает Лида, но не выговаривает ее отчество. Останавливается на первой букве и повторяет сначала: – Елина, ты себя очень плохо ведешь.

– А ты? – вмешиваюсь я в уроки воспитания. – Бросила ребенка одного. Даже не позаботилась, чтобы ее кто-то забрал из садика. Ей всего шесть, а она уже самостоятельно ездит на маршрутке. Это нормально?

Лида смотрит на меня с бесконечным возмущением. Дар речи теряет от моих замечаний. Ее глаза вмиг темнеют, становятся почти синими. Так и буду звать ее – Синеглазка.

– Елка никогда не ездит на маршрутке!

– Мне она говорила другое.

– Она соврала, – настаивает Синеглазка. – Она всего-навсего хотела уехать домой на крутой машине, вот и разыграла спектакль. Не ведитесь, Михаил, на смазливые мордашки. За ними порой прячутся самые опасные хищницы.

Я вопросительно гляжу на Елку. А она разводит ручками, как бы говоря, что сам дурак.

– О, мой торт! – с воплями врывается на кухню тетя Мотя по уши в снегу. Бросается на колени перед угольками в духовке и взвывает: – Это ты во всем виноват!

– Вы серьезно? – усмехаюсь. – Ваш ребенок весь день болтался по городу с чужим мужиком, а подгоревший тортик – все, что вас интересует?

– Наш ребенок?! – взрывается тетя Мотя. – Ты шесть лет ею не интересовался, а теперь учишь нас, как воспитывать ее?!

На крики прибегает общипанный селезень. Знакомый клюв. Нам с Елкой его забесплатно втюхать хотели. Так жалобно просили забрать, пока не подох. Только меня бесплатным сыром не заманишь. Я бизнесмен до мозга костей. Был бы отцом Елки, все бы говорили, что она в меня. А еще не такой скупердяй, как Даниил. Кажется, меня тоже этот парень начинает бесить.

– Шустрый какой! – лыбится он, появившись перед нами. – Не угонишься. Елин, где твоя Дусенька? Давай их познакомим, пока твои родители разговаривают.

– Дуся, а не Дусенька, – дуется Елка и, подбежав ко мне, опять вцепляется в мою руку. – И попрошу обращаться ко мне, как подобает к леди. Я Елина Михайловна. А это мой папа, и он останется встречать Новый год с нами.

– Что-о-о?! – одновременно спрашивают Синеглазка с тетей Мотей.

Поверить не могу. Елка просто загоняет меня в тупик. Убраться отсюда, пожалуй, будет для меня наилучшим выбором. Но напрочь отбитая от рук Елка и не менее отбитые от рук ее родственники явно нуждаются в экспресс-курсах психотерапии. Да и вряд ли краше будет праздник с Полиной, которая, не удивлюсь, уже узнает у своих подружек контакты потомственных ведьм, чтобы навести на меня порчу. А так, может, совесть очищу, если наведу порядок в одной семье. Будет, о чем матери рассказать, порадовать.

– Да! – заявляю я и подхватываю Елку на руки. – Я остаюсь с вами!

И тут моя дочь, смачно чмокнув меня в щеку, выдает еще более радостную новость:

– На все новогодние каникулы!

Глава 10. Лида

Выбрасывая сожженный корж вместе с формой в мусорное ведро, тетя не лишает меня щедрой порции своего осуждающего взгляда. Она вообще любит всякого рода приправы. Поострее, пожгучее.

– Ты должна была известить меня, что опаздываешь на рейс.

– Ты не отвечала на звонки, – в тон говорю ей, а сама носом утыкаюсь в окно, следя за тем, как моя дочь в сопровождении Майка Кайсарова и Даниила пробирается к курятнику, чтобы подсадить к Дусе страшного друга и довести ее до инфаркта.

– Это же он? Тот крендель из торгового центра?

Запомнила все-таки! Я все эти годы надеялась, что тетя поверила, будто тот парень просто спросил у меня время. Она как раз была у раздачи, забирала наш заказ. Не могла слышать, как он, одной рукой опершись о спинку моего стула, а другой о стол, спросил, от кого я беременна. А я, зная взрывной характер тети, не рискнула говорить правду. Ни ему, ни ей. Он услышал ложь, что ребенок не от него. А она, что он мне совершенно незнаком.

– Он, – вздыхаю печально.

– Я всегда это знала! Следовало еще тогда догнать его и отправить на первый этаж в свободном полете!

– Поэтому я и не сказала тебе, кто он. – Все трое исчезают со двора, и я стекаю на стул. – Короче, – опять переключаюсь на тетю, – он меня не помнит.

– Да что ты? – кривит она лицо, доставая тарелки из шкафа. – Прекрасная у него память. Чистейшая. Все мне рассказал о вашем студенческом романе.

– Как?

– Как ему это привычно – красочно и с перчинкой. Достань вилки. Должна же я двумя ударами сделать ему восемь дырок.

– Нет, ты не так поняла. Сын его секретарши ходит в тот же садик, что и Елка. Он всего лишь привез его на утренник, а уже там они познакомились. Он сыграл роль ее папы, а потом пришлось доигрывать, чтобы ты не вгрызлась ему в горло. Я тебе точно говорю, он меня не помнит. Он даже собирался уйти, его там какая-то подруга ждет.

– А чего не ушел?

– Елка в него вцепилась. – Я подтягиваю к себе сумку, достаю мобильник и ставлю на зарядку. – Ты же знаешь, как она это умеет.

– Лида, не будь дурой. Он опять пудрит тебе мозги.

– Сколько ты знаешь людей, кто узнает во мне старую версию Лиды? Даже те, с кем я близко общалась, не верят глазам. А для него я была всего лишь одной из. Он имя мое никак запомнить не мог. То крошкой, то малышкой называл.

– Опустим интимные подробности, – морщится тетя.

– Я вообще удивилась, как он меня тогда в торговом центре узнал. По родинке, наверное, – тоскливо предполагаю, дотронувшись до щеки.

Без тоналки след до сих пор заметен, если приглядеться. Но как же я рада, что избавилась от нее!

– И что мы будем делать? – Закончив расставлять тарелки, тетя выдвигает ящик и достает вилки. – Вся семья думает, что он отец Елки. Мы с тобой знаем, что он и есть ее отец. Но ни он, ни Елка этого не знают.

– Значит, пусть так все и остается. Он сам свалит. Не сегодня, так завтра. А Елка увидит, какой он говнюк. Особенно этот контраст будет заметен на фоне Даниила. Вот увидишь, Майк и двух дней с нами не протянет.

Тетя замирает на месте и, строго посмотрев на меня, перепрыгивает на другую тему:

– Ах, Даниил! Что ж, обсудим твою командировку?

– Давай не сейчас. Да, я вас обманула. Я была не в командировке. Я провела выходные с Даниилом. Зато смотри, какое кольцо он мне подарил. – Шевелю пальцами, сверкая мелким камешком. – А как красиво он сделал мне предложение! За ужином в ресторане, на глазах у десятков посторонних людей. Встав на одно колено. Под скрипку.

– У меня аж зубы слиплись, – бурчит тетя, бросив вилки посреди стола и взявшись за хлеб. – Один ухажер круче другого. Лоб только не расшиби на такой скорости.

– Он тебе не понравился, да?

– Ты же этот хомут на шею вешать собралась. Какая разница, нравится он мне или нет? Иди зови их к столу. Знакомиться будем.

– Тетя, ты накрыла на девятерых.

– Рука не поднимается твоих кавалеров обслуживать.