Ключевым отличием в эволюции легенды о Берене и Тинувиэли (Лутиэн) стал тот факт, что позже в нее вошла история Фелагунда Нарготрондского и сыновей Феанора; не менее важно, пусть и в ином смысле, то, что поменялась природа Берена. Неотъемлемо важный элемент более поздних вариантов легенды состоит в том, что Берен – смертный, а Лутиэн – бессмертная эльфийская дева; но в «Утраченных сказаниях» эта тема отсутствует: здесь Берен тоже оказывается эльфом. (Однако из примечаний моего отца к другим сказаниям видно, что изначально Берен был смертным; то же самое явствует из стертого карандашного текста «Сказания о Тинувиэли».) Эльф Берен принадлежал к эльфийскому народу под названием нолдоли (впоследствии нолдор); в «Утраченных сказаниях» (и позже) этот этноним переводится как «номы»: Берен был номом. Данный перевод впоследствии обернулся для моего отца настоящей проблемой. Он использовал слово ном (Gnome) как абсолютно отличное по происхождению и значению от тех гномов, которые сегодня воспринимаются как маленькие фигурки для украшения садов. Слово ном у отца восходит к греческому gnōmē – «мысль, мудрость»; в современном английском языке оно кое-как выжило в значении «афоризм, максима», вместе с прилагательным «гномический» (gnomic).

В черновике к Приложению F к «Властелину Колец» отец писал:

Иногда (не в этой книге) я использовал слово «номы» (Gnomes) для нолдор и «номский» (Gnomish) для нолдорина. Я поступил так, поскольку есть люди, для которых слово «ном» (Gnome) все еще подразумевает знание. Название этого народа на Высоком эльфийском языке – нолдор, что означает «Знающие»; ибо из трех родов эльдар с самого начала нолдор отличались и своим знанием всего сущего и бывшего в мире, и своим стремлением узнать больше. Однако они ни в коей мере не напоминали гномов из высокоученых теорий, равно как и из народного фольклора; и в настоящий момент я отказался от этого вводившего в заблуждение термина.

(Между прочим, мой отец также весьма сокрушался [в письме от 1954 года] по поводу того, что воспользовался словом «эльфы», отягощенным «достойными сожаления оттенками», которые «слишком сложно преодолеть».)

Враждебность по отношению к Берену как эльфу объясняется в первоначальном «Сказании» (стр. 46) так: «все лесные эльфы почитали номов Дор-ломина созданиями вероломными, лживыми и жестокими».

Может показаться несколько странным, что по отношению к эльфам зачастую используется слово «фэйри» в единственном и множественном числе. Так, про белых лесных мотыльков говорится: «Тинувиэль, будучи фэйри, не пугалась их» (стр. 45); она называет себя «Принцессой Фэйри» (стр. 71); о ней говорится, что она «призывает на помощь все свое искусство и волшебство фэйри». Во-первых, в «Утраченных сказаниях» слово «фэйри» употребляется как синоним слову «эльфы»; и в этих произведениях есть несколько упоминаний о том, что физический облик людей и эльфов относительно сходен. В тот ранний период отцовские представления на этот счет были довольно неустойчивыми, но, со всей очевидностью, по его замыслу с ходом эпох соотношение это менялось. Так, он писал:

Поначалу люди были почти сходны статью с эльфами, ведь фэйри были куда больше, а люди меньше ростом, нежели ныне^[15].

Но на эволюцию эльфов сильно повлиял приход людей:

По мере того, как люди множатся в числе и растет их сила, фэйри истаивают и становятся малы и хрупки, и бесплотны, и прозрачны, люди же делаются все крупнее, и крепче, и грубее. В конце концов люди (почти все) неспособны более видеть фэйри^[16].

Нет нужды полагать, несмотря на выбранный термин, что мой отец представлял себе «фэйри» этого сказания бесплотными и прозрачными; и, конечно же, когда в историю Средиземья вступили эльфы Третьей эпохи, в них не было ничего «фееричного» в современном смысле этого слова.

Куда большую сложность представляет слово fay – «фея, дух». В «Сказании о Тинувиэли» так часто называют Мелиан (мать Лутиэн), которая явилась из Валинора (и именуется [стр. 44] «дочерью Богов»), но также и Тевильдо: про него говорится, будто он «злобный дух [fay] в обличье зверя» (стр. 76). В «Сказаниях» упоминается также о «мудрости духов [fays] и эльдар», об «орках, драконах и злых духах [fays]» и «духе [fay] лесов и лощин». Особенно примечателен нижеследующий отрывок из «Сказания о приходе Валар»:

А с ними вместе явился великий сонм духов дерев и лесов, лощин и чащ и нагорий, и те, что поют в траве поутру и на закате в хлебах на корню. То нермир и тавари, нандини и оросси [феи (?) лугов, и лесов, и долин, и гор], феи, и пикси, и лепреконы, и как бы уж их только ни называли, ибо число их воистину велико: однако не следует смешивать их с эльдар [эльфами], ибо родились они прежде мира, и старше, чем древнейшие его обитатели, и миру не принадлежат.

Еще одна вызывающая недоумение черта, присутствующая не только в «Сказании о Тинувиэли», для которой я не нахожу ни объяснения, ни обобщающего описания, касается того, какой властью Валар обладают над делами людей и эльфов, более того – над их мыслями и сердцами, в далеких Великих землях (Средиземье). Например, на стр. 87 «Валар привели [Хуана] на поляну», где Берен и Лутиэн, спасающиеся из Ангбанда, простерлись на земле; и Лутиэн сказала отцу (стр. 92): «Одни только Валар спасли [Берена] от жестокой смерти». Также, в рассказе о бегстве Лутиэн из Дориата (стр. 63), фраза «не вступила в темные земли, а, собравшись с духом, поспешила дальше» была позже изменена следующим образом: «не вступила в темные земли, но Валар вложили в ее сердце новую надежду, так что она снова поспешила дальше».

Что касается имен и названий, встречающихся в «Сказании», отмечу здесь, что Артанор соответствует более позднему топониму Дориат; его же называли Запредельная земля. К северу высилась гряда Железных гор, иначе называемых холмами Горечи, из-за которых пришел Берен; впоследствии они станут Эред Ветрин, горами Тени. За горами лежал Хисиломэ (Хитлум), Земля Тени, также именуемая Дор-ломин. Палисор (стр. 41) – это край, где пробудились эльфы.

Валар часто называют Богами, а также Айнур (ед.ч. Айну). Мелько (позже Мелькор) – великий и злой Вала, прозванный Морготом, Черным Врагом, после похищения Сильмарилей. Мандос – имя Валы и название его обиталища. Он – хранитель Покоев Мертвых.

Манвэ – владыка над всеми Валар; Варда, созидательница звезд, его супруга и обитает вместе с ним на вершине Таникветили, высочайшей из гор Арды. Два Древа – величайшие из дерев, их цветы дарили свет Валинору; Древа были уничтожены Морготом и чудовищной паучихой Унголиант.

И, наконец, здесь уместно сказать несколько слов о Сильмарилях, сыгравших столь значимую роль в легенде о Берене и Лутиэн: они – творение Феанора, величайшего из нолдор, коему «не было равных в искусстве слова и в мастерстве»; имя его означает «Дух Огня». Я процитирую здесь фрагмент из более поздней версии «Сильмариллиона» (1930) под названием «Квента Нолдоринва»; о ней подробнее см. стр. 114.

В те давние времена начал однажды Феанор долгий и чудесный труд – и всю свою силу, и всю свою искусную магию призвал он на помощь, ибо вознамерился создать творение, прекраснее которого не выходило доселе из рук эльдар, творение, коему суждено пережить все прочие. Три драгоценных камня сработал он и назвал их Сильмарилями. Живой огонь пылал в них – слитый воедино свет Двух Древ; даже в темноте излучали они собственное сияние; и никакая нечистая смертная плоть не могла прикоснуться к ним, ибо испепеляли они ее и сжигали. Эти самоцветы эльфы ценили превыше всех своих изделий, и Манвэ освятил их, а Варда молвила:

«Судьба эльфов заключена в них, и в придачу судьба многого иного». И сердце Феанора прикипело к камням, им же самим созданным.

Ужасную, разрушительную клятву принесли Феанор и его семеро сыновей, утверждая свое единоличное и нерушимое право на Сильмарили, украденные Морготом.

Сказание Веаннэ адресовано напрямую Эриолу (Эльфвинэ), который никогда не слыхал о Тинувиэли, но в изложении девочки нет вступления как такового: она начинает с рассказа о Тинвелинте и Гвенделинг (впоследствии известных как Тингол и Мелиан). Однако в том, что касается этого важнейшего элемента легенды, я снова обращусь к тексту «Квента Нолдоринва». В «Сказании» могущественный Тинвелинт (Тингол) – один из центральных персонажей: он – король эльфов, живущих в густых чащах Артанора; он правит своими подданными из обширной пещеры в самом сердце леса. Но и королева его – фигура весьма значимая, хотя появляется редко; здесь я привожу рассказ о ней, содержащийся в версии «Квента Нолдоринва».

Там говорится, что во время Великого Странствия эльфов от далекого Палисора, места их пробуждения, к Валинору на далеком Западе за великим Океаном:

[многие эльфы] потерялись на долгих, одетых тьмою дорогах; и скитались они по лесам и горам мира, и так и не достигли Валинора, и не узрели света Двух Древ. Потому зовутся они илькоринди, эльфы, что вовеки не жили в Коре, городе эльдар [эльфов] в земле Богов. То – Темные эльфы; и не счесть их рассеявшихся по миру племен, и не счесть языков их.

Из Темных эльфов превыше прочих прославлен Тингол. И вот почему так и не добрался он до Валинора. Мелиан была из числа духов. В садах [Валы] Лориэна жила она, и среди всего тамошнего прекрасного народа не было никого, кто превзошел бы ее красотой либо мудростью; и никто не был более нее искушен в песнях магии и чар. Говорится, будто Боги оставляли труды свои, а птицы Валинора забывали о своих забавах, и смолкали колокола Валмара, и иссякали фонтаны, когда при смешении света Мелиан пела в садах Бога Сновидений. Соловьи следовали за нею повсюду; она-то и научила их песням. Однако полюбила она глубокий сумрак и часто подолгу скиталась во Внешних землях [в Средиземье]; там, в безмолвии предрассветного мира, звучал ее голос и голоса ее птиц.

Соловьев Мелиан услыхал Тингол, и подпал под власть чар, и покинул народ свой. И отыскал он Мелиан под сенью дерев, и погрузился в глубокий сон и непробудную дрему, так что напрасно искали его подданные.

В рассказе Веаннэ, когда Тинвелинт пробудился от своего мифически долгого сна, «более не вспоминал он о своем народе (и воистину, то было бы напрасно, ибо подданные его давным-давно достигли Валинора)», но мечтал только о том, чтобы увидеть вновь госпожу сумерек. Она же была неподалеку, ибо оберегала Тинвелинта, пока спал он. «Но ничего более об их истории не знаю я, о Эриол, кроме одного только: в конце концов стала она его женою, ибо Тинвелинт и Гвенделинг долго, очень долго оставались королем и королевой Утраченных эльфов Артанора или Запредельной земли, – по крайней мере, так сказано здесь».

Далее Веаннэ повествует о том, что жилище Тинвелинта «было сокрыто от мысли и взора Мелько магией феи Гвенделинг, и соткала она завесу чар над лесными тропами, чтобы никто не мог пройти по ним беспрепятственно, кроме одних только эльдар [эльфов]; так король оказался защищен от любой опасности, кроме разве предательства. Чертоги его устроены были в просторной и глубокой пещере, однако ж обитель эта, достойная короля, поражала красотой. Пещера эта таилась в самом сердце Артанора, огромнейшего из лесов, и река протекала перед ее вратами, так что никто не мог вступить под своды дворца иначе как перебравшись через реку. Берега соединял узкий мост, который бдительно охранялся». Затем Веаннэ восклицает: «Ло, теперь я поведаю вам о том, что случилось в чертогах Тинвелинта»; по-видимому, с этого момента и начинается сказание как таковое.

Сказание о Тинувиэли

Двое детей было у Тинвелинта, Дайрон и Тинувиэль, Тинувиэль же затмевала красотою всех прочих дев из числа потаенных эльфов; воистину, немногие из живущих могли сравниться с ней прелестью, ибо мать ее была феей, дочерью Богов. А Дайрон был в ту пору сильным и веселым мальчуганом и более всего на свете любил играть на свирели из тростника либо других инструментах – дарах леса; ныне причисляют его к трем эльфийским музыкантам, чья колдовская власть не имела себе равных; а другие двое – это Тинфанг Трель и Иварэ, слагающий напевы у моря. Тинувиэль же находила отраду в танце, и некого сравнить с нею – столь прекрасна и изящна была ее легкая поступь.