Дима выходит из ванной с мокрыми приглаженными волосами, в полотенце. Подмигивает Маше, а я смотрю на царапины на его спине. Так и хочется спросить, какие ветки так ровно царапают, но зачем? Чтобы снова унизил меня своей ложью? Обойдусь. И так уже нахлебалась, а ещё и часа не прошло, как он вернулся.

Кусок в горло не лезет. Кормлю Машу, которая сидит в стульчике рядом, и радуюсь, что можно отвлекаться на неё. Дима увлечённо рассказывает о поездке.

– И, прикинь, трое оказались из Нижнего!

– Трое? – приподнимаю бровь. Давай, добивай уже.

– Да. Саня, Костя и Давид.

Выдыхаю, чтобы перестать дышать после небрежного:

– Ещё Рита, но мы с ней почти не общались, так что…

– Я смотрела, у вас там немало красивых девушек было. – Отвечаю, подцепляя половинку помидора черри. Маша елозит в стульчике, приходится отложить свою вилку и взяться за её ложку. С утра я вообще толком не ела.

– Было, да, – хмыкает Дима. – Но зачем они мне? Я туда не романы крутить ехал.

– Конечно, – отвечаю ехидно.

– Эй, ты что, ревнуешь?

– Я? Да нет, ты что. Я же знаю, что ты у меня самый верный. – Елейно улыбаюсь, Он кивает, даже не моргнув!

– Я дома! – кричит Никита, хлопая дверью. Половина девятого. Отлично. Начинаю убирать тарелки со стола, время накрывать чай, хотя хочется допить вино. Желательно в одиночестве. Желательно, вообще на необитаемом острове.

– Руки сначала помой! – одёргиваю сына, когда он тянется к утиной ноге. Демонстративно выдохнув и закатив глаза, он идёт на кухню.

– Так, я не понял, это что за реакция? Тебе мама во сколько прийти сказала? Ты почему опоздал и не предупредил?

– Она уже нажаловалась, да? Ну, пришёл бы я вовремя, и что? Вы всё равно без меня поели!

– А если бы не ели? Если бы сидели и ждали? Как бы ты себя чувствовал, зная, что три человека голодные сидят?

– Но вы же поели.

Бессмысленный спор. Я отношу тарелки, пока Дима пытается играть в воспитателя. Увы и ах, милый, сын уже не прислушивается к нам. Сейчас мы для него кто угодно, только не авторитет…

Маша с трудом засыпает – к вечеру перевозбудилась, играя с папой. Тру висок, смотрю в окно, слушаю приглушённое бормотание планшета в спальне Никиты. Камень на груди к ночи стал огромным. Перед глазами плывёт, только бы не разрыдаться. Хочется задать один простой вопрос: почему? Почему ты меня предал? Нас обоих предал. Неужели вообще ничего не ёкнуло? Как ты так мог, Дим?..

Никто не зовёт меня лечь спать пораньше. Меня как будто не существует вовсе. Прихожу в спальню спустя час, не меньше. Надеюсь, что Дима спит. Нет. В телефоне. Переписывается с кем-то. Так обидно! Слеза скатывается по щеке, быстро её стираю, спрашиваю сипло:

– С кем это ты на ночь глядя переписываешься?

– А, да это Костян. Просит фотки прислать.

– Утром это сделать нельзя было? – ложусь как можно дальше от него, укрываюсь по плечи и отворачиваюсь к стене.

– Он жене хочет сейчас показать. Если я мешаю, могу пока в гостиной посидеть.

– Как хочешь, – отвечаю равнодушно. Глотаю комок: какой за сегодня? Если эта интрижка выйдет за пределы Валдая, где взять силы и делать вид, что ничего не происходит? Стоит ли наша семья таких жертв?..

Глава 4

Аня

Приближающаяся школа отвлекает от семейной драмы, которую я проживаю двадцать четыре на семь. Снаружи прежняя, а в зеркало смотрю и внутри вою. Он не перестал с ней общаться. Отшучивается, что новые друзья, а сам телефон из рук не выпускает. У нас паролей нет, но я никогда не лезла в чужие вещи и сейчас не собираюсь. Не мазохистка – смотреть, как человек, которого столько лет ценила, уважала, которому доверяла, пишет какие-нибудь сладкие гадости другой. О сексе он уже не говорит, и, если бы не последние дни отпуска, я бы с ума сошла, представляя, как каждую свободную минуту он проводит с другой.

Терпение заканчивается в пятницу, за три дня до начала учебного года. Я уже сто раз перепроверила, всё перепроверила: канцелярия, форма, обувь… Никита вообще никакого участия не принимал, и, кажется, его вообще не волнует школа. В прошлом году учился с удовольствием, в этом, чувствую, мои нервы окончательно помашут рукой. В сотый раз проговорив в голове всё ли купила, выдыхаю. Маша тихо играет на диване, переворачивая большие картонные страницы книжки. Дима рядом, следит, чтобы не упала, и одним глазом, естественно, в телефоне. Получает сообщение и светло улыбается. А меня от этой улыбки псих накрывает.

– Может, расскажешь, что такого весёлого прислали ребята из Валдая, что ты так улыбаешься?

– М? – Дима поднимает глаза. Солнечный луч падает в них, заставляя светиться глубоким синим. – Это Тоха, мемчик прислал. Говорит, Оксана тебе не может дозвониться, хотела на завтра на шашлык позвать. Проверь свой телефон, а то у тебя, кроме школы и родительских чатов, наверное, в голове нет ничего.

Он говорит равнодушно, снова опускает глаза в телефон. Всё происходит в миг: Маша тянется за игрушкой, лежащей на полу, перевешивается через край дивана и… Я успеваю поймать в сантиметре от пола. Дочка плачет – испугалась.

– Ты задрал со своим телефоном! Сложно за ребёнком последить?!

Покачиваю Машу, постепенно она успокаивается, обнимает ручонками, горько всхлипывает. Злость так и клокочет, выцарапать бы глаза мудаку!

– Ну, ты же успела. – Он ещё и беззаботно улыбается! Меня начинает потряхивать. Кажется, Дима понял, что перегнул палку. Встаёт, подходит и протягивает руки: – Прости. Правда, прости, давай её мне.

– Телефон свой в руки бери, – отвечаю, а саму так и колотит. – У тебя теперь там и друзья, и семья, видимо!

– Ладно тебе. – Дима нервно смеётся, осторожно забирает Машу. – Вот моя семья. А там друзья. Просто пока воспоминания свежие, постоянно обсуждаем. Прости, увлёкся.

– Ты как приехал, только и делаешь, что обсуждаешь, – не могу удержаться. Начинает нести со страшной скоростью. – Может, поделишься, что же там такого интересного?

– Жизнь там, Ань! Там – жизнь! – внезапно взрывается он. – Там люди разные, и темы разные, а не только про школу, коммуналку и счета за кредиты! Там люди книги читают, фильмы смотрят, есть о чём поговорить! А тут только деньги и проблемы, проблемы и деньги! Да я уже дни считаю, чтобы с отпуска на работу выйти и твою кислую рожу не видеть!

Меня как будто наотмашь хлещут. Не знаю, как до сих пор на ногах стою, так и рухнула бы. Маша куксится и начинает кривить рот, собирается заплакать. Я пытаюсь сделать вдох, но не получается – лёгкие слиплись. Беспомощно открываю и закрываю рот, смотрю на Диму во все глаза. Он, явно поняв, что перегнул палку, смягчается.

– Ань, ты после Машиного рождения изменилась. Я понимаю, она у нас не всегда подарок, понимаю, что тебе тяжело, но и мне тоже, пойми. Я из работы не вылезаю, чтобы у вас всё было, а ты мне постоянно про распродажи и экономию талдычишь. Тебе денег мало?

Отказываюсь верить в то, что слышу. Это не может Дима говорить, не мне! Но если говорит, значит, всё правда? Значит, я виновата в том, что он изменил? В измене всегда виноваты двое…

– Что плохого в экономии? Я ведь не в секонд-хэндах одежду покупаю, продукты всегда качественные, просто жду скидку. Другой муж бы похвалил, а не осуждал.

– Я не хочу слушать, как ты купила стейки в Метро с тридцати процентной скидкой. – Дима вздыхает, трёт глаза пальцами. Машу крепче к себе прижимает, целует в висок. – Я хочу свою жену обратно, Ань. А не тень от неё. У тебя глаза перестали гореть.

– А у неё, значит, горят, да? – выплёвываю горько. Внутри пусто, ничего нет. Я потом пойму, потом всё осознаю, а сейчас в голове белый шум. Дима вздрагивает, смотрит поверх дочкиной светлой макушки. Мне вдруг становится всё равно на ответ. Забираю Машу и бреду в нашу спальню. Чувствую себя дряхлой, постаревшей сразу на пятьдесят лет, если не больше.

– У кого «её», Ань? Что ты несёшь? – летит в спину. Не останавливаюсь. Вхожу в спальню, растерянно оглядываюсь – что тут забыла? Маша, как чувствует, – притихла, крепко держится кулачками за мои волосы. Роскошные, моя гордость. Дима так любит их расчёсывать, между пальцев перебирать. Натуральные, медовые, как я за ними ухаживаю! Для него больше, сама бы давно постриглась, потому что достали. Но ему нравится… Разворачиваюсь, в дверях сталкиваюсь с Димой. Перегородил проход, смотрит пристально.

– Что ты несёшь? Совсем рассудком тронулась? Где я, и где другие женщины?! Тебе вообще не стыдно такие вещи говорить? Меня подозревать? Когда мне изменять?! Я из дома сразу домой!

Лучшая защита – это нападение, всегда это знала. Мозг оцепенел, даже думать нормально не могу. Равнодушно пожимаю плечами: не хватало ещё что-то доказывать. Рассказывать, как по фотографиям шарилась, искала подтверждение его измене? Боже, как жалко это звучит и выглядит со стороны! Вскидываю подбородок, глаза в глаза.

– Пусть это останется на твоей совести. Дай пройти, Маше надо подгузник поменять.

– Сначала напридумывает себе, потом обижается, – ворчит Дима. Когда я возвращаюсь и спускаю дочку с рук, обнимает, заставляет на себя посмотреть, придержав за подбородок. – Ань, ты удивительная, потрясающая женщина. Просто сейчас у нас сложный период, который надо пережить. Хочешь, няню наймём? Начнёшь снова заказы брать, из дома выберешься.

Зачем он это говорит, если на самом деле изменяет? Вдруг я сама себя обманула? Были ли те фотографии, где он с той Ритой целуется? Может, мне показалось? Может, они правда просто друзья? Это же Дима, он не такой.

Или я просто очень рада обманываться.

– Ты же знаешь, что сейчас не до няни. Машу в сад отдадим, тогда выйду.

Вечером проверяю профили Диминых друзей, и правда – тех фотографий нет. Только у Риты тоже многие пропали. Совпадение? Конечно. И что теперь, на горячем его ловить, или всё-таки сделать вид, что ничего не знаю?..

Оба старательно делаем вид, что ссоры не было. Когда ночью Дима обнимает и утыкается носом в волосы, даже не отодвигаюсь. Надо самой меняться, чтобы мужа в семью вернуть.

На следующий день мы едем к друзьям. У них за городом большой дом, наш новый рядом, на той же улице. Антон Савойский – успешный адвокат, его жена Оксана – ландшафтный дизайнер. Мы уже десять лет дружим, ни тайн, ни секретов. Как мне казалось.

Пока Маша спит в коляске, а мужчины возятся с шашлыком, мы с Оксаной прогуливаемся по большому саду. Не удержалась: рассказала ей обо всём. Подруга ошарашила равнодушным:

– И что? Все изменяют, кто-то раньше, кто-то позже. На Антона посмотри. Думаешь, он член в штанах держит, когда девки из трусов выпрыгивают? Да хрен там! Я его когда на первой измене поймала, услышала: Или терпи, или разводимся. Я на моногамию не подписывался. Тебя люблю, а это – другое.

– Ты серьёзно сейчас?

Смотрю через сад на Антона. Он, конечно, красивый, этого не отнять. А ещё харизматичный и пахнет большими деньгами. Улыбка обаятельная, глаза зелёные, опушённые густыми ресницами. Конечно, тут многие бы повелись, но я никогда не думала, что у них с Оксаной такие отношения…

– Конечно, серьёзно. Знаешь, что скажу: хороший левак укрепляет брак. Это я по нам знаю. Антон когда с очередной девицей накувыркается, приходит домой, как кот, сметаны обожравшийся. И я такая же.

– В смысле?

– В прямом, Ань. Взрослей уже. Говорю: все изменяют. Или ты думаешь, я сижу и спокойно смотрю, как мой благоверный в рот очередной дурочке даёт? Мой тебе совет: найди любовника. И волки будут сыты, и яйца целы. Семья не развалится. Ну, это только если ты на самом деле хочешь семью сохранить.

Хочу. Очень хочу, но это точно не мой выход. Пора взрослеть, так Оксана говорит, да? Я предпочту свои розовые очки, пусть и покрытые трещинами, циничной маске заядлого сварщика. Смотрю, как хохочет Антон, одной рукой обнимая Оксану, как вторит ему Дима, пересказывая что-то невероятно смешное из поездки, и чувствую себя чужой среди этих людей.