Вечереет. Между деревьев загораются круглые фонарики. Неторопливо иду с коляской по дорожке, Машуля не хочет опять засыпать, смотрит огромными глазками, тихо кряхтит, но на руки пока не просится, поэтому наслаждаюсь тишиной и покоем. До сих пор не могу в голове уложить измены в семье друзей. Ни грамма фальши в них не увидела, как ни присматривалась весь день. Глаза у обоих светятся, когда друг на друга смотрят.

– Я тоже, – слышу голос мужа. Останавливаюсь у невысокой плакучей ивы, за длинными тонкими ветками подсвеченный фонариками виднеется силуэт Димы. И его низкий, глубокий голос, таким тоном не говорят о работе.

– Котёнок, потерпи. В понедельник уже отпуск закончится, увидимся. Ну, ты чего, Рит? Нет. Нет, это ты послушай: я уже не раз говорил, что не уйду из семьи. Не начинай, а. Так, всё. Послезавтра поговорим, такие разговоры по телефону не решаются.

Я хочу раствориться в воздухе, исчезнуть, но Маша резко выгибается и громко кряхтит. Нет смысла прятаться. Выхожу из-за дерева и в упор сморю на растерявшегося мужа.

– Значит, я себе всё выдумала?

Глава 5

Дима

Тотальный кабздец. Идиот, так глупо спалиться! Аня смотрит с презрением, которое невозможно подделать. Самому с себя становится тошно.

– Ань, это… – понимаю, что всё, что скажу дальше, будет полнейшей хренью. Только сильнее самого себя зарою.

– Это та, у которой глаза горят. Рита.

Вздрагиваю. Она реально уже всё знает? Когда только успела? Попросил же друзей всё удалить с Риткой!

Мы познакомились в волонтёрском чате, за полгода до поездки. Ироничная, остроумная, яркая – даже через аватарку с простой лисой чувствовался секс. Он от неё волнами исходил. Сперва это был даже не флирт: лёгкое прощупывание границ друг друга. Я не скрывал, что женат, что дочка недавно родилась, и сын подросток. Она меня младше на двенадцать лет и замужем ещё не была. Ничего серьёзного, простая переписка. Я её вообще не брал в расчёт, да и Ане изменять не собирался.

Она у меня… хорошая. Да, именно хорошая. Когда-то невероятной была, особенной, но со временем обабилась, что ли. Фигура прежняя, лицо гладкое, а в голове бытом насрано. Раньше на любую тему говорить могли, а теперь только учёба Никиты и болячки Маши. Нет, я детей люблю, оба желанные. Машуля так вообще подарок, только операцию сделаем… Страшно об этом думать, поэтому стараюсь думать меньше. Не понимаю, почему у Ани вечно времени нет: на деньги не жалуемся, у меня доход хороший, своя грузоперевозочная компания. Не самая большая по меркам столицы, но с приличным заработком. Аня рогом упёрлась с няней, а ведь она бы её разгрузила, ещё как! Но раз хочет долбаться сама, кто я такой, чтобы мешать? Надо было сходу настоять, сейчас не было бы никаких проблем…

Сам не понял, как сильно начал от неё уставать. Как секс пресным стал, хоть весь арсенал игрушек из заветной коробки используй. Как наши вечера свелись к молчанию или скучному обсуждению новой распродажи. Как, как, как… Всё не за один день произошло. Оглядываюсь и не могу понять, когда жена вообще волновать перестала. И тут Рита.

Ждал поездки так, как не ждут амнистии. Мы напрямую ни разу не говорили о сексе, но от намёков стояк ходить мешал. У нас из-за этого с Аней несколько раз такие бурные ночки были, что кровать ходуном ходила, благо, Машка крепко по ночам спит, а спальня Никиты далеко. Я ждал встречи, как мальчишка, хотя скоро сорокет стукнет. Дождался.

Рита оказалась ураганом. Нет, разрушительным тайфуном в постели. Не про любовь тут совершенно, а про звериное, инстинктивное. Мы в первую же ночь в один номер заселились, больше толком не расставались. Любая свободная минута – зажимались по углам, как подростки. Адреналин кипел. Границы я обозначил сходу чёткие: жена и дети на первом месте, ничего сверх того, что имеем сейчас, не будет. Рита поняла, приняла и… В первый же вечер, как домой вернулись, написала. Каюсь, не сдержался. Захотелось ещё тех эмоций хлебнуть. Только смотрю сейчас на Аню, на коляску, в которой Маша спит, а внутри всё сжимается. Это залёт, рядовой. Это охереть какой залёт.

– Ань, это… – понимаю, что мямлю, как баран, но тупо ничего умного в голову сходу не идёт.

Она горько качает головой, словно ничего особо от меня и не ждала. Бьёт по самолюбию капец как. Со счетов уже списала, да? Шаг, ещё один подхожу и беру за локоть. Морщится – невольно сжал слишком крепко. Волнуюсь, нервничаю.

– Это не то… Нет, это то… Ань, вы важнее. Вы для меня во всём важнее.

– В качестве кого? – спрашивает она пугающе сухим голосом. – Посудомойки, прачки, поварихи?

– Нет, конечно, что ты начинаешь.

– Я не начинаю, Дим. Я заканчиваю. Нравится там, где секс хороший? Иди туда, держать не буду.

– Никуда я не собираюсь уходить! – даже представить себя без семьи страшно. Как с обрыва в море – в желудке становится пусто. Понижаю голос, заглядываю в глаза. – Анют, я понимаю, что виноват. Но я клянусь, что это был первый и последний раз! Никогда больше не повторится! Вы для меня важнее всего!

– Ты сам-то в это веришь? – С трудом её узнаю. Столько боли в глазах, что самому больно.

– Верю. Верю, что мы с этим справимся. Хочешь, к психологу пойдём, только давай не будем с плеча рубить.

Она убирает мою руку с локтя, грустно улыбается. Ну же, Ань, прости дурака, бес попутал! Ты правда нужна мне. Куда я без семьи?..

– Один шанс, Дим. Только один, больше не будет, – говорит она устало. Уходит. Тихо шелестит гравий под колёсами коляски. Выдыхаю. Кажется пронесло. Остаток вечера Аня молчит или отвечает односложно, но Тоха и Олеся уже подпили, особо внимания не обращают, громко хохочут, перебивают друг друга, рассказывая о недавней поездке в Тайланд. У них, конечно, семья странная – знаю, что Тоха налево ходит только в путь. И Олеся понимает и принимает. Гармония, наверное, только детей у них нет. Может, поэтому и разнообразили так свою жизнь.

Я никогда Тохе не завидовал, осуждал даже. Если бы Олеся не знала, нашей дружбе давно пришёл бы конец… Моралофаг хренов. Сам теперь таким стал. Не холодно теперь на вершине своих моральных устоев? Кошусь на Аню: спина ровная, взгляд в одну точку, бокал в руке второй за вечер. А что бы я чувствовал, если бы она изменила? Бред. Аня на такое не способна. Да и не надо ей это, она в семье и детях, не про аргентинские страсти.

Обратно возвращаемся в тишине. Аня отвернулась к окну, Маша ёрзет в кресле. Дома тоже молчание. Никита зевает, выбирается из своей берлоги, спрашивает, как отдохнули. Высокий стал, мне уже по плечо, ещё немного, и перерастёт Аню. Что бы сказал, узнав о моей измене? Счёл бы предателем? Боюсь даже представлять, как бы отреагировал – возраст непредсказуемый.

– Спасибо, – говорю тихо, когда Аня, накупав и уложив Машу, переодевается в пижаму. Мягкую такую, флисовую. Когда-то в шёлковых спала. Да и хер с ними. Жизнь на месте не стоит, глупо думать, что та яркость может вернуться.

– За что? – Она поворачивается, застёгивает пуговицы. – Думаешь, я простила? Будем жить как раньше? – Достаёт из шкафа плед и подушку, кладёт на кровать. – Спишь в гостиной.

– Серьёзно? – сперва возмущаюсь, но быстро себя осаживаю: это минимальное наказание, которое я заслужил. Забираю, выхожу из спальни. Диван у нас удобный, большой. Немного потерплю. Аня долго злиться не умеет, простит.

Воскресенье проходит в суете: едем в гипер, на неделю закупаемся едой. Потом предлагаю отвезти детей в аквапарк, Аня не возражает. И к вечеру даже начинает разговаривать, хоть и сквозь зубы. Жизнь налаживается.

Рабочая неделя начинается как всегда с сотни поставленных задач, которые надо решить. Просмотр документов, совещание с логистами – врываюсь в работу с отпуска и не замечаю, как полдня пролетает. В офисе вечная суета, обожаю этот гул, как звук исправно работающего мотора. Плох тот начальник, который не может уйти в отпуск и оставить дело на подчинённых. У меня в этом плане всё в порядке, зам – Паша – отработал на все сто. Лёгок на помине: заходит, присаживается на край стола.

– Ну, что, большой босс, как отдохнул? – Он поигрывает бровями. Про переписку с Ритой ему рассказывал. Пашка – вольная птица, ни детей, ни плетей. В отношения не лезет, до тридцати четырёх умудрился дожить без единого штампа в паспорте. Странно, как Пашка умудряется постоянно выходить сухим из воды: несколько раз с замужними мутил, как-то даже из квартиры в одних трусах через балкон убегал. Женщин покоряет искренней улыбкой и прищуром ярко-голубых глаз. И небрежно уложенные волосы соломенного цвета привлекают, как светофор.

– Хорошо отдохнул, – вздыхаю и откидываюсь в кресле. – Только Аня обо всём узнала.

– Уже?! – Пашка таращит глаза. – Как? Когда?!

– Да хер его знает… – тру шею, смотрю на телефон. Рита пока не писала. Надо бы самому написать и сказать, что всё кончено. – Кто-то фотки по ходу выложил, а она запалила.

– Ну, ты даёшь! Кто же так изменяет? – фыркает Пашка. – Судя по тому, что ты не особо расстроен, она простила?

– Сказала, что даёт один шанс. – Морщусь. Здесь, вдали от её взгляда, всё кажется проще. Гроза прошла мимо.-

– Считай, уже простила. Выдыхай, бобёр.

– Пытаюсь, – усмехаюсь. – Надо Рите написать, но рука не поднимается.

– Хороша, да?

– Слишком. – Поднимаю глаза к потолку, выдыхаю, вспоминая. – Охуенная.

– Жду подробностей.

– Да какие там подробности? Давно секса не было, подрочить хочешь?

– Слушай, ну, ты говорил, что она гимнастикой занималась. Как там с растяжкой? – Пашка ведёт бровями, сжимает кулак и несколько раз с силой ударяет по нему ладонью. – Новые позы попробовал? Расширил горизонты?

– Расширил. Вертелась так, что член дымился.

– Помню, была у меня циркачка… – мечтательно тянет Пашка. Экран телефона светится – Рита написала. Беру не сразу. Думаю, что сказать. Как. Реально сейчас кину?

Привет. Не отвлекаю?

– И что, погулял и хватит?

Надо поговорить.

Всё. Написал, выдохнул. Скажу, что жена узнала и теперь надо расстаться.

Лично, или по телефону скажешь, что всё?

Жена узнала.

И?

– Ладно, не буду мешать. – Пашка отрывает задницу от стола и уходит. Смотрю на телефон, вздыхаю. Набираю Риту.

– Надо же, а я думала, духу не хватит позвонить.

У неё даже голос бархатный, с хрипотцой. От него по спине мурашки и кровь загорается.

– Я не хочу терять семью, – говорю как есть.

– Понимаю. Обратно под крыло к своей наседке залез. Там тепло, уютно. – Так и сочится сарказмом. Чувствую себя мальчишкой, которого взрослые пацаны гнобят. Неприятное чувство. – Ладно, поиграли и хватит.

– Подожди. – Морщусь. Щипаю переносицу, подбирая слова. – Рит, я не хочу всё заканчивать.

Глава 6

Аня

Странное чувство: когда жизнь не изменилась снаружи, но внутри больше ничего нет. Пусто там. Я почти перестала спать. Ночами лежу, прислушиваюсь к Машиному дыханию и глотаю горечь. Почему он так поступил? Устал. А я не устала! Мы так дочку ждали… Дима не отходил, пылинки сдувал, и после рождения не изменился. Выходит, изменилась я. Перестала возбуждать. Как же наивно было думать, что он будет любить вечно! Самое смешное, что он всегда говорил, что любит сильнее, и я соглашалась. Чувствовала себя с ним, как за каменной стеной, именно с ним поняла, что значит это выражение. Что бы ни происходило в моей жизни, он всегда был рядом, поддерживал. Мы друг друга поддерживали. Когда умерли, один за другим, мои бабушка и дедушки, а потом ушёл его папа. Когда его сократили, а Никита сломал ногу и мне пришлось отказаться от серии выгодных предложений в Сочи, чтобы сидеть с ним. Когда нам объявили Машин диагноз…