УАЗик свернул на грунтовку, и вопреки ожиданиям она оказалась в довольно сносном состоянии, кое-где ямы были засыпаны щебнем, а через небольшую речушку был налажен из брёвен крепкий мосток.

– Ну, вроде как есть тут какая-никакая цивилизация, – с удивлением отметил Саня, – Видать ты прав, сюда бы, да на рыбалку… Вот обустроишься, отца привезу порыбачить, ему на пользу хорошие эмоции.

– А то! Мы тут на свежем воздухе его глядишь и на ноги поставим, – Михаил отвлёкся от своих невесёлых мыслей.

По сути, чего ему горевать? На фоне Саниных проблем – у него самого всё относительно нормально. Ну… жена другого нашла, на развод подала… Беда не беда, все ведь живы.

Заколоченный дом бабушки Ефросиньи стоял у самого леса, огороженный старым, покосившимся забором. Михаил правил забор, пока ездили сюда с Леной и Вовкой, а после уж и некому было. Окна, закрытые ставнями, создавали ощущение, словно некогда живой дом «ослеп»… Двор и сад позади дома заросли травой, дом утопал в зарослях чуть не по самые окна. А старый дровяной сарай и вовсе «лёг», и на первый взгляд казалось, что жить здесь уже невозможно.

Ржавый замок на калитке не поддавался, ключ не поворачивался в нём, так что Михаил просто его сорвал взятой из Сашиного УАЗика монтировкой. В доме нет никакого богатства, с собой Михаил тоже не привёз ничего особо ценного, так что… от кого запираться? После щеколду наладит, а пока и так сойдёт.

– Миха, мне домой пора, отец там у меня…, – виновато посмотрел на друга Саша, – Светка с ним, но мыть его надо сегодня. Ты уж прости, я не могу остаться, помочь тебе обустроиться. Сегодня четверг… в субботу приеду на весь день, помогу тебе тут. Ты позвони, что привезти нужно, я всё сделаю.

– Сань, нормально всё, ты что! Отцу передай от меня привет, скажи – скоро на рыбалку, я тут быстро всё поправлю. Приезжай, как время будет, от своих не отрывай на меня.

– Хорошо хоть связь тут есть, – Саша посмотрел в телефон, – А, вон же вышка стоит, недалеко совсем, потому и связь на всю катушку показывает. Ладно, хоть это работает. Ну, я полетел, созвонимся.

– Ты аккуратнее лети, побереги себя, – напутствовал Михаил друга и потом долго смотрел вслед пылившему до мостка УАЗику.

Открыв дом, Михаил порадовался, что руки мародёров, разорявших округи, сюда не дотянулись. А вот электричества в доме не было – провода от дома до ЛЭП были срезаны, и висевший на столбе автомат в ящичке тоже исчез.

Михаил вышел на крыльцо, зaкyрил и оглядел запущенный двор. Да… запустенье и отсутствие хозяйской руки. Но, наверное, ему сейчас это и нужно, меньше будет в голове мыслей всяких нехороших появляться. Ладно, это всё завтра, а сегодня нужно устроиться на ночёвку, сообразить ужин и как следует отдохнуть.

А выпить тянет, подумал Михаил, хотя вообще он никогда не любил спиртное, и состояние опьянения ему не нравилось. Но сейчас, так и принял бы на грудь, чтоб отпустил его тот невидимый обруч, не дающий дышать свободно.

«Сходить что ли до деда Семёныча, – подумал Михаил, – Проведать, про мотоцикл спросить, бензин-то хоть есть там или нет… Может, стопку нальёт за встречу, бабка Клава у него самогон гнала раньше».

Однако оглядев дом, Михаил эту идею оставил. Нечего тут о стопках мечтать! Взял веник, подмёл пыльный пол, поснимал с немногочисленной старенькой мебели укрывавшие её дырявые простыни, которые сам и стелил, уезжая надолго. Потом взял в сенях вёдра и пошёл к колодцу по воду, вот сперва надо узнать, не заилил ли колодец, можно ли пить оттуда, а не про самогон думать, мысленно ругал он самого себя.

Колодец оказался в порядке, тяжелая крышка, сработанная ещё дедом Михаила, закрывала его, а вот ведра на цепи не было, нужно будет приладить. По всему было видно, что колодцем всё же пользовались, старый ворот кто-то недавно чинил. Может, тот же Семёныч? Он раньше на лето ставил свои ульи, там, дальше к лесу, а широкая тропа туда как раз шла мимо колодца. Дед рукастый, хозяйственный, вот и не бросил колодец без пригляду.

Михаил ходил туда и обратно с вёдрами, не обращая внимания на усиливающуюся боль в раненой ноге, доктор сказал – надо «расхаживать», так что – всё на пользу. Наполнив водой бак в сенях, он принялся за уборку, вымыв полы, протерев везде пыль, тут Михаил отметил, что старенькие часы-ходики на стене висят чистые, ни пылинки на них нет. Надо же, как странно, бабушка любила эти часы… может, тут дует откуда-то, сквозняком пыль и сдуло.

На деревеньку уже спускались летние сумерки, когда Михаил устало зaкyрил, усевшись на ступеньку крыльца. Закат окрасил горизонт красным, августовский вечер принёс от речки прохладу. Дальше, где обосновалась большая часть деревенских домов, в окнах загорались огни. Значит, есть ещё население тут, какое-никакое.

Старая круглая дворовая печурка, которую Михаил вытащил из-под руин рухнувшего сарая, теперь стояла на расчищенном пятачке во дворе и весело стреляла угольками. В доме он решил пока не топить, печь там большая, основательная, да и ни к чему – пока ещё тепло. В старой алюминиевой кастрюльке доваривалась гречка с тушёнкой, в животе у Михаила сердито ворчало.

Хорошо, что приехал, думал он, вымывшись во дворе холодной водой из бачка, Михаил улёгся на старенькую сетчатую кровать, постелив добытую из шкафа выцветшую от времени простынь. Ничего… завтра баню проверит, может даже затопить удастся, доски от сарая всё равно надо сжечь.

Только вот нога болит, сил нет, и рука тоже, в боку саднит, отгоняя сон от усталого тела. Михаил приоткрыл глаза и увидел, что возле стоявшего у окна круглого стола сидит… бабушка Ефросинья.

– Ничего, внучек, ничего, – сказала она Михаилу, – Теперь ты дома, и всё пройдёт.

Михаил хотел было встать, но не смог – сон обнял крепко, всё тело стало вдруг лёгким, и ничего уже не болело… За печкой уютно поскрипывал сверчок, а ходики на стене стали отмерять время, словно кто-то подтянул висевшие на цепочке гирьки в виде еловых шишек.

Глава 3.

Утром Михаил проснулся бодрым и отдохнувшим, чуть ныл затылок, но это может быть от неудобного сна – подушки он не нашёл. Солнце заливало дощатый пол, и Михаил решил, что сегодня окна помоет и приберёт во дворе, надо хотя бы траву выкосить. Но сначала нужно пойти на разведку – дойти до Семёныча, разузнать, есть ли здесь магазин и вообще, чем теперь Ворогуши живут. С электричеством что-то решить, и вообще готовиться к осени, а там уже и зима не за горами.

Из клети позади дома Михаил достал инструмент, хорошо, что уцелел. Коса, пара крепких топориков и массивный колун, ящик мелкого инструмента, всё, что нужно для хозяйства имеется, не пропадёт.

Когда он шёл по тропке к дому Никифора Семёновича, прозванного в Ворогушах по-простому Семёнычем, то вспоминал вчерашний вечер… Бабушка привиделась, это точно к добру! Вроде и рука сегодня меньше болит, да и душа… немного горечь отступила, хотя при воспоминании о Лене стало тоскливо и больно в груди.

В кармане зазвонил телефон, Михаил даже вздрогнул, таким странным и неуместным показался этот перезвон в таком месте – справа до самой реки простирался луг, а слева уже тянулись чьи-то деревянные, потемневшие от времени заборы. Звонил Саша.

– Ну что, как ты там, дружище? – Сашин голос был напряжён, Михаил сразу это почувствовал, – Не надумал в город, в цивилизацию возвращаться?

– Здорово, Санёк. Да нет, нормально всё у меня. Вот, иду к Семёнычу, поговорить. А ты как?

– Отцу хуже стало, на скорой увезли, – Сашин голос дрогнул, – Ты как там, справишься? Я не знаю, когда смогу к тебе выбраться.

– Сань, за меня не беспокойся, всё нормально. И если надо – звони, я сам к тебе приеду. И это… у меня деньги есть, я не тратил выплаты, если нужно на лечение…

– Спасибо, дружище. Только тут не помогут деньги. Чудо поможет, наверное… Ладно, я поехал на работу, если что – звони.

Семёныч сидел на покосившейся скамейке у своего забора и прищурившись глядел на человека, идущего к их дому. Вроде незнакомый кто… с города что ли понаехали опять в окрест лазить? Придумали будто какая-то тут аномальная зона в лесу у них имеется, вот теперь и шастают, кто ни попадя!

– Нет у нас тут никаких планетян, и тарелок ихних не летает! Никто не прилетает и круги на полях не стрижёт! Можешь не спрашивать, всё одно я про это ничего не слыхивал, сто лет тут живу!

– Семёныч, здравствуй! Старый ты боровик, живой ещё, курилка! – усмехнувшись, сказал Михаил, подходя ближе.

– Мишка! Ты что ли? От это сюприз! А говорили ты того… на Кавказе, – Дед поднялся со скамьи и обнял высокого и крепкого сложением гостя, – Да ты никак в отпуск наведался?

– Нет, дедусь, жить сюда перебрался. Списали меня по здоровью, вот я и решил сюда, на природу, на воздух. А бабушка Клава где?

– А в чипок пошла, – махнул рукой Семёныч, – У нас тут сельпо давно уж закрыли, да Тихомиров выкупил там чего, али ещё как, открыл кооперативный отдел что ли, я не знаю. В общем, торгует всем, чего торгуется, вот бабка и пошла поглядеть, чего привёз. Да может ещё и языком зацепилась с кем, тоже дело обычное. Ну, айда в дом, поди исти хошь, с дороги-то!

– Спасибо, дедусь, да я вчера приехал, заночевал здесь, каши сварил.

– Ну, молочка попей, бабка утром надоила. Корову ещё осиливаем, да вот только стадо гонять некому – никто не хочет в пастухи идти. На этот год Васильев старый согласился, да ведь и он уж в годах, тяжело ему, а молодых помощников нет.

Семёныч усадил гостя за стол, и стал доставать угощение, рассказывая при этом все деревенские новости. Пока Михаил с аппетитом уминал тушёную с мясом картошку, вернулась из магазина дедова супружница.

Клавдия Петровна на чём свет стоит костерила «барыг и спекулянтов», которые не боятся ни Бога, ни чёрта, и втридорога дерут с людей за сахарный песок.

– Ой, Михаил! А ты что ли живой?! – бабка Клава всплеснула руками, – А болтали у нас тут всякое… Ну да и ладно, значит, долго жить будешь, раз так! Дед, а ты чего это плохо гостя потчуешь!

Немногим позже наевшийся до отвала Михаил вместе с Семёнычем расчехляли в сарае оставленный деду на хранение «ИЖ» с коляской. Мотоцикл был на ходу, дед за техникой следил, оставалось только залить бензину.

– Да трохи есть у меня, дам тебе. Опосля самому надо ехать за бензином-то, на генератор. Свет у нас часто отключают, по порыв какой, то на подстанции авария, – Семёныч достал канистру, – Всё ведь рук просит, да ремонта, а чего, кому наша деревня чичас нужна. Колхоза нет, фермер вон там в коровнике ещё чего-то телепается, да тоже поди скоро в город уберётся.

– Я съезжу завтра, привезу бензин, не тужи, – сказал Михаил деду, – И если ещё что нужно ты скажи.

– Ну, коли так, ладно. Поедешь, так я тебе канистры дам, заезжай.

Михаил поправил чехол на коляске, протёр бак и собрался было заводить мотоцикл, на крыльце показалась Клавдия Петровна с сумкой в руках:

– Мишань, на-кось вот тебе, на первое-то время. Чего на сухомятке сидеть, а тут сваришь себе. А чего дак и к нам приходи на ужин.

Дед сделал Михаилу знак обождать, сам сходил в дом и вернулся с закупоренной пробкой бутылью, в которой плескалась прозрачная, как слеза жидкость. Михаил понял, что это самогонка и усмехнулся, подмигнув деду, тот ему ответил тем же, а баба Клава сделала вид, что этого перемигивания не заметила.

– Спасибо, Клавдия Петровна, – Михаил заулыбался, вот ведь, как домой приехал, жена так не приняла его, как здесь.

Ехал Михаил осторожно, нога плохо слушалась, рука болела, в боку ныло и стреляло. Остановившись у поворота на старую дорогу, Михаил достал пачку cигaрет и стал смотреть, как качается за опушкой высокий лес.

«Вот я развалина! – сердито думал он, – Нога болит, рука немеет, ну богатырь, ни дать, ни взять! Как бы тут по запчастям не развалиться! Ладно, авось наладится, надо только гимнастику продолжить, как доктор велел».