Танорм совершенно другой. Невероятно красивый, яркий, сочный. Кругом зелень – столько зелени Асахан отродясь не видел. Белые каменные плиты под ногами. Цветы везде: и вдоль улиц, и на кустах, и с крыш домов свисают плетями. Большие и маленькие, белые, желтые, синие и красные, даже черные бывают. Пахнет специями и чем-то сладким, пьянящим.

Дарханцы смуглые, черноволосые, худые. Многие одеты легко и просто: в одни лишь светлые сорочки без рукавов да широкие штаны до колен. Босые – видимо, ходить по белым гладким плитам было приятно. Женщин на улицах мало, но все они яркие, как тропические птицы. В шелковых платьях, звенящие браслетами и ожерельями и, что самое странное, все раскрашенные. На руках, шеях и лицах – ритуальные узоры, глаза густо подведены черной краской. Волосы убраны в замысловатые косы.

Богатый город и весьма чистый. Впрочем, Асахан не обольщался. Не может быть, чтобы тут нищих да пьяниц не было. Просто возле широких и красивых портовых улиц всех крыс вытравили. А ведь есть тут и другой порт, но моревские корабли туда не плавают. Их и здесь принимают.

Замерев в переулке, из которого весьма хорошо можно было разглядеть царский дворец из белого камня – приземистый и округлый, с маковками, похожими на тыквы, а может – луковицы, Асахан утер пот, струящийся по лбу. Привыкший к безжалостному степному солнцу, кох почему-то не мог здесь дышать полной грудью. Горячий влажный воздух обжигал легкие, голова слегка кружилась. Сахи прислонился к прохладной каменной стене, сорвал алый цветок со свисающей с крыши плети, понюхал его и зачем-то воткнул за ухо. Делать-то что теперь? Понятно, что нужно вызволять беднягу Ингвара. Вряд ли его ждет брачный пир.

Одна радость – путешествие это состоялось с разрешения и даже благословения Ингварова отца. А у него в Дарханае осталось немало добрых знакомых. Причем матери Ингвара про эти связи Наран убедительно просил не рассказывать. Сахи помнил главное: пойти в Главный Храм Великой Матери и позвать одну из привратниц, Рию. Она поможет. О моральной стороне вопроса юноша не думал, не до этого было. Наран сказал, что Рие можно доверять. Лучше бы, конечно, встреча с ней не понадобилась, но уж если попадете в неприятности… Что ж, они попали.

И Асахан, пожав плечами, побрел в сторону Храма, крыша которого возвышалась вдали.

Глава 4. Обстоятельства

Для человека, выросшего в шатрах, все в Дарханае было странным, чуждым, но перед грандиозностью храма Великой Матери Сахи ощутил себя просто потерянным. Таких огромных зданий он даже в землях моров не видел. В отличие от светлого Танорма, построенного из желтого и белого камня, храм был темным, почти черным. Три яруса, и первый из них словно обвитый всевозможными крылатыми змеями и ящерицами. Сколько же строили это чудо? Вероятно, тысячи резчиков трудились над стенами. Сахи завороженно разглядывал орнаменты. Вот две змеи сплелись, в битве ли, а может – в страсти? Вот тут они танцуют, а выше – спят. Удивительная работа. Издалека – словно нагромождение камней. В трех шагах – затейливая картина. Подойди ближе, и уже ничего не поймешь, все смешается в бугры, трещины и ямки.

Странно одетый чужестранец, что таращил глаза на храмовые стены, недолго оставался незамеченным. Из храма вышла молодая женщина, одетая весьма скудно. Совершенное тело было прикрыто двумя полупрозрачными полосками ткани, зато золотых украшений на ней было столько, что на них табун коней купить можно. Сахи немедленно оторвал взгляд от храма, уставившись на… Ну куда мог смотреть молодой парень? Глаза женщины его интересовали мало. В конце концов, если б ее оскорбляла подобная бесцеремонность, она могла бы и прикрыться!

– Что ищет чужеземец в обители Великой Матери? – мелодично спросила жрица на языке моров, очевидно, обманутая светлыми глазами Асахана. На чистокровного коха он был не больно-то похож.

– Мне нужна госпожа Рия.

– Следуй за мной.

Сахи кивнул. Подвоха от женщины он не ждал. Наран рассказывал, что дарханайцы верят в бесконечное колесо жизни. Дескать, умрешь – и снова родишься. И все твои проступки влияют на жизнь будущую. Все зачтется, и ложь, и подлость, и бессмысленная жестокость, и даже отношение к животным. А от того они стараются избегать дурных дел. Словом, в Дарханае ограбить прохожего или избить старика может только совсем уж испорченный злодей. Правда, женщины стояли на ступеньку ниже мужчин. Им многое запрещалось. И судили их куда строже.

Поэтому Сахи рассудил, что навредить ему никто не посмеет, и смело шагнул за жрицей в гулкую тишину храма.

Внутри было еще интереснее, чем снаружи. Огромные статуи драконов, украшенные драгоценными камнями, цветы, свечи, курящиеся благовония. Колонны, алтари, барельефы на стенах. Но рассмотреть юноша ничего не успел: его проводница шла быстро. Даже кох с его длинными ногами порой срывался на бег, чтобы не отставать.

Комната, куда его привели, была уже привычная, понятная. Большое окно, распахнутое настежь, пестрый ковер на полу, разбросанные подушки. И с десяток маленьких девочек разного возраста, одетых в разноцветные рубашонки. Все чистенькие и щекастые, с черным волосами, заплетенными в косы. Девочки сидели на полу, или лежали, или прыгали на подушках. Некоторые что-то рисовали на небольших листах бумаги, старательно высунув языки.

– Мать, тут к тебе чужестранец, – тихо сказала жрица, и только тогда Асахан заметил среди детей женщину. Он принял ее за одну из девочек – уж очень она была миниатюрна.

Низкого роста, худенькая, большеглазая, в длинной, до пола, синей рубахе без рукавов. Лишь густо подведенные глаза и причудливая вязь узора на правом предплечье и тыльной стороне кисти отличала ее от самых старших девочек.

На “мать” эта женщина совсем не походила, кстати.

– Ты – Рия? – с любопытством спросил Асахан, оглядываясь.

– А ты кто?

– Я друг Нарана.

Тонкие, выщипанные в нитку и подведенные черной тушью брови женщины удивленно взлетели вверх.

– Наран… Забытое имя. Что привело тебя сюда, друг Нарана?

Сахи не понравилось выражение ее лица. Что-то было не так. Наверное, лучше тут помощи не искать. Женщины, даже самые кроткие, ревнивы и злопамятны. Как бы не испортить все еще больше.

– Я… – он замялся, переступая с ноги на ногу.

– Говори как есть, – властным, низким голосом вдруг приказала Рия. Девчушки побросали свои дела, сбились в кучку возле окна и застыли. Магия какая-то! Асахан же раскрыл рот и послушно начал рассказывать:

– Ингвар – это сын Нарана – приехал за своей возлюбленной. Принцессой Ситарой. Но не успели мы даже сойти с корабля на пристань, как нас схватили. Ингвара увели во дворец, а меня отбросили прочь. И теперь ты должна мне помочь, потому что Наран сказал в случае проблем разыскать тебя.

– Наран… сказал! – процедила сквозь зубы женщина, и Асахан вдруг увидел, что она гораздо старше, чем показалась ему на первый взгляд. Быть может, ей уже тридцать или даже больше! – Наран всегда много говорил. Ты не похож на него, светлоглазый кох.

– Конечно, не похож. Он же мне не отец, – тихо ответил Асахан.

– А кто твой отец?

– Великий хан Баяр. Я его первый сын.

И это он тоже не собирался говорить, но слова слетели с губ как бабочки с потревоженного цветка, и поймать их не было никакой возможности.

Рия прикрыла глаза и на миг задумалась, а потом взглянула на жрицу, которая все еще неподвижно стояла возле стены.

– Шайна, приготовь моему гостю покои. Накорми, искупай и переодень. Я приду позже.

Голос ее на этот раз был нормальный, звонкий. Жрица низко поклонилась. Дети возле окна отмерли и тихонько зашептались, бросая любопытные взгляды на чужака.

– Пойдем, сын Великого Хана, – шепнула жрица. – Теперь все будет хорошо.

– А могло быть плохо? – уже в коридоре тихо спросил Асахан.

– Иногда Великая Мать просит крови. Мужской крови, – спокойно ответила Шайна. – Не бойся, пока не твоей.

Асахан судорожно скользнул рукой по бедру, вспоминая, что никакого оружия они не брали. С оружием никого не пускали в город… У коха, конечно, был магический дар (недаром его народ прозвали людьми огня), но что-то ему подсказывало, что скажи та “добрая знакомая” Нарана пару слов своим особенным голосом – и он сам ляжет на алтарь и занесет нож над грудью.

– А она – кто? Мать эта ваша?

– Старшая жрица. Голос Матери, – ровно, без эмоций ответила Шайна. – А ты смелый, что пришел к ней.

Ну спасибо, Наран, удружил! Не мог с кем-то не таким ядовитым завести роман! Любит же их дипломат сложных и сильных женщин…

***

Ситаре было скучно. Она выспалась, несколько раз переплела косы, сняла и пересчитала все свои украшения, позавтракала, немного помедитировала, полюбовалась в окно… а утро только началось. Дома она мечтала хотя бы пару дней провести в одиночестве и безделье, но теперь, когда ее желание исполнилось, она готова была выть от тоски. Все-таки это было заключение, пусть и в золотой клетке.

– Хошур!

– Я, госпожа.

– Где моя горячая ванна?

– Если вы согласны на соленую воду, я немедленно прикажу…

– Не нужно, – поспешно отказалась Ситара. – Кожа станет грубой. А выходить мне можно на палубу?

– Я спрошу у капитана, – поклонился Хашур. – Вы очень благоразумная госпожа, правда?

– Правда, – кивнула Ситара. – Я само благоразумие. Если ты думаешь, что я брошусь за борт – нет, не брошусь. Великая Мать не прощает тех, кто подаренную ей жизнь растрачивает так глупо!

– И что будет, если вы… ну, кто-то самоубьется? – заинтересовался угурец.

– Колесо жизни повернется вспять, – Ситара знать не знала, что может быть в посмертии, она интересовалась религией лишь тогда, когда хотела что-то получить от Матери, но врать она умела вдохновенно. – И ты снова окажешься на первом круге.

– Как это? – на живом лице Хашура промелькнуло множество эмоций. – Расскажите о вашей Матери, госпожа.

– А ты расскажешь мне про верования угурцев?

– Да, конечно!

Он опустился прямо на пол, оперевшись спиною на дверь. Ситара скрестила ноги и уставилась на него.

– Великая Мать справедлива, – начала девушка. – После смерти человека она взвешивает его поступки на весах. Если хороших больше – то в перерождении ты будешь здоровым и богатым. Если меньше – новая жизнь будет хуже нынешней. А если ты совсем злодей, то можешь и псом родиться, и тараканом каким-то.

– То есть, убивая таракана, вы убиваете человека? – прищурился угурец.

– Может, и так. Но тогда мы оказываем ему милость, – растерянно ответила Ситара. – Завершая его круг жизни. Если он был хорошим тараканом, то у него есть шанс стать птицей… или каким полезным зверем.

Хашур громко фыркнул, а потом признался:

– Ваша вера нравится мне больше. В Угуре считается, что жизнь у человека лишь одна. И после смерти он вечно будет служить своему господину в загробном мире. Ничего не изменится. Разве что мучений прибавится. Ведь за каждый проступок придется ответить.

– А за хорошие будет награда? – сочувственно спросила Ситара.

– Может, и будет, а что толку? Если ты родился слугой и умер слугой, то это навечно. Человек может что-то изменить лишь при жизни.

– То есть если ты станешь большим человеком, то им и в посмертии останешься?

– Ну да. Но тех, кто сумел подняться, очень и очень немного, – вздохнул Хашур. – Женщине куда проще. Если она красивая или хотя бы умная, то найдет себе достойного мужа.

– Или ее попросту украдут, – понимающе кивнула Ситара, пряча усмешку.

Хашур смутился и опустил глаза.

– Мы лишь выполняем приказ, госпожа. Не проклинайте меня.

– Почему ты просто не сбежал? Тебе обещали много денег?

– В Угуре осталась моя семья. Мать, отец, сестры и братья. Если я привезу вас живой и здоровой, то построю новый дом и выдам замуж сестер за достойных людей.

– А если не привезешь? – Ситара внимательно поглядела на юношу.

– Я не знаю, – с несчастным видом ответил Хашур. – Может быть, не будет ничего. А может, Император рассердится на недостойного раба и захочет истребить весь его род.