Однако нервное возбуждение его продолжало нарастать: зрачки расширились и мелко подрагивали в такт лихорадочно колотящемуся пульсу. Бутыль опустела, и Первый ученик, не сумев выдавить в пиалу еще хотя бы капельку, размахнулся и в сердцах запустил ее в стену. Толстое стекло жалобно хрустнуло, треснуло и распалось крупными осколками.

Привыкшему к бесстрастно-вежливому тону Учителя, подобострастным голосам младших жрецов, ровным – старших, настороженно-почтительным – придворных и бесцветным – служащих Тайной Страты, Элиару эта неожиданная истерика резала слух. Яниэр был не похож сам на себя, и это серьезно пугало.

– В нашей семье существует реликвия, – тяжело вздохнул Яниэр. – Могущественный амулет, помогающий сопротивляться ментальному воздействию. Она передается от отца к старшему сыну, и никак иначе. Но у Яргала нет наследников.

– Так в чем же дело? – не понял Элиар. – Это значит, рано или поздно вещица перейдет к тебе, как к следующему по старшинству.

– Не перейдет! Брат скорее удавится, чем отдаст ее мне.

– Но почему?

– Потому что это личный амулет Призрачного жреца, который, как говорят, заключает частицу его души. Брат считает, что после отъезда из Ангу я недостоин владеть им, так как отступил от заветов великого предка и служу Ром-Белиату. Яргал никогда не оставит амулет мне. Думаю, он его уничтожит.

– Ваша семья до сих пор хранит один из личных амулетов Призрачного жреца? – немало удивился Элиар, вычленив из слов Яниэра наиболее интересные для себя сведения.

Давным-давно канувший в небытие Призрачный жрец и сам был чем-то вроде легенды, персонажем почти мифическим. История не сохранила даже его имени. Согласно преданиям, рожденный на Лианоре основатель Ангу обладал удивительными способностями и, подобно высшим небожителям, мог открывать тонкий мир бесцветья. Несмотря на благородство характера и любовь к низшим народам, как и многие чародеи Лианора, он не сумел пройти искушение могуществом и заглядывал за грань слишком часто. Мало-помалу живая плоть его будто начала растворяться, становиться прозрачной, как вода. Считалось, что, пробыв в тонком мире слишком долго, в конце концов великий жрец утратил физическое тело и стал призраком, за что и получил свое пугающее прозвание.

Элиар и предположить не мог, что в тайных сокровищницах Ангу по-прежнему могли уцелеть предметы из тех стародавних времен, да к тому же вещи, принадлежавшие настолько выдающейся исторической личности. Однако, если частица души дальнего предка Яниэра и в самом деле была запечатана в артефакте, то это и вправду могущественный, способный на многое артефакт. Вероятно, именно он помогал Призрачному жрецу сохранять связь с реальностью и находить дорогу обратно в проявленный мир, даже полностью развоплотившись.

Скорее всего, такой артефакт представляет интерес для Красного ордена и для Учителя.

– Да, – нехотя признал Первый ученик. – Амулет может быть активирован только одним из потомков Призрачного жреца, человеком одной с ним крови. Именно поэтому я безбоязненно доверяю тебе найти его и принести мне.

– Что? – опешил Элиар, инстинктивно отступая на шаг к двери.

– К сожалению, я покинул Ангу слишком рано и не видел артефакт своими глазами, – терпеливо объяснил Яниэр. – Я не знаю, как именно он выглядит. Но ты – Видящий, ты легко узнаешь его среди обычных предметов, если задействуешь дар. Амулет должен храниться где-то в замке, скорее всего, в личных покоях Яргала.

– Не верю своим ушам, – серьезно произнес Элиар. – Ты и вправду желаешь, чтобы я тайно пробрался в покои твоего старшего брата, владетеля Севера, и похитил оттуда самую драгоценную вещь?

– Эта вещь не его! – сухо процедил Яниэр. – Амулет по праву принадлежит мне: если говорить о наследовании священного магического дара, именно я – подлинный наследник Призрачного жреца. Почти наверняка артефакт скрывает в себе нечто большее, чем сопротивление ментальным воздействиям, и я смогу раскрыть его подлинную силу.

Выслушав руководствующегося исключительно благими намерениями соученика, Элиар только руками развел.

– Даже если все так, как ты говоришь, мы не имеем права самостоятельно принимать решение. И без того ситуация вышла из-под контроля. Не время заниматься опасными розысками магических безделушек.

– Этот амулет не безделушка! – скрывая новую вспышку раздражения, Яниэр демонстративно развернулся спиной. Подойдя к окну, он чуть приоткрыл тяжелую пыльную портьеру и напряженно всмотрелся в темноту. Черно-синяя тушь ночи густо закрасила небо и землю. Глядя на строгую красоту родного края, северянин понемногу успокаивался, сбрасывая пьяный дурман и все неприятности сегодняшнего вечера. – Его касались руки самого Призрачного жреца. Как ты не понимаешь? Для меня это святыня. Я должен заполучить его. Кроме того, останься Яргал без защиты амулета, и мы в самом деле сможем воздействовать на него – и вынудить переменить невыгодное нам решение.

Элиар покачал головой.

– Как бы то ни было, прежде следует поставить в известность Великого Иерофанта. Я отказываюсь принимать участие в этом плане без позволения Учителя.

– Что ты сказал? – неспешно оборачиваясь, с неприкрытой угрозой бросил Яниэр. Небесно-голубые глаза его вдруг оказались прозрачны, как вода, а зрачков в них не было вовсе.

Элиар даже не успел понять, что происходит, как уже проиграл неожиданно навязанный ему бой.

Проклятье! Разве не известно Яниэру, что магические поединки запрещены? Позволительны только между старшими жрецами в час испытания: на территории Красного ордена, в обязательном присутствии комиссии наставников? Сама мысль о настоящем, реальном бое с соучеником казалась Элиару крамольной: это было нарушение закона. Вопиющее нарушение!

Иными словами, он оказался недопустимо наивным и беспечным.

Но что это за техника, что это за стихия? Великий жрец вдруг почувствовал себя новеньким учеником, впервые преступившим порог храма Закатного Солнца. Похоже на ментальный удар, только иной природы: воздействие распространялось не только – и не столько – на сознание.

Его словно окатили ледяной водой, и вода эта прошла насквозь, вымораживая изнутри.

Оцепенев, как схваченный внезапной ночной стужей поздний цветок, Элиар в мгновение ока утратил контроль над телом: помимо воли хозяина оно оседало на пол – неестественно медленно, словно во сне. Когда первый шок прошел, сосредоточившись, он попытался сопротивляться молниеносно настигшему его параличу, и пришло осознание происходящего. Взор Видящего прояснился: Элиар заметил в окружающем мире то, на что прежде не обращал внимания. Пространство вокруг пронизывали тонкие, меньше волоса, бесцветные нити странной энергии. Они переплетались и беспрерывно двигались, текли куда-то, словно узкие горные ручейки. За неуловимым движением было сложно уследить, но оно существовало: нити незаметно трепетали и с каждым мгновением изменялись, живя своею жизнью.

И вместе с ними менялся мир.

Приглядевшись пристальнее к незнакомой энергии, Элиар понял: нити не пронизывают пространство, оно состоит из них. Кажется, все сущее состоит из этой удивительной переменчивой энергии, переплетающейся так причудливо и каждый раз по-новому, что невозможно отыскать двух одинаковых форм и узоров. По мере того, как Видящий погружался в транс, краски вокруг бледнели: мир терял и привычные цвета, которые различают глаза простых смертных, и даже духовные цвета, которые различают глаза жрецов. Становилось ясно: в проявленном земном мире нет ничего сверх этой божественной энергии и все в мире – суть проявления ее. Предначальный огонь, дыхание высших небожителей и поныне наполняет их творение.

Полотно мира сияло: нити, из которых было оно сплетено, светились изнутри золотисто-алым пламенем, ярким, разгорающимся все сильнее. Сияние становилось нестерпимо. Внезапным озарением Элиара пронзила мысль: ведь и он сам состоит из той же энергии, и он часть высшей воли небес. Видящий, он достиг высокой ступени познания: стоит сделать только один шаг – и раствориться в божественном огне горнего мира, сбросить ставшие тесными оковы личности и расширить сознание до границ бесконечного…

Но что-то мешало духу воспарить над суетностью обыденной жизни, слиться с неоскудевающим потоком вечной реки, рожденной мыслью богов Надмирья.

Что-то крепко держало его здесь.

Неохотно возвращаясь на поверхность из бездн самого глубокого до сей поры транса, Элиар обратил взор на стоящего пред ним Первого ученика. Яниэр улыбался, и в пустых глазницах его величаво текла река бесцветия.

Стихия, не знавшая преград.

Изящная кисть вытянутой вперед руки держала сложенный боевой веер, от которого лучистой паутиной расходились нити силы, опутавшей Элиара на манер широкой рыбацкой сети. Великий жрец был пойман, точно рыбешка, искусным ловцом.

Строением и особенностями сила эта напоминала только что виденную Элиаром энергию, только наполнял ее не предначальный огонь небожителей, а собственная воля Яниэра. То было грозное оружие, позволявшее на свой вкус переплетать полотно мира, менять его на структурном уровне.

Так вот как Первый ученик ухитряется открывать пространственные порталы! Возможно, подобно своему великому предку, Яниэр в силах открыть портал и в тонкий мир…

Сознание больше не могло управлять телом, безжалостно раздробленным, разделенным на мельчайшие, не связанные между собой частицы. Каждое волокно мышц, связок, суставов, костей, внутренних органов пронизывали тончайшие нити чужой силы, которая прошла сквозь него так свободно, как сквозь пустое место.

Элиар почувствовал себя марионеткой, ниточки от которой тянулись к хозяйской руке.

Рука эта шевельнула спицами расправленного филигранным движением боевого веера – и неостановимый ход времени замедлился. Вода в глазах Яниэра стекленела, густела и застывала… – и вот наконец начала замерзать, расходясь по краям мелкой сеточкой трещин. Нити времени растянулись до предела, и тело Элиара безвольно повисло на них, закончив падение.

Когда сквозь тебя протекает река, это еще можно как-то терпеть. Когда струи ее замерзают и укрепляются, мало-помалу расширяя себе место, когда они насмерть врастают в плоть, царапают и жалят изнутри режущими ледяными осколками… о, это становится пыткой почти невыносимой. Так просочившаяся в крохотную трещинку вода, пробравшаяся сквозь кажущуюся незыблемой толщу скал, зимой превращается в лед, и мягкая сила ее ломает и крошит камень. Без всякой жалости, без сожалений – лишь следуя своей естественной природе.

Нельзя недооценивать противника. Нельзя попустительствовать даже самым безобидным его уловкам. Беспечность – серьезный изъян в обороне, а любой, даже самый ничтожный изъян рано или поздно приводит к гибели. Увы, Элиар проиграл поединок задолго до того, как тот начался.

Казалось, Яниэр перестал дышать – вряд ли в таком состоянии требовался воздух. Бледная кожа и волосы медленно покрывались синеватым инеем. Вдруг вытянутая вперед рука резко захлопнула веер и рванула сеть на себя. Прошитое нитями живое тело послушно подтянулось ближе, и Элиар захлебнулся криком, до крови закусив губу.

– Я задал вопрос! – Впервые с момента входа в боевую концентрацию Первый ученик моргнул, и с ресниц его посыпались крохотные кристаллики льда. Каждое сказанное слово зависало в воздухе, будто замороженное.

В отличие от Учителя, Яниэр даже не попытался влиять на его сознание, зато полностью подчинил физически. Подобное казалось Элиару невозможным, но теперь, узрев истинное могущество старшего ученика…

Похоже, все это время он и вправду сильно недооценивал Яниэра, видя в нем лишь чрезмерно избалованного всеобщего любимчика. Собственная ограниченность, самодовольство и головокружение от статуса ученика Красного Феникса ввели его в большое заблуждение. Глаза его смотрели и не видели – не видели великого жреца, могущество которого было грандиозно и непостижимо. При желании Яниэр мог бы прямо сейчас разодрать его изнутри на части, и это была бы мучительная смерть.

Элиару стало по-настоящему страшно. Страшно так, как давно уже не бывало.