Но в словах Игнация есть зерно истины: Элиара и вправду следует остановить. Второй ученик не желает оставить в покое Учителя и взял за горло и самого Яниэра, захватив Белые Луны… Впервые установлен контроль иноземцев над гордым Неприсоединившимся городом, сохранявшим независимость и в самые трудные времена всеобщего низкопоклонства и раболепия пред Лианором, а позднее – Ром-Белиатом. Это позор. Великая тишина Ангу нарушена: на земли его ступила нога захватчиков.

В прежние годы Игнаций был известен своей скандальностью и умел, когда надо, мастерски ссорить соперников, не давая им объединиться. И на сей раз, возможно, он снова преуспеет в своих интригах.

– Ты еще не оценил масштабов случившегося? – с напором вопросил Игнаций. В мелодичном и мягком голосе сквозила непререкаемая, неистребимая стальная уверенность, присущая всем выходцам из Лианора. – Красный Феникс жив и не во власти Черного Дракона! Теперь все будет иначе.

Яниэр печально посмотрел на полного воодушевления Игнация, удивляясь странной созвучности их с Элиаром чаяний. Какая ирония: оба беззаветно уповают на Учителя в желании добиться своего… Но станет ли Учитель помогать своим губителям? У Яниэра были большие сомнения на этот счет.

Однако, мысленно вернувшись к тому, как, умело манипулируя ими всеми, Золотая Саламандра, по сути, спровоцировал нападение Ром-Белиата на Халдор и добился титула Великого Иерофанта, Яниэр дал его новой затее определенные шансы на успех. Что ни говори, тогда все было исполнено филигранно, разыграно как по нотам.

В то же время Яниэр припомнил головокружительную юность, которую запретным ритуалом призыва души возвратил Учителю Элиар. Удивительный контраст – хрупкость и безжалостность странным образом умещались в новом теле его светлости мессира Элирия Лестера Лара. Учитель всегда имел вздорный нрав: тонкий, изысканный ток священной лотосной крови скрывал в себе врожденную тягу к превосходству. Чего только стоили его деспотические нежности… но сейчас о таком не приходилось и мечтать: Учитель никогда, никогда не простит предательства.

Конечно, новое тело было не такого цветущего здоровья и мощи, как раньше и как хотелось бы Учителю, но, что гораздо важнее, оно было способно вместить дух великого жреца, носителя благословения небожителей. Да, Учитель пришел в мир очень юным, но за этой хрупкой юностью зримо угадывался образ более мощный – отблеск сияния прежнего Красного Феникса.

В бескомпромиссной юности своей в нынешней инкарнации Учитель был опасен и способен поднять на дыбы весь Материк. Впрочем, может, и не помешает хорошенько сотрясти их умирающий мир – о замыслах и действиях Первородных судить не ему.

Так кто же в итоге останется победителем? На чашах тяжелых весов лежали их души: какая перевесит в бесстрастной руке богов?

– Считаешь иначе? – Игнаций мгновенно уловил его невысказанное недоверие.

– Я не обладаю редким даром прорицать будущее, мессир Арк. – Яниэр холодно вскинул взгляд. – Но то, что вы предлагаете, – опасно, очень опасно. Элиар – дракон, дух его гневен. Никто не может противостоять божественной ипостаси высших демиургов: он сомнет и разметает нас, как ураган. Голос его заставит сорваться с вершин смертоносные лавины, под которыми все мы, кто выступит против, будем погребены. Вы не хуже меня знаете, мессир Арк: тот, кто отыскал в своем сердце голос дракона, непобедим.

На сей раз и Игнаций помолчал немного, серьезно размышляя над услышанным.

– Что ж, если не хочешь говорить про будущее, я расскажу тебе про прошлое, – сурово отчеканил он наконец. – Когда-то земля Лианора не выдержала ярости создавших ее богов. Теплое Полуденное море явило нам другой, страшный лик: оно хлынуло на улицы Города-Солнце и навек погребло его в своих глубинах. Твой Учитель любил эту землю, хоть и вынужден был ее покинуть, по распоряжению темного бога отправившись на Материк. Элирий много раз говорил, что хотел бы остаться там до конца: в последний раз пройтись по белоснежным набережным, услышать, как поет океан. Очутиться там снова, пусть и ненадолго, побывать на родине перед ее гибелью. Но этому не суждено было случиться, и очень хорошо, что так. По счастливой – или же ужасной – случайности я был на последнем корабле, отплывающем на Материк, и видел все своими глазами: Элирий не выдержал бы того, что творилось в тот роковой день. Крики и мольбы к небожителям стали лишь ветром над равнодушными волнами, а потом – хрустальной тишиной океана. Лазоревые гавани с их мирными высокими причалами, которыми владела семья Элирия и от которых мы отплыли тогда, исчезли – как не бывало. Даже находясь вдали от Лианора, Элирий едва пережил эту потерю. Потому что там осталась его душа – и его печаль.

Яниэр задрожал и отвел глаза, с преувеличенным вниманием разглядывая плывущие над Бенну влажные перламутровые облака. Сердце сжалось от смутной тоски и необъяснимого чувства сопричастности. Конечно, Яниэр никогда не видел легендарного Заморья, но глубоко почитал его как колыбель цивилизации Совершенных и родину Учителя. И пусть Лианора больше не было на свете – цветущие златые берега его растаяли в сизом тумане времени, – Священный остров продолжал жить в памяти этих удивительных людей, в их снах. В светлом лике Игнация, в его безукоризненных точеных чертах Яниэр ясно видел отблеск былого величия избранного богами народа, и это роднило их с Учителем.

Страшно представить, что чувствовал человек, потерявший Лианор… переживший столь ужасную, столь огромную потерю…

– Неужели ты хочешь, чтобы он пережил все это во второй раз? – с нажимом спросил Игнаций, заставляя его почувствовать не только сопричастность, но еще и вину. – Хочешь навести на Материк новый гнев небожителей и разбить сердце своему Учителю?

Игнаций, как и всегда, был очень убедителен. Слова Первородного пробуждали в душе неясные видения гибели Лианора – мучительные чужие видения.

– Вы пытаетесь сподвигнуть меня к бунту против Великого Иерофанта и развязыванию новой кровопролитной войны? – ледяным тоном уточнил Белый жрец, стараясь не поддаваться давлению.

– А ты желаешь бесславно погибнуть без боя? Желаешь, чтобы и твой Учитель погиб, увидев перед смертью падение всех своих учеников?

Все же Первородные обладали непостижимой властью над душами: они подчиняли умы и сердца, воздействуя даже на сильнейших жрецов, таких, как он сам. Яниэр осознал, что невольно проникся рассказанным ему сокровенным воспоминанием. Нет, он не хотел бы брать на себя колоссальную ответственность и вставать перед выбором, который разобьет Учителю сердце. Пусть Красному Фениксу никогда не вернуться в возлюбленный Город-Солнце, еще есть возможность вернуться хотя бы в созданный им Ром-Белиат, преемник Лианора.

Там, на укромном острове в бухте Красного Трепанга, провел и он мирные дни своей юности. Вода в заливе была столь чиста, столь прозрачна, что в тихие часы казалось: остров с башнями Красной цитадели парит прямо в воздухе, поддерживаемый спустившимися с небес облаками…

Как же он устал. Порой казалось, от него не осталось ничего, кроме этой усталости. Но путь не окончен: он должен помочь Учителю в новой жизни, должен сделать так, чтобы Ром-Белиату больше ничто не угрожало.

– Учитель отправился в Ром-Белиат, мессир Арк. Вы найдете его там. Я не смогу пойти с вами: один мой вид возбуждает в Учителе праведный гнев.

На миг его охватывает ужас от того, что он сказал правду. Правда сорвалась с языка слишком легко, словно капля дождя с небес… и все же он сделал этот выбор осознанно.

– В Ром-Белиат? – немало удивился Игнаций. – Но зачем? Ведь там нет ничего, одни только старые руины и заполонившие все оливковые деревья.

– У Учителя свои резоны. – Яниэр выдавил слабое подобие улыбки и чуть поднял голову: над городом толпились, набегали друг на друга созданные им молочные облака. Кажется, дело и вправду шло к дождю. – Красный Феникс не отчитывается перед нами в мотивах своих поступков. С ним мессир Аверий Кастор Вир и Третья ученица с Красными жрицами.

– Выходит, старая гвардия снова в сборе. – Игнаций удовлетворенно кивнул. – Рад это слышать. Быть может, вместе нам и вправду удастся восстановить былое величие Совершенных. Присоединяйся и ты, Яниэр.

За последние четыре сотни лет они с Игнацием достаточно сблизились и более-менее уладили былые разногласия. В конце концов, у них было общее прошлое, которое связывало крепко… крепче, чем того хотелось бы.

– Невозможно. Учитель не станет даже разговаривать со мной, а Элиар выразил пожелание, чтобы я задержался ненадолго в Бенну, – нехотя пояснил Яниэр. – Я временно снял белую пелену с Ангу: моих сил не хватит поддерживать сразу две защитные завесы, тем более находясь тут, в истощающих землях храма Затмившегося Солнца.

Это было, конечно, не простое пожелание, а безусловный приказ. Ослушаться нельзя: показательный акт неповиновения ожидаемо взбесит вспыльчивого соученика и навлечет на Ангу лишние беды. Провокация и затягивание конфликта ни к чему хорошему не приведут. Если Элиар не пощадил обожаемого им Учителя, Яниэру уж точно не приходилось рассчитывать на снисхождение. Жрец Черного Солнца не будет милосерден.

Нет, вновь возвращаясь к этой мысли, Яниэр предпочел бы не видеть Элиара таким, каким тот бывает со своими врагами. Не видеть жеста повелительной руки, по мановению которой слетает с плеч любая голова.

Игнаций сразу понял непростое положение дел.

– Что ж, тогда не гневи понапрасну нашего Великого Иерофанта, – согласился он, произнеся высокий титул Элиара с легким оттенком презрения. – Раскрой для меня портал в Бенну, а сам оставайся здесь и внимательно наблюдай за происходящим.

Да, они стали близки. Но в общении по-прежнему не утратили осторожности и таились друг от друга, как старые, проверенные временем заклятые враги. Вынужденное сотрудничество с постоянным ожиданием удара в спину. Доверие – обоюдоострый меч. Никто из них не желал без надобности вынимать его из ножен.

Яниэр не имел иллюзий насчет Игнация: несмотря на способность при необходимости находить общий язык, тот был властолюбив и в достижении своих целей совершенно безжалостен и беспринципен. Ссора с Первородным выйдет себе дороже. В конце концов, золотое пламя Саламандры сжигает в прах почти так же быстро, как и красное пламя Феникса. Конечно, посылать Игнация к Учителю было сродни посылать лиса искать краденых кур, но может статься, что другого выбора нет.

Памятуя многие ужасы войны, Яниэр убежденно придерживался политики мира любой ценой. Ни при каких условиях нельзя открыто ссориться ни с Игнацием, ни с Элиаром. Достаточно того, что он уже рассорился с Учителем.

Зачем чинить то, что не сломано? Зачем искать войны там, где установлен какой-никакой, но мир?

В конце концов, не так ли они объединились когда-то со Вторым учеником против превосходящей их силами Ишерхэ, и не сам ли Элиар стоял во главе того мятежа? Он как никто другой должен понять их благородные мотивы.

– Я сделаю это, как только выдастся возможность, – холодно согласился Яниэр. – Если пообещаете передать лично в руки Учителю письмо, которое я напишу. Мне жаль, что Учитель не может похвалить меня за достойную жизнь. Но, возможно, я все еще смогу быть ему полезен. Не теряйте бдительности, мессир Арк: скоро вернется Шеата. Вам нужно сейчас же исчезнуть, если не хотите, чтобы нас обоих настигли катастрофические последствия вашей смелости или, лучше сказать, неосторожности.

Под надзором преданной соратницы Элиара не следовало расслабляться и проявлять беспечность. Яниэр по-прежнему колебался, хотя сложное решение, кажется, уже было принято. Но что, если он ошибся?

Прошлое неизменно. Порой мы вмерзаем в него, как в лед, и остаемся навсегда. Вдруг это заветное прошлое – все, что есть теперь у Элиара? Имеют ли они право разрушить, отнять его?