– Я не хочу, чтобы ты женился на мне из-за обстоятельств, – решительно заявила она. – Не нужно защищать меня вот так. Не превращай наш брак в признание моего бесчестия!

– Я не… Стоп. – Дарт шумно выдохнул. – Давай выйдем из этого разговора и начнем заново. Ладно?

Флори неуверенно кивнула, не зная, можно ли исправить то, что уже произошло между ними. Замерев в ожидании, она наблюдала, как Дарт вернулся к столу, где горела керосиновая лампа, и бросил бумажное кольцо в огонь. Миг – и от его слов, от его пылкого предложения остался лишь пепел, да и тот осел на дне горелки.

– Извини, – даже не взглянув на нее, сказал Дарт. – Что ты предлагаешь?

– Я написала Ризу. Завтра ночью паром отправляется в Делмар. Хочу отвезти Офелию туда, где она будет в безопасности.

– Ты обратилась к Уолтону? – ошеломленно переспросил он. – То есть ему ты доверяешь больше, чем мне? По-твоему, я не смогу защитить вас?

– Нет, что ты, – поспешила оправдаться она, – я сделала, как мы договаривались. Помнишь?

Он покачал головой: то ли отвечая, то ли выражая несогласие.

– Пойду прогуляюсь, освежу память.

– Дарт, подожди, я… – Она хотела его остановить, но вовремя поняла, что это бесполезно. Он уже не слышал ее, не замечал и не желал видеть.

В растерянности застыв у закрытой двери, Флори слушала удаляющиеся шаги и недовольный гул стен. Безлюдь был по-прежнему связан с Дартом, чувствуя перепады настроения и отражая их, точно эхо, которое оборвалось, едва тот покинул дом.

Вначале она надеялась на его отходчивый нрав и мысленно вела диалог: что сказать, когда он вернется? Как сгладить острые углы? Как объяснить свои чувства и причину отказа? Но все, что ей оставалось, – вести разговор с пустыми стенами. Дарт не появился ни через час, ни через два, ни после. Тогда Флори решила, что он отправился к лучшему другу – за советом, поддержкой или выпивкой, – Дес мог предоставить все это. Она не позволяла себе думать о дурном, убеждая себя, что глупая неурядица вскоре разрешится, как прежде. Однако чем дальше ползла стрелка часов, чем дольше затягивалось ожидание, тем сильнее становилась тревога.

Флори заставила себя лечь в постель, закрыть глаза и не думать ни о чем. Мерный стук частностей убаюкивал, и все же она просыпалась среди ночи, протягивала руку, и каждый раз пальцы сминали холодную простынь.

Плотные шторы не пропускали света, и она не знала, сколько времени провела так, блуждая на границе сна и яви. Очнувшись от странного предчувствия, Флори вскочила и поспешила на первый этаж, уверенная, что Дарт вернулся. Стены разразились привычным треском, Бо заскулил из-за двери, но Офелия еще спала, чтобы вызволить его из заточения своей комнаты.

Флори сбежала по лестнице. Ее ждало доказательство, что Дарт был здесь: талый снег, натекший с ботинок, и пышущий жаром котел. Жадный огонь пожирал свежую порцию угля, пуская пар по трубам. Дарт продолжал заботиться о безлюде и всех его обитателях, а значит, и о ней тоже. Успокаивая себя этой мыслью, Флори состряпала завтрак и отправилась будить сестру.

До отъезда в Делмар им следовало вести обычную повседневную жизнь, чтобы не навлечь на себя еще больше неприятностей. Прилежная ученица должна посещать школу, а добропорядочная попечительница – подавать пример смирения и послушания. Такими их хотели видеть в обществе; такими они могли лишь притворяться.

Новость о скором отъезде Офелия приняла с радостью. Как настоящая южанка, она была не прочь сбежать от холодов к морю, свежему воздуху и чистому, не закопченному дымом небу. Очарования Делмару определенно добавляло и то, что там жил Нил, и, предвкушая скорую встречу с другом, Офелия тараторила без умолку, строя грандиозные планы, будто собиралась провести там веселые каникулы. Ее воодушевление было столь заразительно, что Флори, слушая, и сама начала улыбаться. Но стоило остаться в одиночестве, и ее снова охватила тревога.

Она не планировала задерживаться в Делмаре надолго, и тем не менее приготовила микстур про запас, чтобы на время ее отсутствия с безлюдями ничего не случилось. Успокаивающие микстуры для Дикого дома, согревающие – для будущей теплицы и разжигательная смесь для прожорливых топок Кукольного дома, в сердце которого ковались автоматоны. Благодаря последним удалось наладить работу ткацкой фабрики в Лино. Это был первый серьезный заказ и первые большие деньги. Возможно, они и привлекли внимание к их деятельности.

Закончив со склянками, Флори решила сделать первый шаг к примирению и вскоре отправилась в домографную контору, прихватив корзину с пирогом. Аромат горячей выпечки привлек бродячих собак. Чтобы они отстали, пришлось пожертвовать кусок, и пока голодные животные собирали крошки, Флори свернула на многолюдную улицу и затерялась в толпе.

Зимний Пьер-э-Металь пах дымом, мокрым железом и медовым молоком, что разливали на каждом углу для прохожих, желающих согреться или избавиться от першения в горле. На время, когда топки работали без устали, горожане заменяли слово «прогулка» выражением «хлебнуть пепла», поэтому многие здесь заматывали рот и нос шарфами, а незадачливые люди вместе с воздухом вдыхали гарь и сажу. Уличные котлы с медвяным напитком спасали от главных напастей местной зимы: холода, сырости и едкого дыма, нависающего над крышами. И все же сквозь этот крепкий, настоянный запах пробивались другие. Из узкого просвета между домами, скрывающими прачечную, несло мылом и щелоком, но стоило пройти дальше, как их сменял аромат свежей выпечки, что просачивался из пекарен. Рядом с башмачниками, развернувшими деятельность прямо на тротуарах, невозможно было расслышать ничего, кроме гуталина и свечного воска, которым натирали обувь, чтобы защитить ее от влаги. А телеги заезжих торговцев, облепившие дорогу к рыночной площади, источали запахи соленой рыбы, вяленого мяса и специй. Каждая улица имела свой неповторимый дух и характер, и местный житель даже с завязанными глазами смог бы найти дорогу домой.

Флори долго пробиралась по заснеженным тротуарам. Могла бы сократить путь через тоннели, но зимой ими пользовались редко, велик был риск промочить ноги и простудиться. Впрочем, уличный воздух с примесью дыма и сажи был немногим лучше. Даже здание домографной конторы, прежде безукоризненно белое, покрылось серым налетом, будто заплесневелая головка сыра.

Шагая по тихой аллее, Флори услышала за спиной визгливый оклик. Незнакомый голос назвал ее по имени, и она, удивленная, обернулась.

Поскальзываясь на льду и придерживая шляпку, прямо к ней бежала женщина в черном: широкие рукава ее накидки развевались на ветру, точно вороньи крылья. Незнакомка махнула Флори, словно водителю омнибуса, и, поравнявшись, откинула вуалетку наверх, позволяя разглядеть лицо: заостренное, скуластое, с бледной, практически прозрачной кожей.

– Госпожа Гордер, – тяжело выдохнула незнакомка. Ее губы, посиневшие от холода, искривились в подобии улыбки, но гримаса получилась вымученной и неестественной. – Как хорошо, что я нашла вас. Мне нужна ваша помощь.

– А именно?

Флори растерялась, не смея предположить, что заставило эту даму выискивать ее на улицах и гнаться следом.

– С моим домом что‑то не так. Боюсь, как бы не случилось трагедии. Пожалуйста, пойдемте со мной. – В ее дымчато-серых глазах отразилась мольба.

– Вам лучше обратиться к домографу.

– Его нет на месте. А у меня нет времени ждать! – В голосе незнакомки прорезалось раздражение, но, когда она взяла Флори за руку, мягкие, тягучие, жалостливые нотки вернулись: – Пожалуйста, госпожа. Я бежала со всех ног.

Доверительное прикосновение совершенно сбило ее с толку. Еще минуту назад Флори не сомневалась, что откажет в помощи первой встречной, но отчаяние той было слишком велико, чтобы хладнокровно бросить ее в беде.

– В доме кто‑то есть?

– Я распорядилась, чтобы все ждали на улице. Дети на холоде, пока я мечусь здесь. – Договорив, незнакомка прикусила нижнюю губу, силясь сдержать порыв и не расплакаться, но та продолжала дрожать и кривиться, пока Флори раздумывала, как поступить.

– Я… я посмотрю, что можно сделать, – наконец ответила она, и собеседница радостно ахнула, словно одно только согласие могло все исправить.

Незнакомка повела Флори за собой. Они миновали парковую аллею, свернули с тротуара, где расселся чистильщик обуви, прошли булочные, полные галдящих посетителей, а затем скользнули в проулок, где не было ни души, а воздух пах щелоком и тяжелой влажностью от прачечных. Флори плохо знала этот квартал и не предполагала, что здесь есть жилые дома.

Взволнованная, разбитая от бессонной ночи, она не сразу заметила, как сопровождающая замедлила шаг и оказалась позади. Но когда тревожное предчувствие кольнуло сердце, было уже поздно. Прежде, чем Флори успела обернуться, на нее петлей накинули шарф и прижали его к носу, заставив вдыхать отвратительный резкий запах дурмана.

Глава 2
Полуночный дом

Дарт

Заведение, которое разыскивал Дарт, находилось в подвале между табачной лавкой и грязной забегаловкой, откуда несло кислой капустой. Крутые ступени вели вниз, к железной двери с амбарным замком, повешенным для отвода глаз. Она лишь казалась наглухо запертой, но стоило приложить немного усилий, как иллюзия рассеялась: скрежещущая пасть распахнулась в узкий коридор, переходящий в просторный зал.

Помещение тускло освещалось огнями. С потолка свисали чаши с лампадами и тлеющими благовониями, чей горьковато-травянистый душок перебивался застоялым запахом пота и желчи. Вдоль стен, обитых красным бархатом, тянулись широкие скамьи, где лежали груды одежды с заключенными в них телами – неподвижными развалинами, настигнутыми сном в разгар веселья. Одно из таких, в рубашке с пятном на груди, могло сойти за убитое, если бы не храп, исторгавшийся из приоткрытого рта.

Центр комнаты занимал круглый массивный стол под багровой скатертью, скрывающей следы пролитого вина или, если потребуется, крови. Поверхность его была пуста – ни посуды, ни приборов, ни остатков еды. Сюда приходили не ради ужинов и возлияний, хотя последние, очевидно, стали неотъемлемой частью этих полуночных сборищ.

У жаровни с пылающими углями сидел человек и скрупулезно пересчитывал выручку, звеня монетами. Его фигура в красноватом свечении выглядела картонной, и все вокруг напоминало театр теней.

– Вы что‑то припозднились, – подняв голову, сказал он с укором. – Следующий сеанс через неделю. Хотите записаться?

– Нет, – отозвался Дарт.

– Зря. Места ограничены. За стол сажаем не больше дюжины человек.

– Я пришел за другом.

– Тогда выбирайте. – За этим последовал широкий приглашающий жест.

Целая комната спящих людей была в его распоряжении. Дарт снова обвел взглядом развалившиеся у стен тела: запрокинутые головы, остекленевшие глаза, скрюченные руки и ноги, туловища в оцепенении. Не зря место называли «Полуночным театром», хотя его зрители и не догадывались, что в этом мрачном представлении им отведена роль марионеток.

– Все здесь? – спросил Дарт, не найдя среди лиц знакомого.

– Еще там.

Ему указали на дальнюю стену, прикрытую пыльным пологом. За ним скрывалось маленькое помещение, от потолка до пола обитое темным бархатом и похожее на шкатулку. Все свободное пространство занимала лежанка с пестрыми подушками, где спали трое.

Дарт сглотнул подступивший к горлу ком и шагнул вперед. Под ноги попалась пустая бутылка и с дребезжанием покатилась по полу. Обычный человек проснулся бы или заворочался, а эти остались неподвижны. Только шевельнулась в углу тощая скрюченная фигура.

– Чего тебе с утра неймется? – спросил голос из-под завесы светлых спутанных волос, закрывавших лицо.

Прежде чем он успел ответить, женщина потянулась к бутылке и припала к ней, ничуть не смущаясь своей наготы. Возможно, она даже не осознавала, что раздета, или думала, что о приличиях позаботится полумрак.