Утром я по обыкновению села перед зеркалом и начала неспешно расчесывать волосы. Рассматривая свое лицо, я отметила на нем следы усталости, которая накопилась за последние дни. Но, несмотря на легкую бледность, мои глаза сияли, подобно маленьким звездочкам. Они блестели, как две черные жемчужинки. Они как будто бы светились изнутри.

Уже три ночи подряд Сюаньлин проводил в моих покоях, поэтому я была уверена, что сегодня он выберет Линжун. Благодаря тому, что император обратил на нее внимание, я смогла избежать опасной ситуации, которая сложилась после того, как Мэйчжуан обвинили в ложной беременности. Фэй Хуа и другие наложницы знали, что мы с Линжун дружим, поэтому не осмеливались что-либо предпринимать против нас. Но я прекрасно понимала, что в гареме в конечном счете можно рассчитывать только на себя, поэтому пора было продумывать свой собственный план по выживанию.

В задумчивости я начала накручивать волосы на пальцы, но тут в отражении зеркала я увидела, как в окне позади меня промелькнул чей-то силуэт в зеленой одежде. На мгновение я подумала, что мне показалось, но все равно прокричала:

– Эй, кто там прячется?!

Вскоре в комнату зашла Хуаньби. Она виновато улыбнулась и сказала:

– Его Величество велел прислать из Императорской оранжереи несколько горшков с пурпурными хризантемами, которые только что распустились. Евнух принес сорта «Порхающая ласточка» и «Закатные краски». Я хотела узнать у госпожи, не хотите ли вы ими полюбоваться, но испугалась побеспокоить.

Я не очень жаловала хризантемы, потому что мне не нравился их запах, а вот Мэйчжуан обожала эти цветы. В прошлом году, когда она была любимицей Сюаньлина, он задаривал ее хризантемами. И перед ее дворцом, и позади, везде цвели пышные цветы. Какие-то из них были красными, как закатное небо, какие-то белыми и пушистыми, как облака. Я даже посмеивалась, что она подобрала цветы под название главного зала ее дворца – Цуньцзюйтана, Зала, Полного Хризантем.

Мне стало грустно от того, что в этом году хризантемы по-прежнему радуют своей красотой, а вот от любви императора к Мэйчжуан не осталось и следа.

Некогда красивый цветущий дворец превратился в мрачную тюрьму, в которой была заперта моя лучшая подруга. От хризантем там остался один лишь иероглиф в названии зала, отчего было особенно горько.

Мое сердце сжалось от грустных мыслей, но я сохранила невозмутимый вид и сказала Хуаньби:

– Вели слугам разместить их в галерее. Я чуть позже выйду и посмотрю. – Немного подумав, я добавила: – Вчера император прислал очень красивые украшения. Выбери из них самые достойные и отнеси мэйжэнь Ань, шуи Фэн и гуйпинь Синь. А еще передай наложнице Фэн, что завтра я зайду к ней поговорить.

Хуаньби поклонилась, изящно развернулась и ушла.

Проследив за тем, как ее стройная фигурка исчезает в проеме дверей, я вдруг кое о чем вспомнила, и мне в голову пришла идея. В ближайшие несколько часов я была занята размышлениями.

Вечером, как я и рассчитывала, Сюаньлин не удостоил меня своим визитом, поэтому я позвала Цзиньси и Пинь и в их сопровождении отправилась в зал Хэсютан, чтобы навестить наложницу Цао. Мой визит оказался неожиданным, поэтому Цао поначалу растерялась, а потом вела себя очень скованно, помня о том, что совсем недавно обвиняла меня в покушении на свою дочь.

Я по-дружески сжала ее руку и сказала:

– Сестрица, я очень соскучилась по принцессе и пришла ее навестить. Ты ведь меня не прогонишь?

Увидев, что я пришла с миром, Цао позволила мне войти и велела служанкам подать свежий чай.

– Что ты, что ты! Я и сама днями и ночами думала о том, что стоит пригласить тебя в гости, но боялась, что ты все еще сердишься на меня за мою глупость.

Усевшись за чайный столик, я приняла из рук служанки только что заваренный чай и в благодарность улыбнулась.

– Сестрица Цао, вот ты так говоришь, а я из-за этого чувствую себя неловко, – заговорила я, сдув пузырьки с поверхности чая. – В тот день мы просто неправильно друг друга поняли. Я пришла, потому что боялась, что ты будешь переживать, а мне бы этого не хотелось. Я считаю, что все мы, наложницы императора, должны жить в согласии и мире, ведь мы служим одному государю. Мы не должны ссориться из-за пустячных недоразумений.

– Ты все правильно говоришь. – Цзеюй Цао согласно кивала на каждое мое слово. Когда я замолчала, она взяла меня за руку и стала ее нежно поглаживать. Я заметила слезы в уголках ее глаз. – Я на несколько лет старше тебя, но повела себя так глупо! Я поверила дикому вздору, что несли те негодяйки, и очень сильно тебя обидела. За такое меня надо отлупить! – сказав это, она замахнулась, собираясь себя ударить.

Я схватила ее за руку и остановила:

– Сестрица, если ты будешь наговаривать на себя, я тут же уйду. Во всем виноваты те сплетницы, которые не умеют следить за языком. Из-за них мы чуть не рассорились. Но я на тебя не злюсь, ведь понимаю, что тогда ты очень сильно переживала за принцессу и чувства взяли верх над разумом.

– Вот уж не думала, что из всего гарема только ты сможешь меня понять. – Цао грустно вздохнула. – Вэньи – моя единственная дочка. Она мое бесценное сокровище, и я за нее очень беспокоюсь. К тому же у нее с рождения слабое здоровье. В тот день я так распереживалась, что, не задумываясь, поверила чужим словам и обидела тебя ни за что.

– Что прошло, то прошло, и нечего об этом говорить, – я ободряюще улыбнулась наложнице Цао. – Сегодня уже я должна просить у тебя прощения за свой внезапный визит и надеяться, что ты на меня не обидишься. Пинь-эр! – Я позвала служанку и велела развернуть подарки, которые мы захватили с собой. – Посмотри, сестрица, это набрюшники^[43] для принцессы. Я сама их вышивала. Я, конечно, не знатная мастерица, но очень надеюсь, что ты их примешь. Считай это проявлением моих добрых чувств. – Затем я указала на свертки, которые держала Цзиньси. – А это самые новые ткани, еще недавно они были на ткацком станке. Если захочешь, ты сможешь сшить из них новые наряды. А это, – я указала на маленькую красивую коробочку, – жидкие румяна, которые сделала моя служанка Цуй. Они намного нежнее и ярче, чем те, что нам присылают из Министерства двора. Попробуй, я уверена, они тебе понравятся.

Цзеюй Цао благодарно кивала и улыбалась, когда я показывала ей свои дары. Мы вели себя так, словно всегда дружили и между нами никогда не было неприязни. Больше всего ее внимание привлекли набрюшники. Она поднимала один за другим и рассматривала с искренним интересом.

– У тебя золотые руки, сестренка, – похвалила она меня. – Птицы как живые. Кажется, что они вот-вот расправят крылышки и улетят, а от цветов так и веет знакомым ароматом.

Когда в зал вошла кормилица с Вэньи на руках, Цао сразу же надела на девочку новый набрюшник. Материнским восторгам не было конца. Казалось, что наложница Цао совершенно расслабилась в моем присутствии.

Я довольно улыбалась, радуясь, что мои подарки пришлись по вкусу, а когда Цао протянула мне Вэньи, чтобы я ее немного подержала, я наклонилась к ней и прошептала:

– Я рада, что тебе понравились мои скромные подарки, но у меня есть для тебя кое-что особенное. Вот только я не могу подарить это здесь. Давай мы пройдем в твою спальню?

После недолгих размышлений цзеюй Цао кивнула и проводила меня во внутренние покои. В ее спальне было темно и прохладно, с потолка свешивались полупрозрачные занавесы, бесшумно покачивающиеся от любого движения воздуха. Кровать была застелена темно-розовым тонким одеялом, а на столике у плетеной кушетки стояла ваза, украшенная цветной глазурью. В ней были свежесрезанные цветы. Обстановку нельзя было назвать роскошной и богатой.

Я достала из рукава небольшую золотую коробочку, украшенную эмалью, и протянула Цао.

– Сестрица, – очень серьезно обратилась я к ней, – прошу, прими этот скромный дар.

Наложницу Цао удивила моя серьезность:

– К чему эти церемонии? Давай сначала присядем. – Она указала мне на кушетку и только после того, как мы сели, приняла подарок.

Когда Цао открыла коробочку, на ее лице смешались изумление и сомнение. Она не верила своим глазам.

– Это очень дорогой подарок, – наконец произнесла она. – Я не могу его принять. Забери его обратно.

– Сестрица, у меня есть к тебе одна просьба. Надеюсь, ты мне не откажешь.

Цзеюй Цао осторожно опустила коробочку на столик, словно бы она таила в себе опасность, и внимательно посмотрела на меня.

– Если ты хочешь что-то просить, говори. Если я смогу чем-то тебе помочь, я, конечно же, не откажу.

Я подавила довольную улыбку и поднесла к глазам платок, делая вид, что вытираю слезы.

– Я хотела поговорить про матушку Хуа. Она такая изящная и образованная. Я искренне ею восхищаюсь, но у меня такое чувство, что я ненароком, сама того не зная, чем-то обидела ее. И теперь из-за этого недоразумения я никак не могу с ней сблизиться. – Я тихонько всхлипнула, продолжая играть роль несчастной, несправедливо обиженной девушки. – В этом большом дворце я совсем одна и мне так одиноко! Раньше у меня была подруга, наложница Шэнь, но теперь ей запретили покидать свои покои. Я очень надеюсь на сострадание старших сестер, потому что так не хочу быть одна.

Наложница Цао явно не ожидала услышать от меня подобных слов. Несколько секунд она ошарашенно смотрела на меня, а потом начала утешать:

– Что ты такое говоришь, сестренка? Император тебя обожает, а наложница Ань считает своей старшей сестрой. Почему же ты говоришь, что совсем одна?

– Думаешь, он правда меня любит? Я в этом не уверена, – я промокнула уголки глаз. – Его Величество тянет ко всему новому. Боюсь, что вскоре настанет тот день, когда я наскучу ему и он про меня позабудет. А сестрица Ань не слишком умна, поэтому я не могу на нее полагаться. Я вижу, как император все больше и больше влюбляется в нее, и начинаю бояться за свое будущее. Кто знает, где я в конечном итоге окажусь…

Я мельком взглянула на свою слушательницу и заметила, как у нее покраснели глаза.

– Сестренка, у меня разрывается сердце из-за того, что ты сказала. Я тоже сейчас не в простой ситуации, – вздохнула Цао. – Пускай я родила для императора ребенка, но это всего лишь дочь, поэтому у меня очень мало власти при дворе.

– Но зато тебе доверяет матушка Хуа. Я буду очень благодарна, если ты замолвишь за меня словечко. Может, она станет относиться ко мне чуточку лучше. Я буду безмерно тебе обязана. – Я тихонько всхлипнула напоследок и вытерла выступившие слезы.

Наложница Цао погладила меня по руке, стараясь успокоить:

– Я обязательно расскажу фэй Хуа о твоих переживаниях, но свой подарок ты лучше забери. Я и без него постараюсь помочь вам найти общий язык.

– Если все получится, я буду служить матушке Хуа и тебе, сестрица, так же верно, как собака служит своему хозяину. – Я снова открыла коробочку и поставила ее перед цзеюй Цао. – Это «Медовый аромат» ^[44]. Мне подарил его сам император. Я слышала, что эту коробочку прислали из Наньчжао среди других даров, и она была в единственном экземпляре. Я очень надеюсь, что ты не побрезгуешь и примешь мой подарок.

– Это слишком дорогой подарок. – Наложница Цао даже отодвинулась от шкатулки с ароматным порошком. – Боюсь, если кто-то узнает, что ты подарила мне «Медовый аромат», они поймут это превратно.

– Для меня намного дороже твоя помощь. Я не так скупа, чтобы пожалеть для своей драгоценной старшей сестрицы маленькую коробочку с благовониями. К тому же император лично мне ее вручил. Ее не вносили ни в какие списки. – Я перевела дыхание и продолжила: – Пока «Медовый аромат» хранится в виде порошка, его запах ощущается не так ярко, но если его развести в воде и в этом растворе замочить одежду, от нее потом еще долго будет исходить необычный и приятный аромат. Пожалей свою несчастную сестренку и прими мой подарок. – И в конце своей речи я не забыла добавить: – Но лучше об этом никому не рассказывай.