Я внимательно посмотрел на собеседника, что сидел напротив и таращился на меня со смесью удивления и интереса. Будто ждал от меня какого-то скрытого подвоха.

– Друг, а где это мы? – еще раз спросил я.

– В поезде, Сань. Ты чего? – улыбнулся рыжий, с одной стороны, ситуация его забавляла, а с другой – чувствовалось сопереживание.

– Ничего не помню. Голова гудит. Слушай… – я помедлил, пытаясь вспомнить его имя. Тщетно.

– Генка! – тот быстро догадался, что от него требуется. Затем хмыкнув, он добавил нараспев слова детской песни: – Я Гена, первый, рыжий крокодил.

На моём лице выступила рассеянная улыбка, правда, от давящей мигрени пришлось закрыть глаза.

– О! Улыбаешься, значит, все нормально. Да-а-а, Саня, вчера тебя знатно втыкали, да и сегодня успел полетать. Пока ты отлеживался, от тренера влетело всей команде. Наш вчерашний разговор ты помнишь? – прищурившись, поинтересовался Генка.

– Э-э… так, давай заново, а? – выдохнул я.

– Тренер сказал, что выгонит тебя, если так будешь тренироваться! А ты его послал куда подальше, сказав, что не знаешь, зачем тренируешься! – на одном дыхании произнёс Гена и улыбнулся.

– А потом? – не понял я.

– А потом он сказал, что до приезда в Воронеж с нами говорить вообще не будет! – в тон мне ответил Гена. – Ты бы это извинился, что ли, Кузьмич же в нас вкладывается. Вон на открытые ковры возит даже!

Положив голову в ладони, опираясь локтями в бёдра, я судорожно выдохнул. Да что происходит?

– Да ты не бойся, правильно всё скажешь, не выгонит, Если что, за тебя шефство возьму. Только тренироваться надо не два раза в неделю, а каждый день.

– Я свое уже оттренировал в девяносто пятом… – пробормотал я, посмотрев в окно. А сам подумал: блин, как это странно все.

– Ха! – расхохотался Генка. – Ну ты даёшь! Сейчас восемьдесят третий, фантазер! Пока с полки падал, в будущее слетал?

– Что? – не понял я.

В голове все вверх дном перемешалось.

– Саня, хорош уже! Ты только никому не говори, а то кликуху дадут: Алиса Селезнева или Мелафон! Не знаю, что хуже.

– Восемьдесят третий? – нахмурился я, вспомнив первое, что пришло в голову. – Год до смерти Андропова?

– Тихо ты! – шикнул на меня Гена, испуганно выглянув в проход. – Думай, что говоришь!

– А, что? – непонимающе спросил я.

Гена заговорщицки осмотрелся.

– Ты же знаешь, что советские агрономы вывели новый вид яблок «Андроповка», в отличие от старого сорта «Брежневка», он вяжет не только рот, но и руки?

Намек был более чем очевиден.

– Сейчас восемьдесят третий год? И мы едем в Воронеж? – как-то неуверенно произнес я. – А откуда?

– Из Тамбова, конечно! – криво усмехнулся Гена. – А так все верно, восемьдесят третий год. Второе июня. Четверг.

– Бред какой-то! – помотал я головой, чем вызвал снова приступ боли. – Ничего себе меня глючит!

– Ну, Миелофон, рассказывай как там в девяносто пятом? – вдруг произнес Гена, по-своему расценив мои слова.

Подняв голову, я сурово посмотрел в его голубые глаза.

– Еще раз так меня назовешь, я тебе леща пробью! – резко выдохнул я.

– Какого еще леща? Я же по-дружески, беседу поддержать! И ты у меня на ковре и балла забрать не можешь, если что, – ответил Геннадий.

– Вот я по-дружески и пробью.

Не знаю, зачем я раздражаюсь. Радиопозывной Миелофон был бы для моей службы в девяностых просто подарком, встречались кликухи и радиопозывные и похуже. Другое дело, что солдат с плохими кликухами часто к радиосвязи не допускали.

– Ладно, извини. Я понимаю, головой ударился. Ты это, давай уже приходи в себя. Хватит чудить.

– Проехали, – выдохнул я. – Странно просто всё это.

– Что странно?

– Да все это! – я произнес первое, что пришло в голову. – Хотя бы то, что люди без телефонов вокруг…

– Чего? А смысл? Провода за поездом сильно не потянешь, быстрый он! – продолжил улыбаться Гена.

– Я толком не знаю, чего хочу. Снегирёв, кажется, про чай что-то говорил. Сколько сейчас стоит чай?

– Четыре копейки!

– С ума сойти! – выдохнул я, после чего решил проверить свои карманы. Вытащил содержимое наружу.

Там оказался мятый коробок спичек, с изображением на нём красного цветка, растущего на красном глобусе планеты с того самого места глобуса, где был СССР. На коробке надписи даты «1917-1982», и слово октябрь, перечёркивающее низ коробка поперёк. Остатки сигарет, точнее, их штучная россыпь: табак вперемешку с переломанной бумагой. Были тут и деньги: мятая синяя пятирублёвая бумажка с Кремлём, еще жёлто-коричневый рубль, на обоих бумажках рамочка с текстом, на разных языках, входящих в состав республик Советского Союза. Мелочь расположилась в другой ладони, в виде трёх монет, номиналом по двадцать, десять и три копейки.

– Да ты богат несметно! – усмехнулся Гена, видя, как я перебираю в руках купюры, разглядывая водяные знаки, видимые лишь на просвет. Те самые, что в виде звёздочек.

– Пойду чая куплю. Тебе что-нибудь взять?

– О! Откуда такая щедрость, Сань? – спросил Гена, но тут же решил, что надо соглашаться, и добавил: – Пирожка бы яйцом и картошкой бы. Принесешь?

– С одним условием, ты мне без шуток и удивлений разъяснительную работу проведёшь, если у меня вопросы возникнут, – кивнул я.

– Да легко!

Я встал и меня сразу же качнуло в сторону, зацепившись за верхнюю полку, я удержал равновесие и направился в конец вагона, где по моему мнению должен был находиться проводник. Деньги и спички отправились в правый карман, а мусор в левый – выброшу по пути, если урна подвернется.

– Смотри, как пьяного штормит? А еще, что спортсмены, говорят. Куда ты поперся, ты ж на ногах не стоишь?

Я обернулся.

На боковушках, правее от моего полукупе сидело два коротко стриженных парня в советской военной форме. Судя по лычкам, сержант и младший сержант. На погонах также виднелись буквы ПВ, а на петлицах звёздочка в обрамлении золотого венка. На ногах у них начищенные дочерна кирзовые сапоги.

«Дембеля?..» – мелькнуло у меня в голове.

Я скользнул взглядом по их столику, на котором расположилась пара пустых стаканов в железных подстаканниках.

– Раз говорим, что не пьём, значит, не пьём. А чая я себе хоть ползком возьму! – отозвался я.

– Раз туда идёшь и нам не забудь обновить! – сержант кивнул на стоящую на их столике тару.

– Ага, уже бегу. Сам себе обновишь! – холодно ответил я и, развернувшись, пошёл дальше.

– Ты чего так разговариваешь, а?! Ну-ка стоять! – повысил голос возмущенный сержант.

Если бы я бил каждого неугодно мне дурака на своём пути, то давно бы уже сидел по интересным статьям, а потому не обратил внимания на его вопли.

– Стоять! – снова прокричали мне в спину, на этот раз сильно ближе. Через пару секунд тяжёлая ладонь упала мне на плечо, резко развернув меня.

– Ты знаешь, что в армии с такими делают? – с гонором сообщили мне прямо в лицо. Терпеть не могу такого отношения!

– Смотри, если ты решил перед тем как домой приехать в больницу заглянуть, то ты всё правильно делаешь! – терпеливо начал я, глядя на него с видимой усталостью. – И мне по фигу, сколько ты отслужил, могу и морду набить. Хочешь проверить?

– Оборзел?! – с нажимом завопил тот, но я прервал его, перейдя на его же тон. – Слушай сюда…

– Это ты меня слушай, пацан! Я свое уже отслужил и даже отвоевал! Едь куда ехал и ещё раз ко мне сунешься, я тебе голову к заднице прикреплю!

Тут я, конечно, перегнул палку. Совсем забыл, кто я и где нахожусь. Блин, как же это сложно все держать в голове, особенно, когда она гудит не переставая.

– Ну, олень, сейчас у меня огребёшь! – зло выдохнул сержант, сверкнув глазами.

– Слышь, а ты не перепутал ничего? – раздался голос и с полки приподнялся крепкого вида седой мужичок с усами, одетый в клетчатую рубашку и в синие спортивные штаны, на ногах мужичок носил тапочки, тоже как ни странно клетчатые.

– А ты их тренер, да, чё салаг своих не учишь, как со старшими разговаривать?

– Ты, что ли, старший?.. – тренер сделал пару шагов в нашу сторону.

– А не видно?

– Парню восемнадцати нет, а ты к нему лезешь. Он что тебе, посыльный?

– Да всё равно же туда идёт, а я бы ему и денег дал.

– Ещё б ты без денег его просил.

– А, может бы, и попросил. Что бы было?

– Ты как с тренером разговариваешь? – спросили у сержанта сбоку и с полок полезли ребята, лет шестнадцати, человек девять-десять. Были среди них и те, кто помогали мне по пробуждении.

– Что, думаешь, испугаюсь?

– Думаю, что лезть к детям – не то, чему учат сержантов в армии, – ответил тренер.

– Да ладно, ребят, все друг друга малость не поняли, – подключился к диалогу младший сержант.

– Вот и я о том же, – улыбаясь, продолжил тренер, – Ребят, чё в проходе стоите, людям пройти мешаете?

И юные спортсмены принялись расползаться по своим местам. Дембеля последовали их примеру.

А тренер обернулся ко мне и, покачав головой, произнес:

– Саша, Саша. Поговорим с тобой после.

– Буду только рад, – кивнул я и продолжил свой путь.

Дойдя до конца вагона, я вдруг понял, что все это время я шел к туалету. Ну что же, значит судьба. Пройдя внутрь, я первым делом открыл кран и застыл, с удивлением глядя на свое отражение в зеркале. Холодная вода слабым напором лилась на мои пальцы, а я смотрел на самого себя. Кареглазый молодой человек лет шестнадцати, с косматыми каштановыми волосами.

– Кобздец! – выдохнул я. Смотреть на себя и не узнавать – это чертовски страшно. В голове просто не укладывалось, как так.

Умывшись холодной водой, я вернулся назад. Сидящие на тех же местах сержанты смотрели на меня, словно волки на отбившуюся овцу. Еще бы, для них я молодой, в край охреневший пацан, за которого вступился тренер и куча ребят. А мои слова по поводу того, что я уже отслужил, могли вообще расценить как угодно.

Но я прошел мимо них молча. Тренер и, правда, оказался вовремя – ведь моего опыта без крепкого тела будет явно недостаточно. А тело? Его я подкачаю до прежних кондиций! Нужно только время… Тем более я, судя по всему, в какой-то секции, связанной с борьбой на ковре. Самбо, дзюдо, классика, грекоримка?.. Новомодного бразильского джиу-джитсу и панкратиона с грэпплингом ещё в помине нет, а вот мои знания по этим видам есть, тем легче будет адаптироваться под новые реалии. Кстати, о реалиях…

Идя мимо и видя сидящих в своих полукупе за столиками людей, я всё еще хотел найти подтверждение или опровержение тому безумию, в котором оказался. Одежда, сумки и даже водка… Стоящая на столе бутылка с красно-золотой этикеткой «Столичная» и закуска, разложенная на газетку в виде вяленой рыбы и огурцов. Двое сидевших за столиком тихо приподняли рюмки и закинули прозрачное содержание внутрь.

Пробираясь через наложенные сумки, уступая дорогу идущей навстречу семье, видимо, еще не нашедшей свои места, я думал о бесконечных перспективах моей ситуации: я мог прожить новую, более счастливую и, чего уж греха таить, более полезную жизнь. А мог повлиять и на что-то совсем глобальное. Спасти СССР? Не допустить войн в постперестроечной России? В перспективе создать свою партию? Во время приватизации сделать так, чтобы крупнейшие оборонные предприятия не перешли в дурные руки? Идеи будоражили мой болеющий от сотрясений мозг, а я всё ближе и ближе подходил к «уголку» проводника.

Но прекрасное долетает до юных глаз, как известно, со скоростью света, и я узрел обтянутую синим форменным полотном спортивную задницу и облачённые в капрон телесного цвета, обаятельные ножки. Кому бы ни принадлежала нижняя половина тела, верхняя часть обладательницы спортивной фигуры была скрыта от меня почти полностью…

Ух ты, это что, проводница?