Придётся, наверное, снова разочаровать родителей: к технике-то я совсем не стремлюсь, можно, конечно, закончить технарь для корочки, потом попасть по распределению на завод и всю жизнь мучиться. Этого Медведев родителям, конечно же, не сказал, побоялся, наверное, да и не думал он столь глубоко. А что еще надо парню в шестнадцать лет? Уж явно не платы паять. Итак, у меня до восемнадцати лет есть два года, там, скорее всего, спортрота, я же вроде спортсмен, хоть и посредственный. Однако у меня есть время, чтобы подготовить себя и стать лучшим из лучших. Что там впереди? Девяностые? Спорт мне ой как понадобится. Прости, пап, но электронщика из меня не выйдет. Однако одно я знаю точно: семейство Медведевых сына больше стыдиться не будет!

– Антипов! – прокричал новый знакомый голос Фёдора Кузьмича.

– Я! – ответили ему.

– Виноватов! – снова назвали фамилию.

– Здесь! – ответил другой голос.

– На ёлку влезь, услышав свою фамилию, отвечают «Я». Виноватов!

– Я! – поправился Виноватов.

– Губанов!

– Я! – прокричал Гриша.

– Дуреев! – голос продолжил перекличку, он звучал так, как будто имел на то все права и основания.

– Я!

– Желоватов!

– Я!

– Игнатьев!

– Я!

– Медведев!

– Я… – выдохнул я, открывая глаза.

– Так, парни, всем отбой. Завтра утром будем в Вороне, проверьте документы, чтобы в город попасть.

Однако через пару часов мы приехали на станцию, где на главном здании белыми буквами было написано Воронеж.

– О, а тренер сказал к утру, – подумал я вслух.

– Так это и не Ворон.

– В смысле, Ворон это же сокращение Воронежа?

– Чуть тише, – попросил меня Гена, – или это ты тоже забыл?

– Давай рассказывай, – попросил я, сев на полку, и приготовился внимать.

– Странно всё это. Короче, мы едем в Ворон.

– Объясни? – не понял я.

– Да, у нас закрытый город с АС, называется Ворон.

– Дела… – протянул я.

– Пошарь в сумке своей, там паспорт и пропуск. Город закрытый и относится к Воронежской области, поэтому Кузьмич нас на открытые ковры в Тамбов и катает, чтобы чемпионат и первенство области смогли выиграть и чтобы раньше времени не показываться противникам. Тёмными лошадками быть, понимаешь?

– Понимаю, а чего так далеко-то, в Тамбов?

– Там конкуренция в разы больше, чем в Вороне. С другой стороны, мы с ними только на ЦЧР встретимся.

– ?.. —

– Да ты не с полки, а с Луны упал. Центрально-черноземный регион, в него входим и мы – Воронежцы, и Тамбовцы, и… ещё несколько областей.

Всё это было странно и я, чтобы проверить, даже полез в ближайшую ко мне сумку, висящую на крючке возле спального места. Красную с бежевой поперечной полосой и с принтом башни кремля с пятью кольцами под ней. Защёлкнутый передний карман кожзамовского изделия поддался и оттуда я вытащил красный гербатый и серпатый паспорт, открыв который первым делом увидел и картонную корочку пропуска.

На ней так и было написано: «Пропуск», и снова стилизованная башня с солнцем на её вершине или так изображали атом, а может, энергию. На обороте красные буквы на коричневой бумаге гласили: «Запрещается передавать другим лицам». Внутри фотография, заверенная звездной печатью, возле которой два поля для цифр: К и Я.

К-3, Я-235. Ещё правее номер П-466742.

Далее в столбик: «Медведев Александр Сергеевич, подпись и действителен по 198_».

Последняя цифра не указана.

– Понял. Ну, доброй ночи тогда, – сообщил я Гене, засовывая документы обратно в сумку.

– Давай, выздоравливай, – пожелал мне Гена, поворачиваясь на бок, к проходу спиной.

Я тоже лёг и честно попытался поспать, но сон меня не забирал вовсе и, дождавшись, пока вокруг меня засопят, я тихо спустился с полки и направился в сторону туалета. Миновав его, вышел в другой вагон, пробираясь мимо спящих людей, всё еще не веря, что нахожусь в прошлом.

И наконец я пришёл туда, куда следовал.

Вагон-ресторан был оформлен в классическом стиле: деревянные панели, мягкие сиденья, покрытые коричневой тканью, столы с белыми скатертями. Стены украшали картины с лесными пейзажами, реками и горами. До моих ноздрей донёсся совершенно другой запах, совершенно другой еды, нежели тот, что царил в вагонах с пассажирами.

Тут блюда различались и не смешивались. К примеру, я без проблем распознал картошку с грибами. Распознал я и запах табака, а также алкоголя. Тут было светло, светло настолько, что я зажмурился. У стойки в самом конце вроде бы никого не было, да и сам вагон вроде бы пустовал. Однако я ошибался. Из-за сидений одного из столиков выглянула уже знакомая мне усатая голова. Тренер был не в настроении, но увидев меня, округлил глаза и подался вперед.

Поманил меня пальцем.

– Так, Медведев! Это как понимать?

Глава 4. Первая кровь

– Доброго вечера, тренер, – поздоровался я.

– Угу… ночь уже. Присядь-ка!

Я подошёл ближе, послушно опустился на мягкое сиденье. Все это время он оценивающе смотрел на меня, на столе был чай в железном подстаканнике и пара бутербродов, чёрный хлеб, масло и колбаса, а ещё тетрадка в шестьдесят четыре листа в чёрном переплёте.

– Ну, что молчишь? – спросил он. – Тебе, наверное, жутко стыдно за вчерашнее свое и поведение, и выступление? – выдал тренер.

– Честно? – спросил я.

– Конечно, честно, – не моргнув глазом, ответил он.

Тренер посмотрел на меня, хитро прищурившись.

– Я ни выступлений, ни высказываний своих не помню совсем, как и многого, что сейчас вокруг меня происходит.

– Удобно, не находишь, тебя амнезия настигла, как в «Джентльменах удачи»: тут помню, тут не помню, – усомнился он.

– Если честно, ничего не помню! В паспорт посмотрел фамилию, узнал свою, парни сказали, что вы тренер и что едем в Ворон.

– Сотрясение возможно, но не так и сильно тебя вчера приложили. А ты мне не врёшь?

– А если правду скажу, поверите?

– Конечно, поверю.

– Это сложно понять, но я из будущего.

– А-а… фантастику я тоже люблю. Ну давай поиграем в твою игру. И как оно там? Как страна, процветает?

– Да вроде нормально все.

– Ну и отлично! – улыбнулся тот. – А подробнее?

Тут я сообразил, что в политике особо-то и не разбираюсь, да и истинных причин развала СССР не знаю. И зачем я буду эту тему развивать? С моей стороны будет очень странно вдаваться в подробности. Видно же, что тренеру просто поговорить охота, а мои откровения он за чудачества принимает. Я решил ссылаться на сотрясение, мол, привиделось, а сейчас изображал вид, будто вспоминаю что-то.

– Не знаю я, у меня спортивное образование.

– И в каком же ты спорте там был?

– ММА, BJJ, панкратион, грэпплинг.

– Чего сказал? Не знаю таких…

– Их пока нет, ММА и панкрат – это что-то типа боевого самбо с добиваниями на полу руками, BJJ и грэпплинг – это борьба, броски, удушающие, болевые.

– Ой-ой… Ну, надо же! – замахал руками тренер, затем хитро усмехнулся: – И что, можешь показать или голова болит?

– Сейчас и здесь?

– А чего нам стесняться, людей-то всё равно нет. Балл у меня возьмёшь хоть один, поверю в твою историю.

– В этом теле физики нет совсем, я могу только показать концепции, вы меня просто сейчас не почувствуете.

– Хорошая отговорка.

– Тренер, могу показать концепцию.

– Ну показывай, – Фёдор Кузьмич встал. Все это была какая-то странная игра. Наверное, зря я вообще это упомянул… Ну, не каждый день попадаешь в прошлое, теперь буду знать. А пока нужно довести дело до конца.

Встал и я, приняв левостороннюю стойку. Тренер насторожился.

– Ты когда левшой успел стать?

– Стойка левая, так как я правша, пока передняя рука беспокоит противника джебом, вторая готовится нанести тяжелый удар. Мои стопы раскручены на вас, так я смогу, не выкручивая пятку, работать по вам и левой и правой рукой.

– Что за странная концепция? – видно было, что тренер мои странности опустил, услышав что-то новое, и мгновенно заинтересовался.

– Американский боксинг, именно он хорошо адаптирован под борьбу на мягком канвасе, хотя есть люди, которые применяют советскую систему бокса.

– В чём разница?

– В челночном передвижении и в стопах. Наши двигаются на носочках, американцы на всей стопе, однако работа на носках затруднена на коврах, генерация импульса слабее, скорость передвижения ниже.

– Ты меня поражаешь, Саша, я прям тебя не узнаю.

– Всё потому, что я не Саша, хотя… теперь, наверное, уже он.

– Оставим удары боксёрам, что по борьбе, с чего начнёшь?

– С серии захватов, зависит от того, в куртках работаем или нет, допустим, нет. Я возьму одну руку, точнее, покажу захват, потом возьму вторую, пока соперник реагирует на первый и видит второй, я переношу первый захват на шею.

И я взял тренера за шею левой рукой.

– И что ты с ней будешь делать?

– У вас крепкая база, спину держите ровно, шея сильная, но если бы вы наклонили её случайно, я бы атаковал удушающим.

– Удушение спереди? – улыбнулся Фёдор Кузьмич, – Ну, на тебе шею!

И я продёрнул её подмышку другой руки, взяв шею в открытый замок, положив ладонь себе на грудь, а второй рукой поймал свою руку, опустив ту сверху вниз. Локоть замыкающей руки лёг на лопатку наклонившемуся тренеру, а правое плечо пошло вверх.

– Ух, ёпть, – выдохнул тренер с хрипом и, взяв мой замок своими руками, резко дернул его вниз, разрывая и уходя из захвата.

А после шагнул мне за спину, забирая мой корпус.

– Вот, я об этом же. Физика даёт о себе знать, когда я раньше тренировался, я совершал по сотне подтягиваний за тренировку, и из моих захватов было сложнее уйти.

– Ну, допустим, удушающий интересный. Но я забрал твою спину, твои действия?

– Блокирую бросок через грудь, – с этими словами я зацепил стопой колено тренера изнутри.

– Так… – произнёс тренер, дернув меня вверх, но так называемый фут-хук не позволил это сделать малой кровью.

Понятно, что пожелай тренер воткнуть это худосочное тело в пол, он бы это сделал, ведь у меня ни физики нет, ни рефлексов.

– А далее ухожу в партер, теряя баллы, – с этими словами я сел в позицию «черепаха», что называется на четыре кости.

– Удушающего не боишься?

– Не так, как броска через грудь. А далее я разворачиваюсь к сопернику, выставляя баттерфляй-позицию.

Я развернулся в тренерском захвате лицом к Кузьмичу и заправил обе стопы ему под колени.

– А дальше?

– Дальше, продолжаю контроль, ищу переворот по-нашему и надеюсь, что соперник ошибется и отдаст мне болевой или удушающий.

– А если не отдаст?

– Тогда буду провоцировать на ошибку.

– Эй вы, вы чего там делаете? Я сейчас милицию позову! – на высоких тонах вдруг закричала женщина, вернувшаяся за стойку вагона-ресторана.

– Всё хорошо, голубушка. Просто с учеником позиции проходим, – ответил ей тренер и, приподнявшись, протянул мне руку, чтобы поднять меня на ноги, тихо произнеся: – Присядь.

– Смотрите у меня, вроде ж не пили!

– Смотрим, смотрим, спасибо за вашу бдительность, дорогая вы наша.

– Наша, но не ваша, – ответила женщина, засмеявшись, слова тренера возымели эффект.

– Ну, как-то так, – выдохнул я, раскрасневшись и теряя дыхание, физика у этого тела никудышная.

– Удивил. Особенно удушающим… – кивнул тренер, затем рассмеялся: – Ну и как ты жить тут будешь, человек из будущего?

– Да ерунда все это. Было и было, забудется быстро.

– Вот-вот, ты про приснившееся никому больше не говори, а то в дурку положат! – широко улыбнулся он. – Эка ж тебя осенило. Кстати, ты там в будущем, пока молодой был, места призовые хоть занимал?

– Было дело.

– Смотри, выиграешь мне город по САМБО – попадешь в сборную, поедешь на область, выиграешь область – могут зачислить в «Динамо», а там и целевые распределения в Педагогический и если Центрально-черноземный выиграешь или хотя бы в тройку зайдёшь, другая жизнь может начаться. Эту область мы уже пропустили, а вот следующую… в декабре отбор на городе. В январе область в Воронеже, март – ЦЧ, а там, чем чёрт не шутит, может, и на всесоюзные попадем. Готов так пойти по жизни?

– Всегда готов! – уверенно заявил я. – Мне главное две-три тренировки в день делать!