Эльман перебирал мои волосы и дарил ощущение спокойствия. Брату было двадцать девять, но он до сих пор был один. Стыдно признаться, но я этому радовалась: в его присутствии меня никто не обижал.

– Не надо говорить папе, – попросила я. – Меня скоро здесь не будет, а Мурад сильно обидится на тебя. Ты же знаешь, как он обожает отца и все делает, чтобы быть хорошим сыном.

– Как долго это длится, София?

– Два года. Поздно прихожу, гуляю не с теми девочками, меня рядом с одногруппниками увидел…

– Почему не сказала мне раньше?

– Он делал это крайне редко и лишь тогда, когда никого не было рядом. Родители ведь часто куда-то летают: либо в отпуск, либо тебя навестить в Петербург. К их возвращению лицо заживало… Да и никто бы не поверил, Эльман!

– Я бы поверил!

– Прошу тебя, не говори отцу… Мурад съехал прошлой осенью, и стало полегче. Я не хочу войны, брат.

Мы просидели так до позднего вечера, пока не вернулись родители с младшим братом Дамиром. Под недовольным взглядом Эльмана я замаскировала синяки тональным кремом и непринужденно улыбнулась в маминых объятиях.

– Диана, приготовьте ужин, – распорядился отец. – Мне надо поговорить с сыновьями. Потом София.

– Хорошо. – Мама нахмурилась и тревожно посмотрела на меня. – Поможешь приготовить ужин, детка?

– Да.

Кухня в доме была большая. Папа, наверное, специально для мамы такую делал, потому что она любила готовить. Весь вечер мама что-то явно хотела спросить, но никак не могла набраться смелости. Да и Дамир бегал где-то рядом.

– Дочка, после ужина папа ждет тебя у себя, – сказала она.

– Я слышала.

– Если у тебя есть что мне рассказать, поделись, пожалуйста. Я помогу советом.

Мама ласково погладила меня по руке. Я спрятала запястья. Если бы она знала, что вытворял Мурад… ей бы стало плохо. Однажды она призналась мне, что не хотела бы воспитать сыновей жестокими.

У нее это не получилось.

– София, папа потребовал видео с камер той гостиницы, возле которой он тебя нашел. У тебя есть шанс признаться мне. Если ты сделала что-то ужасное, я тебя защищу.

Я поджала губы и не подала виду, что сердце рухнуло. Папа хочет получить видео с камер… Если Эмиль хоть чуточку пощадит меня, то на камерах я буду одна. Если же нет… эту ночь я не переживу.

– Поделись, детка, – настаивала мама.

– Я не хочу выходить замуж за Басманова! – выпалила я. – Их семья – жестокая. Наверняка. Ты защитишь меня?

Я прямо посмотрела на маму, но та отвела взгляд.

– Басмановы договорились с твоим отцом без моего согласия. Я ругалась с ним, грозилась уйти. Это привело лишь к тому, что твой отец стал жестче.

– Мама, я не хочу. Я обычного мужа себе хочу. Который любить меня будет, мама.

– Папа не даст тебя в обиду, детка. К тому же ты не знаешь Руслана. Возможно, он тебе даже понравится… – Мама улыбнулась и взяла тарелку, чтобы нагреть мясо.

Я отвернулась к салату. Нечего было плакаться. Мама бессильна в мужских вопросах и сделках вроде моей свадьбы.

– Прости меня, – попросила мама.

– Ты ничего не сделала, чтобы отец изменил решение, – жестко заключила я.

Мама выронила тарелку. Я не помогла ей собрать с пола еду, упрямо продолжая нарезать салат.

Продали. Как вещь продали.

Ужин проходил напряженно. Между родителями царила гармония, лишь я чувствовала на себе недобрый взгляд Мурада.

– Эльман, как у тебя дела на заводе в Петербурге? – спросил отец.

– Дела идут в гору. Скоро начнем расширяться. Ты был прав, когда посоветовал занять нишу строительного бизнеса.

– Это твое, я чувствовал, – улыбнулся отец. – Ну, Мурад, как дела в университете? Не разочаровался в юридическом?

– Вообще не разочаровался. Да и сестра всегда под присмотром, в одном студенческом городке учимся, – довольно проговорил Мурад.

Я молча смотрела в тарелку.

Игра слов. Не более. Они уже все обсудили в кабинете, теперь это просто игра на публику, чтобы нам с мамой показать, какие хорошие сыновья выросли. Папа ни на кого из детей не жалел денег. В его защиту стоит сказать, что и на меня тоже. Все самое лучшее: дорогая одежда, большой дом, высшее образование. Эльман и вовсе учился за границей, хотя мне это не светило.

– Дамир, в школе все хорошо? – Отец прищурился. – Как прошло сегодняшнее занятие по боксу?

– Супер, пап. Когда я вырасту, тоже буду строителем! – ответил малой. Ему было всего двенадцать.

Мама тихо рассмеялась, взглянув на младшего сына.

– Малыш, Эльман у нас не строитель. Он директор. Как и папа.

Обо мне не спросили. Папа так наказал – молчанием. Я доела, поблагодарила за ужин и уже хотела вернуться в спальню, как отец наконец обратил на меня внимание.

– София, можешь подниматься в мой кабинет. Я скоро подойду.

Я послушно кивнула. Взгляд заметался по столу в поиске поддержки. Я нашла ее в глазах Эльмана.

– Мам, пап, я переночую сегодня у вас, – решил он.

Родители были рады. А у меня вырвался вдох облегчения – брат не даст меня в обиду, даже если Эмиль не позаботился обо мне и не вырезал из камер то, как мы проводили ночи вместе.

Я зашла к себе на несколько минут, когда телефон на кровати издал невнятный звук. Я схватила его, на экране – неизвестный номер и всего два слова:

«Не бойся».

Эмиль. Знак от него, что он уберег. Я стерла сообщение и заблокировала абонента. Не хватало еще, чтобы переписку кто-нибудь прочел.

Глава 17

После встречи с Мурадом наедине с отцом я чувствовала себя куда спокойнее. В его кабинете горел приглушенный свет, взгляд папы был направлен четко в экран ноутбука.

– Я могу подождать у себя, – предложила я. Нервы были на пределе.

Вероятно, по почте ему прислали материалы из гостиницы. Я чувствовала себя экспонатом в золотой клетке… Шаг влево, шаг вправо – расстрел.

– Я почти закончил, – отозвался отец и наконец оторвался от ноутбука.

Я рассматривала картины на стенах, дорогую лепнину, светящийся логотип яблока на ноутбуке отца – все, лишь бы не чувствовать его пронзительный взгляд.

Папа пытался разгадать мои чувства. Понять, что я скрываю. Ему было мало нарезки фрагментов, на которых я была одна. Вот я возвращаюсь в номер. Тогда Эмиль остался в бассейне. А теперь иду по холлу, ведь Эмиль велел не ждать, пока он докурит. Я знала, что на видео все будет хорошо.

Закончив просмотр, отец захлопнул ноутбук и начал допрос:

– Чем ты платила за одноместный номер?

Ответ был готов заранее.

– Была наличка. Я копила.

– Сколько?

– Девяносто тысяч.

Отец кивнул, видимо, своим расчетам. Если Эмиль позаботился обо мне, значит, и номер на меня записал липовый. Не такой богатый и дорогой, чтобы по финансам все сходилось.

– Для чего ты сотворила эту глупость? О характере я твоем осведомлен, не удивила.

Я незаметно улыбнулась. Папа у меня красивый, несмотря на возраст за пятьдесят. И мама тоже красавица, папа ее никогда не обижал. Почему же со мной так?

– Не хотела быть вещью, которую можно выгодно продать… – вымолвила тихо, без дерзости. Мурад ее заглушил. Заставил склонить голову. Уверена – ненадолго.

Отец тяжело вздохнул, потер лицо. Я мельком бросила на него взгляд – он не был зол. Скорее, устал. Очень сильно.

– Матери скорую вызывали. Ты не потрудилась даже с ней выйти на связь, – жесткий упрек. – Приехал Мурад, Эльмана вызвали из Петербурга. Ради тебя.

Я содрогнулась. Не знала, что все было так плохо. Теперь понятно, почему все братья здесь.

– Я сорвалась…

– От чего? От сытой жизни? – разозлился отец.

Я подумала об Эмиле. Когда он злился, то хватался за сигареты и добрел. Но папа не курил, и если он злился, то так, что плохо становилось всем.

– Ты считаешь, что я продал тебя? Допустим.

Отец встал и начал ходить по кабинету туда-сюда, сложив руки за спиной. Я втянула голову в плечи, осторожно наблюдая за его ногами.

– Допустим, я плохой отец, которому плевать на единственную дочь. Однако эта сделка спасла жизнь всем. Твоей матери, твоим братьям… мне. Тебе.

– Не думала, что я настолько ценная…

Отец пропустил мою колкость мимо ушей. Сегодня на его лице читалась особенная горечь, плечи были опущены.

– Почти тридцать лет назад у твоей матери родился брат. Камаль – единственный наследник твоего дедушки Булата, которому должно было достаться все: этот город, мой бизнес, мои деньги.

– Почему не досталось?

– Потому что я забрал. Присвоил. Он был еще слишком мал, и о наследнике не знал никто из чужих, кроме Эльдара Басманова. Пообещав отдать тебя, я сохранил эту тайну. И все мы до сих пор живы.

– И Камаль остался ни с чем, – поняла я.

Отец был слишком близко. Возвышаясь надо мной, он продолжал говорить, заставляя меня поверить в его выбор.

– Все достанется тебе и твоим братьям, ты должна быть благодарна. Выживает сильнейший, София. Такова плата за роскошь, которой были окружены ты и твои братья.

– Ты позволишь мне доучиться? – задала я важный для себя вопрос.

Кажется, отец выдохнул. Поверил, что я приняла свою участь. А я… уже ни в чем не была уверена.

– Я буду настаивать на том, чтобы ты доучивалась в Москве, – заверил отец и даже погладил меня по щеке.

Я отвернулась, кусая губы. Вот и правда. Теперь ты знаешь, за что расплачиваешься, София. За Волгоград, за Петербург, за успешный бизнес братьев и влиятельность отца.

Лучше бы я не рождалась!

В кабинет вошла мама. Я узнала ее по мягким шагам. Она принесла отцу кофе и заодно убедилась, что я в порядке.

Я посмотрела на родителей.

– Вы всегда любили друг друга?

– Что ты имеешь в виду, детка?

В голове сидели слова Эмиля и та чушь, которую он рассказывал мне. Я хотела убедиться, что Эмиль просто сошел с ума.

– Ты хотела первого ребенка от папы?

– София? – Отец побагровел, его голос изменился. – Что за вопрос?

Кружка в маминых руках задрожала. Она бросила беспомощный взгляд на папу, и мои самые худшие опасения подтвердились. Эмиль говорил правду. А я назвала его сумасшедшим.

– За что пять лет сидел Давид? – продолжила я.

На красивом мамином лице отразился ужас, и я вдруг поняла: моя мама многое пережила. Так просто кофе не проливается и пальцы не дрожат.

– Откуда… что ты… – Мама нахмурилась, пытаясь взять себя в руки.

– Что за глупости, София? – Отец поджал губы и забрал у мамы чашку.

Но в его руках кофе тоже пролился. Моя жизнь разрушалась на глазах – мама и папа не начинали с любви. Неужели Эмиль был прав?

Я подскочила с кресла.

– В желтой прессе так пишут. Я там прочитала… – проблеяла я, теряя почву под ногами.

– Иди к себе, София.

Я выбежала за дверь и тихонько прикрыла ее, а потом сымитировала удаляющиеся шаги.

– Откуда она узнала? – жестко спросил отец.

– Я говорила только маме…

– Где мама, там и остальные! Не надо было ничего говорить, Диана! – вспылил отец.

– Никто ничего не знает. Это лишь догадки. Но кто спустя столько лет рассказал ей, что ты подставил Давида? Пять лет за убийство, которого он не совершал…

– Замолчи, Диана. Не лезь, не напоминай. Я разберусь, – решил отец. – Иди ложись, Диана. Не думай о прошлом, я скоро приду.

Я спряталась за лестницей возле своей спальни. Мама вышла, прикрыв за собой дверь. Она приблизилась к перилам и обхватила их пальцами. Глаза ее были закрыты, а грудь часто вздымалась.

Когда она ушла, вернулась к себе в спальню, приняла душ и легла на прохладную простыню. Окно в комнате было открыто, оттуда веяло прохладой, как в ту ночь, когда мы с Эмилем играли. Когда я предложила ему себя…

– Сколько можно? – Я посмотрела в темноту. – Он забыл о тебе. И ты забудь!