Небольшие собаки тоже бывают очень смелыми. Топчеев однажды фокстерьера обучил на задержание. Да что там фокстерьера – он одного йоркшира приспособил сумку хозяйке охранять. Хозяйка – какая-то известная дама, у которой постоянно пытались выкрасть сумку с мобильным телефоном – чтобы фотки скачать или информацию личную разместить потом в Интернете. Дамочка фотки никакие в телефоне не хранила, но устала от постоянных посягательств на свою сумку и личные вещи. А когда в её сумке поселился этот комок нервов по кличке Прометей, то кражи резко прекратились: мало приятного, когда в руку вцепляется разъярённый терьер.

Вот и в меня Топчеев сразу поверил. Или почти сразу.

– Что с тобой делать, не пойму. Не в охрану же брать? – И взял в охрану.

Все тогда над Топчеевым смеялись. Подумаешь, пусть смеются. Я люблю, когда людям весело. Наверное, Топчеев тоже.

Между прочим, в Нижнем Новгороде тоже был корги на службе у МВД. Недавно на пенсию вышел. Он наркотики искал. А я в охране. Могу держать периметр, как у нас говорят.

В охране хорошо: сидишь себе – ухо востро. На каждый звук, на каждый шорох к воздуху принюхиваешься. А Топчеев иногда болтает с нами, а иногда вообще спит. Дома никто его не ждёт, так он сам нам говорит. Когда в охрану ходит – это у него подработка такая.

Во-вторых, я не внушаю опасений. Никто не просит надеть на меня намордник, взять на поводок или ещё что-то в таком духе. Поэтому я могу разведать всё что угодно. А что можно разведать? Несёт ли кухарка тётя Глаша в сумке сосиски или нет? Если несёт – мы бежим с Ричардом и улыбаемся. Тётя Глаша останавливается, кидает нам по сосиске и говорит:

– Ух, хитрецы, всё разведали.

В-третьих, я дружу с Рябой. Дельфином. Меня с Рябой Топчеев познакомил. Она звезда. Её даже на плакатах печатают. Мы подружились и обо всём болтать можем: про селёдку, про работу, про Топчеева тоже.

Ряба говорит, что морские львы наглые стали, трюки не хотят делать, повышения зарплаты требуют. А я говорю:

– Нам малинуа привезли из Бельгии, скоро наших всех овчарок на малинуа заменят, потому что они умнее.

Как это – умнее? У нас мама Крона самая умная, умнее её никого нет. А тут малинуа какие-то из Бельгии.

Иногда так разговоримся, что Топчеев нам:

– Хорош шуметь, люди спят.

Однажды я Рябу в нос лизнула, а она мне кеглю зелёную подарила сценическую.

На станции щенки хотели у меня кеглю отобрать. Ричард им не разрешил.

А я говорю:

– Пусть играют, у них зубы режутся.

Они кеглю погрызли, но она от этого только ещё лучше стала.

Я иногда думаю, что мы с Топчеевым чем-то похожи. Он тоже корги, только среди людей. Роста невысокого, добродушный, всем собакам он друг. Прямо как я.

Иногда, правда, бывает, что как гаркнет – так все слушаются. Даже товарищ генерал. Я ж говорю – корги. Я, правда, так не умею гаркать.

Весной товарищ генерал приезжал с проверкой. Вывели молодых курсантов с собаками. А молодые курсанты сейчас по новой методике занимаются. Топчеев на эту методику неодобрительно посматривает. Но поделать ничего не может. Он уже на пенсии.

Так вывели молодых курсантов. Товарищ генерал достал из кармана теннисный мячик и бросил в кусты. Что тут началось! Овчарки рванули в кусты, а за ними и молодые курсанты. Лай, рык, слова ругательные – все мячик товарища генерала в кустах ищут.

Генерал орёт, собаки носятся, комиссия стоит как вкопанная. А курсанты сделать ничего не могут. Потому что такая новая методика. По этой методике собаке в качестве вознаграждения с мячиком дают поиграть. Вот они мячик увидели – и понеслись.

Товарищ генерал на всех, скорее всего, обиделся: хотел курсантов с кинологической станции выгнать и новых набрать. Топчеев подоспел и ка-а-ак гаркнул: «А ну, служивые, сидеть!» И все сели. И собаки с курсантами. И комиссия. И товарищ генерал присел на пенёк от старой ивы. Только мама Крона по-прежнему в своей конуре спала, потому что самая умная.

Ива разрослась на плацу – сказали спилить. Спилили. Сначала от неё один пенёк остался. А потом потихоньку от пенька веточки пошли, ивовая рощица.

– Потому что наша эта ива, служивая, она никогда не сдаётся, – это Топчеев так говорит. Это он товарищу генералу посоветовал курсантов на мячик проверить.

Товарищ генерал поблагодарил Топчеева за наведение порядков, а кинолог Бабаев только хмыкнул и всё равно курсантов продолжил по новой методике обучать. Потому что кинолога Бабаева сам директор кинологической станции на работу брал. Что тут поделаешь? Топчеев на пенсии.

– А если война, а мячика в кармане нет? – спрашивает меня постоянно Топчеев. – Собака работать перестанет?

А потом этот мячик мне принёс.

Так что у меня и кегля есть, и мячик теннисный. Играй – не хочу.

– Только вот плохо, что хозяина у тебя нет, – говорит мне Топчеев. – Без хозяина собака страдает.

А я и не страдаю: сяду на задние лапы, язык высуну – зайку из себя строю.

А Топчеев:

– Ну ты хоть и Умница, а самая настоящая сосиска. Скажи, Ричард?

Глава 4
26 июня
Никита

Помимо вожатой, с нами в купе сидел мальчик лет десяти. Ну как сидел – пытался то одной, то другой рукой схватиться за верхнюю полку. То и дело стучался в соседнее купе. Оттуда ему отвечали таким же стуком. Но ещё добавляли: «Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь».

– Любовь Борисовна, ну можно пойти?

Парень жалобно посматривал на вожатую. Я, наверное, примерно так же выглядел, когда просил у мамы собаку на ДР. Только Любовь Борисовна не стала отговариваться олимпиадой:

– Тучин, ты у меня должен быть всё время перед глазами, чтобы мы доехали нормально, без эксцессов.

– Ну, Любочка Борисовна, это же каникулы…

– Во-первых, Тучин, я тебе никакая не Любочка, а во-вторых – иди, но смотри у меня. А то отправлю в Москву обратно.

Вот Тучин молоток. Встроенный дар убеждения у человека. Остаётся только позавидовать.

Я залез на верхнюю полку, на которой недавно висел Тучин. Стал играть в «слово-за-слово» в телефоне.

В поезде было душно. Бабушка постоянно предлагала жареную курицу. До вечера я осилил три бутера. К обеду, на моё счастье, в купе вернулся Тучин. Бабушка сначала предложила ему бутеры. Тучин съел. Потом курицу. Тучин съел. Потом фрукты. Тучин съел. Бабушка на радостях хотела ему и мои жевательные конфеты отдать. Но я вовремя вмешался. Не Тучин, а бездонная бочка.

Ночью ехать было жарко. Тучин спал как убитый. Я не мог уснуть. Когда-то, в прошлой жизни, я ездил с родителями в Турцию, у нас был крошечный отель. До моря далеко. Можно было ездить на автобусе, но мы ходили пешком. По дороге играли в «слова» или в «страны». Я больше всего любил играть в «страны». Правда, тогда я знал мало стран. Точнее, всего три: Россия, Китай и неизвестная никому, кроме меня и моих родителей, страна под названием «Чехляндия». Когда до меня доходила очередь, я называл свои три по кругу. А папа с мамой всегда называли разные. Папа вообще знает очень много стран и их столицы. Я тоже пытался запомнить. Но у меня плохо получалось. В конце концов папа говорил: «А вот и приехали. Остановка “Чехляндия”». Это означало, что мы дошли до моря. Игра закончилась, и можно идти купаться.

– А вот и приехали. Никита, ты меня слышишь? Никита, просыпайся.

На меня смотрела бабушка. Я не сразу понял, что она делает с нами на пляже в Чехляндии. А когда понял, нужно было хватать чемодан и выходить из поезда.

– Дети, смотрите, вон девушка с кувшином – символ города Сочи. Она первая встречает отдыхающих и провожает отдохнувших, – это Любовь Борисовна пыталась заинтересовать ребят, которые ещё толком не проснулись.

Тучин тёр глаза.

– А в кувшине у неё вода есть? – интересовался он. – Я пить хочу.

– Это уже вторая по счету скульптура девушки с кувшином, – продолжала Любовь Борисовна, пропуская сказанное Тучиным мимо ушей. – Первая была золотистого цвета, а придумала её скульптор Вера Зенякина.

Я и сам помнил. Мне тётя Роза рассказывала. Скульптуру приходилось ремонтировать по 4 раза в год из-за вандалов. В итоге работа Веры Зенякиной переехала во двор Музея истории Сочи. А на её месте установили другую девушку с кувшином. Белую, из армированного бетона. Работу скульптора Вячеслава Звонова. И зачем я это запомнил? Лучше бы в школе на математике так сохранялось всё в голове. А как не запомнить? В городе целых две девушки с кувшином. Два маяка. И два вокзала – старый и новый. Бабушка обычно берёт билеты до старого вокзала. Потому что так ближе к дому тёти Розы.

Перед глазами замаячили пальмы. Облака из олеандров. С ног сбивал сладкий аромат катальпы. Голову припекало южное горячее солнце. Сновали таксисты. Слонялись отдыхающие. Ничего не изменилось с моего последнего приезда. Почти.

Нас встречал Розин сын Рафик:

– Сейчас домчим, отдохнёте – и можно вечером на пляж.

– Ну и жарища, – бабушка сложила свой веер и полезла целоваться с Рафиком. – Какой ты красавец вырос, ну просто Аполлон Бельведерский.

Мы проехали по улице Горького. Потом через центр. За поющим фонтаном у «Мелодии» забрались на мост, переехали реку Сочи и свернули на Виноградную. Домик тёти Розы стоял во дворах. Если от её дома пойти по ступенькам вниз, можно спуститься до Донской улицы.

Как-то давно, когда я был маленький, я приезжал к тёте Розе. Тогда я мечтал стать боксёром. Тётя Роза с готовностью воплотить мою детскую мечту отвела меня в Федерацию бокса на Донской. Я так радовался, так радовался – пока не побывал на первом занятии. Для ребят из группы я был скорее похож на «дансёра», чем на боксёра.

Тренер потрепал меня по голове и со словами «пусть завтра приходит» вернул тёте Розе. В её глазах я уже был чемпионом, каких мало. Бабушка, когда узнала, куда мы ходили, готова была убить тётю Розу. Называла «погубительницей маленьких детей». Ещё хотела пойти разобраться с тренером и с каждым боксёром из Федерации бокса по отдельности.

После полуторачасовой тренировки без кондиционеров в группе, где занимались минимум человек сорок, я хотел просто упасть. Желательно в тарелку с борщом и где-то в прохладном помещении.

Оставалось подняться вверх на Виноградную. Чтобы попасть домой. Каких-то минут пятнадцать подъёма под палящим солнцем. Тётя Роза предложила дойти пешком до остановки «Молодёжная», сесть на автобус. Но я почему-то выбрал подъём по ступенькам…

На следующий день я по-честному сказал, что на тренировку больше не пойду, чем очень удивил тётю Розу – она уже освободила целую полку от баночек с ткемали для моих будущих кубков и наград, – зато доставил истинное удовольствие бабушке.

Тётя Роза потом думала, что я отказался из-за Кати. Девчонка побила. Кому охота позориться? Тот ещё прикол. Мы разминку сделали. Вокруг зала побегали, отжимания, все дела. Потом ребята стали делиться по двое для спарринга. А ко мне мальчик маленький подходит и говорит, типа, как тебя зовут и всё такое. Ну, я сказал – Никита. А он мне – этот мальчик – отвечает: «А я Катя. Давай со мной в спарринг».

Что?! Ну не может быть, что это Катя! Ну точно парень. И ростом мне еле до пупка. Ну, думаю, сейчас одной левой. Спарринг так спарринг. И тренер-то не предупредил даже. В общем, даже не знаю, как рассказать, потому что и рассказывать нечего. Я только подошёл к этой Кате – а в следующий момент уже лежал на полу. На лбу у меня пакет гипотермический «Снежок» для оказания первой помощи. Он в аптеке продаётся. Стукнул по пакету – он становится холодным. Вот так. Это называется – нельзя недооценивать противника.

Это вообще не простая Катя. Как потом оказалось, это Каталина Далаян. Она среди девчонок суперчемпионка. Уже тогда на неё надежды возлагали.

Но я в Федерацию бокса не из-за неё не пошёл больше. Я боксом с детства хотел заниматься. Однажды даже у мамы боксёрские перчатки выпросил. Красные такие. А папе тогда пришлось грушу боксёрскую в дверном проходе вешать. В общем, это у меня почти мечта была. Я сразу после тренировки отцу позвонил рассказать. А он только рассмеялся. Сказал, типа, Никита, ты вообще себя в зеркало видел? Ты больше на балерину похож, чем на боксёра. Поэтому девчонка тебя и побила. Это ты ещё легко отделался. Я тогда на отца обиделся.